Я упираюсь в слизистую глаза. Ползу по влажному шарику, огибаю его, и чем ближе я к свободе, тем сильнее окружающие меня мышцы давят на моё тельце. Они давят с такой силой, что я ощущаю пульсацию крови в венах. Я ощущаю боль и дискомфорт. Но не смотря на всё, у меня получается протиснуться сквозь веки, нащупать влажный слезный канал, и уже от него, вдоль носа, я подползаю к губам, оставляя за собой блестящий узкий след. Связь с девичьим сознанием есть, но она хрупкая, и в любой момент может оборваться.
Передо мной распахиваются губы как врата. За ними белые зубы, розовый язык. Повсюду слюни, но меня они не пугает! Наоборот! Я целиком проваливаюсь в рот и, искупавшись в луже густой слюны, проскальзываю в глотку. Затем в пищевод (главное не попасть в гортань).
В желудке — еще не успевавшая целиком перевариться пища. Кислота. И спустя несколько секунд — моя молофья. Я уже в нескольких шагах от дома. Я так устал. Мне хочется поскорее залезть в кишки, укутаться тёплым одеялом мягких фекалий и быстро провалиться в сон. Но моим мечтам не суждено сбыться. Твою мать! Опять!
Как только я испустил молофью, обрёл полный контроль над разумом девчонки, — в ту же секунду я слышу:
— Червячок!
Бля, меня спалили!
Открыв глаза, я вижу возле себя ошарашенного Отто, смотрящего на меня с широко раскрытыми глазами. Какого хрена! Я так и говорю:
— Какого хрена! Ты что, подглядываешь за мной?
Он начал мямлить и оправдываться, как подросток, пойманный своей мамашей за онанизмом. Одеяло валялось на полу, и я уже начал представлять: что-то он там разглядывал, но тут же расслабился, увидев белую повязку, окутавшую мою грудь.
— Ах ты засранец!
Я хватаю его за шею, спрыгиваю с кровати, и мы вместе валимся на пол. Чуть придушив его, спрашиваю:
— Ты что, дрочил, глядя на меня?
— Он хрипит, хватает меня за руки, пробует их отвезти в сторону, но не тут-то было, хватка у меня железная.
— Я… — произносит он, задыхаясь, — я…
— Что: Я? Ты дрочил?
— Я ничего не делал… меня отец послал тебя разбудить…
— Никакого червячка ты не видел! Понял меня?
— Но я видел, как из твоего глаза…
— Нихуя ты не видел! — и встряхиваю его, хорошенько, чтоб выбить всё дерьмо, что успело скопиться в его голове. — Понял?
— Но червячок…
Блядь! Тупой пиздюк!
— Ты ничего не видел, это была сопля, длинная!
— Но она из глаза…
Мне хочется его отпиздить, врезать как следует, вырвать язык! Так, стоп, это уже перебор…
— Отто, — говорю я спокойно, — тебе показалось. Нет никакого «червячка»! Хорошо?
Он открыл рот и прохрипел: хорошо.
— Ну, вот и славно.
Я медленно слезаю с него, но в этот момент дверь в комнату открывается. Отец Отто!
— Что случилось? — спрашивает он. — Я слышал шум. Отто, ты почему лежишь на полу?
— Мы играли, — улыбнувшись, я начинаю сочинять очередную небылицу. — Играли в слона.
— Играли в слона… это что еще за чудо?
Отец Отто явно удивлён. Видимо, они не то чтобы не видели ни разу слона, но даже и не слышали о таком звере.
— Это не «чудо», а игра, и Отто в ней победил меня. Верно, шкет?
Я протягиваю ему руку. Он хватает меня за ладонь и начинает подниматься.
— Победил, — он напуган, растерян, но, посмотрев на меня, добавляет: — Победил её, пап. Я победил!
— Ладно, Отто, пойдём. Инге нужно одеться, — он перевел взгляд на меня, и с присущей отцовской теплотой говорит: — Твои грязные вещи мать забрала в стирку. Но у неё для тебя приятный презент. На стуле найдёшь одно из её любимых платьев. Ну, когда она была молода… Одевайся и мы ждём тебя. Завтрак стынет.
Они вышли из комнаты, а в голове у меня только и крутиться — платье-платье-платье. Блядь, да какого хера! Еще и платье носить? Я подбежал к стулу, осмотрелся. Ничего! Вещей моих нет! Только грёбаное платье, которое я быстро скинул на пол. На мне белая повязка вместо лифчика, и трусы. И в таком виде даже мне будет стыдно выйти на люди. Ну что же, платье так платье.
Подняв с пола платье, я примерил его к своему телу. В голове всплыли образы музыкальных кумиров, позволявших себе на концертах выходить в подобных вещах. Они были крутые, но только до тех пор, пока не вышибали себе мозги или не отправлялись в бесконечный сон после очередной передозировки наркоты. Слабаки! Я вот смог устоять! Встать на подоконник и устоять! Может, я и не рок звезда, но это платье — белое, облегающее, доходящее до колен, с двумя тонкими лямками, — было мне к лицу. Однозначно, при первой возможности, я его сменю.
Одевшись, я выхожу в кухню. Запах горячей еды сразу же сводит меня с ума. В кишках совсем нет еды, а та, что переваривается в желудке, не сможет нас прокормить. У меня закружилась голова, тело охватила еле заметная судорога, словно у меня поднялся сахар, и, если я немедленно не сделаю укол инсулина — упаду в обморок.
— Инга, присаживайся, — увидев мою растерянность, мать вежливо приглашает меня за стол.
Отец поставил рядом с Отто стул и указал мне на него рукой. Круто, у меня будет офигенная компания! Я хочу жрать, пить, и меня никто не остановит!
Я ныряю за стол. Хватаю ложку и вижу в тарелке кашу. Настроение моё быстро опустилось, как хер при виде ляжки сморщенной старушки, но ничего страшного, и это сойдёт.
Только я успеваю пару ложек сунуть себе в рот, как отец спрашивает:
— И как ты собралась искать Роже?
С полным ртом я отвечаю:
— Пока не знаю. Пойду по дороге, следом за «Кровокожами», а там тропинка приведёт куда надо.
Мать не выдерживает и начинает истереть:
— Но ты можешь заблудиться, потеряться! Дикие звери…
Блядь, можно мне спокойно поесть? Пожалуйста, заткнитесь! Дайте мне пожрать!
— Она не заблудится, — говорит отец, — лес — её второй дом. Правда? — и смотрит на меня.
Заебали…
— Правда! — и кусочки каши вываливаются из моего рта.
Отто захихикал, а я даже не обратил внимание.
— Доедай кашу, — говорит отец, — и пойдём к Эдгарсу. Он тот еще путешественник. Обследовал все леса в округе, регулярно ходит в соседнюю деревню. Он наш портной. Всегда возвращается с качественной кожей: крепкой и мягкой. Хотя, чаще мы ему сами приносили кожу, ну ту, что срезали с коров и свиней, а теперь, когда Роже с нами нет, я уже и не знаю из чего мы будем делать сандалии, да одежду на листопад. А листопад уже не за горами…
Я не знаю. Честно, я не ебу из чего вы будете делать свои шмотки. Мне похую! У меня просто свербит в одном месте из-за того, что где-то спокойно себе путешествует баба, осмелившаяся обозвать меня паразитом. И, к тому же, занимающаяся киднепингом! Вот сука! Я этого так просто не оставлю! Я обязательно тебя найду. Найду и придушу!
Глава 2
Ну вот и позавтракали.
Тёплая кашка провалилась в желудок и уже готовилась ворваться ко мне в кишки. Конечно не кусок сочного мяса, но что поделать, и так сойдёт. У меня было желание попросить «кишхелу», которую Отто уплетал за обе щёки, но соседство с твёрдыми орехами ничего хорошего мне не сулит. Это как лежать на острых и шершавых камнях, которые непросто впиваются в твою плоть, а медленно рвут её на тонкие лоскуты.
В области живота всё напряглось. И я даже знать не хочу, что последним употребляла Инга, но если я не спущу давление, кишки лопнут вместе со мной.
Я тихо пускаю шептуна, а когда первые нотки начинают играть в воздухе, зажимаю нос пальцами и говорю:
— Фу, Отто, ну ты и засранец!
Поначалу никто ничего не понял. Все смотрели на меня продолжая завтракать. Но когда отец учуял мой аромат, тут такое началось. Это был полный пиздец. Отто зачем-то выскочил из-за стола и попытался убежать, но не тут то было. Я реально подумал, что батя сейчас прибьёт мелкого пиздюка. Уже хотел вступиться за него, но не стал. Да и не успел бы. Мне хотелось до конца насладиться происходящим. Не фонтан, но хоть что-то.
Отец отвесил смачного подзатыльника шкету и приказал вернуться за стол. И всё.
— Это не я, — хныкал Отто.
— А кто? — кричал отец. — Сколько раз я тебе говорил, чтобы за нашим столом не было ни каких игр! Решил выпендриться перед Ингой?
— Это не я!
Я так и вижу, как пацан напрягается из-за волны несправедливости, беспощадно смывшей его в океан позора. А я, вместо того, чтобы проявить чуточку сострадания, перданул еще разок, но слабее. Мне необходимо было очистить кишки от газов, вызывающих у меня дикий зуд.
Сделав вид, что я сыт и доволен, я встал из-за стола. Мать Отто смахнула посуду в деревянный тазик, похожий на раздутое ведро, и, прежде чем удалиться с кухни, спросила нас:
— Может добавки?
— Нет, — ответили все хором.
— Инга, пойдём, — говорит отец, — я кое-что приготовил тебе в дорогу.
Мы переместились в комнату, где отец протянул мне кожаный мешок, похожий на рюкзак. По весу — лёгкий.
— Что там? — спросил я.
— Твоя маска, и еще кое-что.
Тут он подмигнул мне, но я вместо того чтобы улыбнуться в ответ, открыл рот и сказал:
— Бля, точно! Я совсем забыл про маску!
Мужчина резко прекратил улыбаться, и уже смотрел на меня с подозрение.
Ну да-да! Я всё никак не могу привыкнуть к тому, что я девушка. Двадцатилетняя девушка с плоской грудью!
— Инга, я надеюсь, что ты полностью осознаешь все риски…
— Полностью. Деваться некуда.
— Ну как же «некуда». Оставайся! Будешь, как и раньше, усмирять животных, помогать в разведении.
О Господе, я еще выступал и в роли свахи? А природа что, не сможет без меня? Нет? Бычку надо указывать, куда сувать свой стручок? После таких новостей, желание съебаться у меня резко возросло. Ни осталось никаких сомнений, что я поступаю верно.
— Нет, — категорично заявил я. — Главное сейчас — убить эту… ох… Главное сейчас — спасти Роже и как можно быстрее вернуть её домой.
— Да-да, тут я с тобой согласен. Но если вдруг мы потеряем и тебя, — он отвернулся в сторону. Походу дела решил смахнуть слезу, что успела блеснуть на его глазу, — деревня может исчезнуть. Ты понимаешь?