Точно! Глаза!
Я вскидываю руку и пытаюсь своими клешнями дотянуться до его довольной хари. И снова у меня ничего не выходит.
— Смелая кошечка, — говорит кудрявый. — Ты мне нравишься.
Сука!
Ублюдок!
— Тебя надо угомонить.
В тот же миг он выпускает меня. Я припадаю к земле. Равновесие удержал. Стою. Кудрявый замахивается рукой и отвешивает мне смачную пощёчину. Кожу обожгло. Досталось и губам. Как же они меня все заебали! Можно прекратить уже эти издевательства?
— Ладно, ладно… — бормочу я, сплюнув густую слюну. Затем вскидываю перед собой ладонь и растопыриваю пальцы, словно щит. — Я понял… Поняла!
Больше мне не хотелось получать по роже. По молочной гладкой коже.
— Всё, громила, успокойся, — продолжаю я, — Меч я забрал у длинноволосого блондина, привязавшего меня к кровати без моего разрешения. Доволен⁈
— И что с ним случилось?
— С ним? О, не переживай, с ним всё отлично! Он отдыхает у себя в комнате. На полу.
Прочитать эмоции на мужском лице было очень сложно. Ни один мускул не дёрнулся, а если где-то и подёргивался, то только из-за капель пота, пересекающих его физиономию. Мне показалась, что он поверил моим словам. Ну, посудите сами, не в том я положении, чтобы продолжать раскидываться шутками. Но он не знает, кто перед ним стоит.
Кудрявый вложил меч в ножны. Не сводя с меня глаз, подошёл к моему мечу. Нагнулся. Вложил свою ладонь в сухую ладонь, что была рукоятью меча, и поднял его с земли. Теперь всё его внимание было приковано к лезвию, которое плавно вращалось возле его лица.
И что он там разглядывает? Ничего особенного…
— Чья это кровь? — вдруг спросил он.
— Ваши друзья не представились. Да и первой знакомится у меня не было никакого желания. Но тот мужик был здоровый, жирный и лысый. А, еще у него было одно ухо.
— Одно ухо? — переспросил кудрявый с явным удивлением.
— Да, с одним. И еще на нём кровь того самого длинноволосого парня.
Бля, лишки сморозил. Не удержался!
Седовласый мужчина резко переменился в лице. Если до этого он лишь хотел поиграть со мной, то теперь в его глазах было видно, как между собой смешиваются струи злости, ярости и желание прикончить меня на месте.
Крыски! Ну где же вы? Спасите меня!
Спасите!
Я попятился, подняв облачко пыли. Кудрявый подскочил ко мне и снова врезал в живот. Да что же такое-то!
Хватит!
На ногах я не удержался. Согнулся от боли и завалился на бок, подставив под себя руки. Кудрявый уже стоял возле меня. Кожаный сапог взмыл в воздух и заехал мне в челюсть.
— Спасите… — только и смог прохрипеть я.
Давно я не отхватывал таких пиздюлей. Нет, было и хуже, но женское тело ощущает всё иначе. Более эмоциональнее. Боль бьёт совсем другими красками. И все эти удары в живот приходятся не только в желудок и кишки, но страдает и матка, переводящая спектр боли совсем в другие краски. И от этого на душе очень обидно… Обидно до жути. Пусть уж в лицо прилетает — заживёт!
— Что ты сделала с Севастьяном? — закричал кудрявый. — Он жив?
— Спасите…
Седовласый снова замахнулся ногой. Я зажмурился, выставил руку, раскрыв ладонь как зонтик, надеясь, что это хоть как-то меня защитит.
Меня никто не ударил. Набравшись мужества, я открываю один глаз. Смотрю на мужика, который уже успел занести меч над головой. Мне стало всё ясно. Вот он — последний миг. Последние секунды. Смерть со вкусом песка. И как полагается — короткий диалог перед смертельным ударом:
— Я устал на тебя тратить время, — говорит мужчина. — Извини, я хотел по-хорошему.
— Спасите…
Я зажмурился, сжался в комок. Но вместо удара и волны боли, я ощутил дуновение ветра. Странно. Что-то не то. Это не ветер. Это был сильнейший поток мыслей, прилетевший откуда-то из-за спины кудрявого.
— Бегу! Бегу!
Крыски? Нет, это не они.
Лошадка? Нет, это не она…
Кто это?
Глава 11
Какая огромная тень…
Когда над вашей головой висит лезвие меча, готовое поделить ваше испуганное личико на две мясистые половинки — в голове проносится такая тарабарщина, что хочешь не хочешь, а в лютую дичь поверишь как наивный ребёнок. Любая невообразимая хренотень вдруг обретает очертания, объём, становится реальность. Мысли уже готовы были пуститься в бесконечную рефлексирующую карусель прожитой жизни, но что-то пошло не по плану. Это как во время онанизма, когда одна фантазия перебивается другой и приходится начинать всё сначала, бля.
Опять начинать всё сначала. Гонять и гонять.
Кудрявый опустил плечи, меч тоже немного опустился. Ему, как и мне, вдруг стало очень интересно, что же там происходит — у него за спиной. Мои глаза уже были прикованы к лесу. Где-то там, между деревьев, в глухой тени, хрустели ветки кустов, подбрасывая в воздух сорванную листву. Раздался глухой удар. Качнулась сосна, прыснув в воздух чёрными тельцами птиц.
Седовласому уже не до меня. Он обернулся. И тоже уставился на лес, пытаясь разглядеть, что за леший там возбудился.
Я только начал продумывать план побега, только представил, как бью кудрявого в колено и валю на землю. Как забираю меч. Как… Как вдруг из леса на дорогу вылетает кобыла. Моя кобыла, которая кинула меня как последняя шлюха, отказавшая глотать за хорошие чаевые. Сука!
Подняв столб пыли, лошадь ломанулась на кудрявого. Понеслась как паровоз, фыркая, разбрызгивая щебень и песок в разные стороны. Лишь дыма из жопы не хватало.
Кудрявый не испугался. Его тело напряглось, покрывшись узловатыми бугорками накачанных мышц. Лезвие меча опустилось на уровень груди, выступило вперёд. Ну и яйца у него, даже в сторону не отошёл. Плохо дело. Я так и вижу, как его меч рубит лошадь напополам — от носа до хвоста, и вот эти две половинки продолжают парить вперёд, пропуская сквозь себя тело кудрявого, которое к тому моменту будет насквозь пропитано кровью. Если кобыла сейчас не остановиться — можно будет изучить анатомию, ковыряясь в продольном срезе внутреннего лошадиного мира.
Половинка сердца.
Половинка желудка.
Половинка кишок.
Но нет, моей фантазии не суждено сбыться. Когда до кудрявого остаётся метров пять, кобыла врубает заднюю передачу. Резко тормозит, опустив голову ниже зада. По принципу заднего привода — лошадиная задница по инерции двигается вперёд. Копыта шлифуют, скребут землю. Кобыла заваливается на бок и скользит по земле почти до самых ног кудрявого. Ну и зрелище!
Непостижимо!
Столб пыли скрыл лес. Раздалось громкое ржание. И что странно, цокот копыт никуда не делся.
— Бегу! Бегу! Поймаю!
Ржание моей кобылки звучит иначе.
Цокот копыт угрожающе нарастал.
Вглядываясь в облако пыли, кудрявый напрягся. Подбородок заходил из стороны в сторону, выдав волнение. Он вдруг сгруппировался, присел на колено, оставив перед собой выставленный меч.
Цокот копыт смолк. И в тот же миг из облака пыли вылетает волосатая туша. Огромный кабан. Серый, с белёсыми клыками, торчащими из распахнутой пасти как железные арматурины из бетонной стены. С хохолком длинных чёрных волос, тянущимся от головы и до середины спины. Чёрные копыта. Ноги и пузо облеплено потрескавшейся штукатуркой грязи, лежавшей в несколько слоёв. Морда в слюнях. Блестящая шерсть вздыбилась от возбуждения и адреналина.
Этот хряк, этот мусорный контейнер, предназначенный для смешанных отходов, громко визжа и одновременно хрюкая, взмыл воздух, перелетел кобылу и тараном устремился в мужика как пушечное ядро. Как кулак боксёра в грушу. Как фура в стену деревенского дома. Как торпеда в корпус корабля.
Наметив цель, чёрные глаза кабана скрылись под серыми веками. Длинные чёрные ресницы. Круглый нос, покрытый испариной. Разъярённый зверь успел прицелиться в человека, решившего встать на пути.
Какого бы альфа самца кудрявый из себя не строил, каким бы героем не являлся, но человек он обычный. И как следует обычному человеку, оказавшемуся перед лицом несущегося на него поезда, он струхнул. Дёрнулся. Хотел слиться, отойти в сторону, но не успел.
Нос хряка вжался в лезвие меча. Покрытая соплями кожа тут же лопнула, как колбаса под напором ножа. Лезвие чуть приподнялось, руки кудрявого выстрелили вперёд, поймав точку опоры в могучих плечах. Кабан продолжал парить, и с каждым сантиметром, сопровождающимся звуком нарезки мяса и высвобождающейся под давлением сердца крови из сосудов, голова животного делилась на две части. Две половинки страшной морды раскрылись в стороны как бутон розы в лучах утреннего солнца. А потом резко завяли, уныло повиснув как сдувшийся дрын.
Я лежал на земле и смотрел. Смотрел, как кровь заливает кудрявого. Как из вскрытой черепушки кабана ударил фонтан крови и две половинки розового мозга вывалились на землю. Как быстро слетались мухи, учуяв жар смерти. Ладонью я вытер с лица горячую кровь, выстрелившую и в меня, и продолжил смотреть.
Меч справился с головой, но вот дальше не пошёл. Возможно, не справился кудрявый. Лезвие вдруг прекратило рубить. Руки кудрявого согнулись в локтях, затряслись колени. Мужчина скукожился. Туша кабана, с повисшими двумя половинками головы, с двумя половинками обвисшего языка, с которых капали на землю густые капли крови, без визга, без крика, с огромным мечом, застрявшим в позвоночнике, снесла нахуй мужчину с дороги, перекинув его через меня.
Они пролетели пару метров и замертво рухнули на землю. Снова пыль. Снова кряхтенья.
Я быстро вскочил на ноги. Посмотрел на бедолаг. Кудрявый лежал под кабаном, как будто накрылся одеялом из шкуры. Их тела охватила судорога. Они вместе дёргались так, словно очутились на дискотеке, сожрав без разбора все таблетки, которые им только могли предложить. Впечатляющее зрелище. Цирк на выезде. И как вообще это могло произойти? Здесь, посреди леса, рассечённого пополам песчаной дорогой.
— Вовремя мы появились?
Ага. Теперь всё ясно. Теперь всё встало на свои места.
Ну наконец-то! Родные голоса!