— Вжух! — пролетела мимо меня стрела.
Это был знак, что пора что-то делать, иначе противник может стянуть хоть бы и тысячу своих лучников на соседнюю высоту и начать оттуда по нам палить. Даже с учетом нашего преимущества в преобладающих высотах, враг имеет несравнимо большее количество воинов.
— Десятник, поджигай кувшины и спускай канаты! — приказал я, стоявшему неподалеку расчету порока.
Тряпицу, вставленную в горшок с горючей жидкостью, подожгли и почти сразу десятник выдернул конец каната, который начал быстро разматываться, выпрямляя рычаг и посылая на соседний холм горючую смесь.
Мы оставляли там деревья, пусть и не все, некоторые все же срубили. Нисколько не экологии ради, и уж тем более не для красоты, часть деревьев была оставлена. Я предполагал, что соседнюю высоту, пусть и не доминирующую, враг попробует использовать в своих целях, поэтому там остались поваленные сухие деревья, как и те, которые еще не завалились, но высоли. Частью даже некоторые деревья были вымазаны смолой, для пущего горения.
— Приготовить смоченные материи! — прокричал я и мой приказ был подхвачен.
Хоть какое-то, но спасение от дыма, которого сейчас должно быть много. Именно это обстоятельство, чтобы самим не схватить отравление угарным газом, и сдерживало меня отдать приказ раньше. Но сомнения пошли на пользу, и уже не менее пяти сотен вражеских ратников взобрались на соседний холм, где не только поливали нас дождем из стрел, но и готовились спускаться вниз, на помощь своей застрявшей коннице. И это несмотря на крутизну спуска.
Растительность на холме вспыхнула, как спичка. Пожар разгорался с ужасающей скоростью. Сквозь какофонию звуков боя и ржания коней, уже стали доноситься предсмертные крики отчаяния и ужаса со стороны холма. Были те, кто попал в эпицентр разгорающегося пожара, они метались в разные стороны, впадая в панику. Лесной огонь страшен для ратника, намного ужаснее, чем сам бой. Нашлись те, кто прыгал с крутого склона соседнего холма. Они ломали себе ноги, руки, мешали друг другу сгруппироваться, скатываясь и подсекая своих соратников.
— Бревна и колеса! — кричал я.
Вот сделал же себе нечто похожее на рупор из бересты, но забыл приспособление на смотровой вышке. Чтобы только вновь не сорвать голос!
Недалеко от меня стали поджигать колеса от разобранных телег. Их подымали над частоколом и сразу же скидывали на столпившегося противника, внося еще больший хаос. Туда же, минуту спустя, были сброшены больших размеров, тяжеленные бревна. Они быстро катились по склону холма, подпрыгивая, скользя, набирая в себя и вонь экскрементов и глину. И вот, облепленные всем этим, бревна на большой скорости врезались во вражеских конных, круша и ломая ноги коням, вышибая дух их всадников.
— Шаг! Шаг! — правильно расценил обстановку командир пехотинцев и повел пикенеров в решительную атаку.
От автора:
Правильный сиделец очутился в прошлом. СССР в самом расцвете 1978 г. Все бы ничего, вот только он молодой кинолог и служит в милиции! Попал, так попал! На 1-й том скидка! https://author.today/work/353762
Глава 6
К этому моменту ожесточенное противостояние между ратниками Богояра и конными спало почти на «нет», потому как мятежная конница была с смятении и теперь не вперед собиралась прорываться, а сбежать. Отдельные всадники, умудряясь в толчее развернуть своих коней, пробовали протиснуться и сбежать. Но это было сложно. Много коней лежало присмерти, еще больше загромождая дефиле, большое количество ратников противника были либо раненые, убитыми, но и те, что встали на ноги после попадания бревна или горящего колеса, только мешали своим соратникам выбраться из ловушки.
На соседнем холме тем временем все больше разгорался пожар и мне становилось все тяжелее дышать. Но это неудобство я как-нибудь выдержу, а что творилось с вражескими воинами на той адской горе, мог только представлять. Все заволокло дымом, было не видно, как умирали мятежные русские ратники, как и приведенные ими на Русь половцы. Не видно, но отчетливо слышно, несмотря на то, что немало стонов и криков боли, замешанных на отчаянии, доносилось и снизу. Там пехота, ощетинившись пиками, уже отвоевала метра два пространства у сгрудившейся вражеской конницы.
— Шаг! Шаг! — раз в секунд десять командовали в построении пикенеров, а пехотинцы кололи своими длинными копьями, порой на одного всадника приходилось и три и четыре таких укола.
Продолжали лететь стрелы, наши, на этом участке, за редким исключением, отрабатывали наши лучники. Конным мятежным ратникам было уже не до сопротивления, они искали только возможность убежать. Правильно отцы-командиры говорят, что в бою часто возникают ситуации, когда бежать — это более верная смерть, чем продолжать прорываться вперед. У неприятеля был шанс прорваться, но теперь они остаются без шансов выжить.
— Ефрем, готовь не менее двух сотен ратных, бери «ангелов». Возглавишь атаку ты. Сколько сможешь врага покарай, но не гонись за ними далее трехсот метров, и не вступай в бой с половцами, — отдавал я приказы.
— Шаг! Шаг! — продолжали теснить врага мои пехотинцы.
В это время, с оставшимися в его подчинениями пороками, истреблял степняков Геркул. Он пристрелял катапульты и сменил вид снарядов. Теперь камней было до трех десятков в одной чаше, пусть они и оказывались сильно меньшими, чем те, что были использованы против вражеских кораблей, но эта картечь могла убить и всадника, и коня под ним, и всю связку «человек-конь» уничтожить разом.
— Шаг! Шаг! — и грозная поступь русской пехоты, хоть и не так стройно и слаженно, из-за горы препятствий в виде убитых коней и людей, продолжала теснить врага, убивая мятежных русичей.
Пехотинцам приходилось не только переступать, а порой и обходить преграды, но и добивать раненных. Не оставлять же их лежащими и стонавшими в нашем тылу? И вот уже пехота, шаг за шагом, но вышла из-за холма, явив себя тем вражеским конным, кто еще, до конца не понимая, что на скрытом от глаз узком клочке земли их соратников убивают, рвался в бой.
— Рог к наступлению! — приказал я трубить атаку.
Это не значило, что сейчас мои воины рванут по тем же грязно-вонючим склонам на врага. Это был сигнал к началу выдвижения конного резерва, который поведет Ефрем. Сложно ему придется, чтобы пробраться через горы трупов в узком дефиле, но это нужно сделать.
Между тем, я взглянул на реку. Там ситуация была не однозначной. Один из наших кораблей был захвачен врагами, но противник лишился и своей ладьи, которая попала под камнепад. Однако, такие расклады меня не устраивали. Два оставшихся наших судна удирали, ну или совершали тактическое отступление. Они теперь и вовсе не имели шансов на победу. Хорошо, что еще Боброка могу видеть на одной из ладей, его не хотелось терять, я этого сотника вижу в своей команде.
— Сигнал для Стояна, пусть начинает! — скомандовал я, и стоящий рядом вестовой мигом рванул в сторону заводи, где и были сконцентрированы силы, способные перевернуть ход и второго речного сражения.
Плоты уже спущены на воду, а сотня ратников, из тех, что уже бились под утро за право контролировать реку, в нетерпении ожидали своего второго за день выхода.
А тем временем, протиснувшись между преградами из тел людей и коней, вышел на оперативный простор наш конный отряд. Не хватает все же опыта Ефрему. Не увидел он удачный момент ударить и по половцам.
Догоняя улепетывавших прочь мятежных русских тяжелых конников, десятнику бы заметить, как сильно и удачно для нас подставлялись спешившиеся вражеские ратники, которые так и не дождались приказа на штурм, видимо командиры ждали развязки боя за холмом, ну и за соседнюю возвышенность. Впрочем, кое-что Ефрем сделал и до полусотни ратных врага, он и вверенные ему конные сотни, истребили. Мало того, некоторые вражеские ратники начали сдаваться, подымали руки и что-то кричали. Их не убивали, а арьергардные воины Братства брали коней пленников и вели к нам в лагерь.
Я акцентировал внимание на том, чтобы русичей, по возможности, брали в плен, пусть я могу и передумать с этим и умертвить всех пленных, если, к примеру, у нас начнется нехватка еды, даже пространства. Это не проявление жалости, или жестокости, скорее более рациональный подход.
Братство расширяется. У меня планы на продолжение экспансии и они амбициозные. А людей все равно не хватает, тем более с учетом того, что в продолжающейся войне уже потеряно более трехсот братьев или послушников в Братстве. И битва не закончилась. Так что прокормим воинов, а там посмотрим, может кто и сгодиться, чтобы не в Братстве быть, но представлять наши интересы, к примеру, на Урале, или на Дону.
Я завязал мокрую тряпку у себя на лице, все-таки угарного газа много, и вновь направился на смотровую площадку. Бой с конными вражинами закончился. Не знаю даже, что бы я делал на месте врага. Вроде бы они и правильно себя ведут и грамотно обступали, создавали множество очагов сражения, но и мы предполагали такие атаки. Узкое дефиле — оно потому и узкое, чтобы бить можно было супостата. Думаю, что сюда больше не полезут.
А что еще? Холм соседний? Там жуткий пожар и ветер частью гонит на нас дым, но и врагам не комфортно, тем же спешившимся мятежным ратникам. А когда там все выгорит, холм будет лысым и в черноте. Полезут оттуда, так забросаем камнями.
На реке же ситуация была переломлена в нашу сторону, как только до вражеских кораблей добрался отряд Стояна. Уже наученные и получившие опыт абордажных боев, «стояновцы» сразу же захватили инициативу. Развернувшись, в бой вернулся и Боброк, до того командующий моим «флотом». Хотя почему я так скептически? Флот и есть.
В итоге река оставалась за нами. И это может сильно нам помочь в будущих сражениях.
— Подсчитали потери? — усталым голосом говорил я через час после того, как на всех участках противник отступил.
— Не точно, но мы потеряли две полные сотни убитыми. Раненых не много, до пяти десятков, — отвечал Алексей.