Он сам был раненный, правая рука весела на повязке.
— По врагу? Сколько наколотили? — последовал следующий вопрос.
— Сложно сказать, нужно посмотреть еще соседнюю гору, там все еще горит лес. Но конницы до трех сотен, половецких конных лучников до ста шестидесяти, еще речников более ста пятидесяти. Так что может быть и до тысячи человек потеряли наши враги, — доложил Алексей.
— Узнал, кто командовал приступом? Сам Игорь Ольгович, или все же галичский князь Владимирко? — обратился я к Богояру.
— Владимирко и он погиб. Нашли под одним из завалов из мертвых, — отвечал отец.
Я позвал его на Военный Совет, заслужил. И пусть Алексей сколько хочет скрепит зубами и мечет искры из глаз, но главные наши потери пришлись именно на людей Богояра. Это он, и его сотни, первоначально сдержали атаку конных мятежников, дали время, чтобы можно былоподнять щиты и колья, выстроиться пикенерам. Так что… Да ничего. Это мало что меняет, кроме того, что пока, именно, пока, Богояр мне союзник. А завтра? Нужно его отправить куда подальше.
Хотя, зная папулю, он может еще придумать и свое княжество в месте, которое будет контролировать. Нужно и такой вот сепаратизм предусматривать в сложном деле экспансии Братства. Для чего предусмотреть и вертикаль подчинения с жесткими рамками и ротацию в поселениях, выстроить экономику, сопряженную с центральной властью организации.
И, нет, я не собираюсь делать из Братства такую мощную корпорацию, которая могла бы затмить и государство русское. Постепенно, но буду отдавать в личное владение, только верховному правителю, освоенные земли. Если у великого князя будет много земли, то он останется великим и управляемость Руси возрастет. Ну а Братству за это стребую льготы, по необходимости, снабжение и протекция.
Но об этом позже, тут бы еще денек-другой простоять.
В этот раз, несмотря на то, что потери у нас были серьезные, я не мог назвать победу «Пирровой». Мы отбились с большими потерями для врага. А в целом, то, что произошло, сильно ударяет и по боевому духу противника и по его планам. Игорь Ольгович должен понимать, что повторный штурм может быть и закончиться его победой, но потери еще тысячи, а то и двух, воинов, должно предостерегать мятежниковот опрометчивых действий.
Противнику так и не получилось не только взять приступом наше укрепление, но и создать плацдарм для будущего наступления. Река осталась за нами, мало того, так теперь у меня уже четыре вполне добротных ладьи. Сколько осталось зарядов для пороков, враг не знает, как не может и знать достоверно о количестве защитников горы. А впереди маячит скорая решающая битва, вклад в которую я и мои люди сделали такой, что сложно придумать, кто мог бы помочь армии Изяслава Мстиславовича больше.
— Тысяцкий-брат, прошу тебя выслушать меня! — после того, как были отданы необходимые приказы о строительных работах, разбору завалов и мародёрству убитых врагов, сказал Боброк.
— Не расслабляемся. Мы еще не выиграли, лишь пустили кровь вепрю, придет медведь, добьет подранка! А нам нужно держаться, — используя образность, приободрил я соратников.
Все ушли по своим делам, воинов Богояра я направил на уборку тел погибших врагов, а после захоронить их в яме. Сколько еще нам тут находится, одному Богу известно, а уже завтра смрад от трупов будет стоять такой, что, не приведи Господь.
— Говори! — повелел я Боброку, удобнее присаживаясь на бревне.
Нужно будет какие раскладные стулья придумать, а то и «поджопника» мягкого нет, чтобы сидеть с лучшим комфортом. Пусть я и привык к боевым будням, но зачем же усугублять аскетизм, где можно немного, но сделать жизнь удобнее.
— Я отравил воду в ручье, с которого, как было замечено, пьют и сами враги и коней поют, — начал докладывать о своих диверсиях Боброк.
То, что вода отравлена, это хорошо. Смертей многих ждать не стоит, но вот болезней, это да. Еще команде Боброка удалось подпалить один из складов с фуражом, одновременно поджигались поля вокруг. Так что можно учитывать тот фактор, что кони противника будут недоедать.
— Как ладью взял? — спросил я.
— Так стоят они, непуганые вовсе. Ни дозоров, ни охраны. Да будь у меня не десяток, а полсотни, так как увел бы и четыре ладьи, — усмехнулся Боброк.
— Все? — не стал я ни хвалить, ни уточнять подробности.
Вполне мне понятная работа, не героическая. На самом деле, подготовленный диверсант мог бы и больше нагадить врагу, но и на том спасибо. Караулы, секреты, пароли и все такое знакомое, обыденное для меня, в этом мире почти что отсутствует. И это несмотря на то, что летучие отряды степняков, к примеру, могут наскочить, натворить дел, да сбежать. И вот только тогда и начинают выставлять охрану. А раньше зачем?
— Ты должен понимать, что-то, что ты со своими людьми сделал, больше не получится. Теперь от нас подобное будут ждать, — объяснял я ситуацию, когда Боброк стал просится в новый рейд.
— Я понял тебя. Но должен еще одно сказать… — Боброк замялся.
— Ну же! — потребовал я.
— В стане бродников я видел Люта. Ну, того, с кем Алексей бился в Круге, а после ты его лечил, брал с собой во Владово и в последний раз разговаривал в стане войска Изяславово, — сообщил мне преинтересную информацию.
Ранее я поверил в слова Люта, что он хочет взять под свой контроль одно из поселений бродников в среднем течении Днепра. Не соврал он и о планах мятежников. Если бы Лют был за них, то я не вижу смысла ему говорить о планах Игоря Ольговича. Мы же сейчас, из-за Люта, нарушаем отличную стратегию врага. Насколько я разбираюсь в людях, Лют не врал. И что он делает у своих собратьев-бродников, которые вынуждено поддерживают мятежников, но, прежде всего, своих соседей половцев?
— Просто видел? И все? — спросил я, хмуря брови.
— Мне почудилось, что он меня увидел, — неуверенно сказал Боброк.
Сотник знает, как я отношусь ко всем этим «причудилось», да «показалось». Нужно анализировать информацию, быть уверенным, особенно в том, был ли замечен кем-то, или нет.
— Похоже, брат, пойдешь ты обратно в стан врага, и в этот раз разыщешь Люта, — после некоторой паузы, понадобившейся мне для осмысления очередного шага, говорил я. — Скажешь ему, что великий князь рядом, что у нас еще много греческого огня и вообще мы уже начали получать подкрепления с реки. Еды много, стрел несчетное количество. Ну и добавишь, что все, в чем он просил сбудется, если бродники выберут правильную сторону. Но…
Я пристально посмотрел на Боброка.
— Не ты будешь говорить это сам, потому, что я не уверен, что Лют не убьет того, кто будет знать о планах этого бродника, — сказал я.
Есть не лишенное логики предположение, что Лют отправился договариваться с бродниками, чтобы те восстали. Предательство! Оно у них в крови. Если история вернется в ту колею, с которой я ее так активно сдвигаю, то бродники предадут русских князей в битве на Калке, сдав киевского князя монголам Джебе и Субеде.
Через полчаса я наблюдал за тем, как две ладьи уходят, вниз по течению, используя как парус, так и силу течения. Они должны идти и днем и ночью, но найти войско великого князя. И пусть Изяслав Мстиславович не успеет прийти на помощь завтра, послезавтра, слишком медлительным представляется большое войско, даже если оно конное. Но вот прислать по воде подкрепления, прежде всего лучников, это можно сделать за дня два. Уверен, что великий князь гонит сюда свое войско, если, конечно, уже успели дойти люди Изяслава Мстиславовича до своего князя. Должны, они отправлялись одвуконь.
— Готовимся к следующему приступу, — скорее всего сам себе сказал я, наблюдая за лагерем противника.
Наверняка, сейчас в стане врага идут разборки, поиск виноватых. А, может, отмываются от дерьма, во всех смыслах этого выражения. Но нужно быть готовым к новым штурмам. Теперь, ночью, мы будем накидывать по всему периметру от нашего холма в метрах пятидесяти от спуска хворост, чтобы при штурме было достаточно одного горшка с горючей смесью, дабы перед наступающими встала стена огня. А еще, в части сохранившейся непримятой травы, мы будем натягивать веревки, чтобы они не были видны, но кони сломали свои ноги.
Зубы свои обломают об нас. Зубы… Ну как же так? В учебном бою и лишиться зуба! Где тут импланты ставят? Металло-керамику? Эх, нигде! Буду теперь щербатым, благо хоть сломанный зуб не виден, а то пришлось бы еще и хмурым стать, чтобы не улыбаться беззубо.
— Что тоскуешь, Ярл? — спросил я у своего сокола, который томился в клетке. — Нельзя тебе пока на волю, много тут человечины. Но, ничего, скоро мы с тобой вновь поохотимся.
Глава 7
Изяслав Мстиславович экстренно собрал Военный Совет. Почти что отсутствие боевых действий расслабляло все войско и такая срочность, на фоне начавшейся суеты в стане великого князя киевского, повлекли некоторую нервозность среди командования. Ночью прибыли какие-то две ладьи, всполошили лагерь волынян, которые располагались на берегу Днепра. Так что связать прибытие речных гостей с тем, что собирается Военный Совет, было не трудно.
Русское войско располагалось в трех днях пути от Шарукани. Отойдя севернее и заняв найденные там пролески, Изяслав Мстиславович остановил продвижение. Уже было ясно, что враг на севере, прибыли люди князя, которые отправлялись с тысяцким Владиславом Богояровичем на разведку. Они и принесли доказательства того, что Игорь Ольгович обхитрил Изяслава Мстиславовича.
Казалось, что нужно устремиться на помощь тысяцкому, но… Да записали уже в потери те силы, которыми располагал Владислав Богоярович. А позиции, которые заняло русское войско были выгодны настолько, что Изяслав решил подождать еще три-четыре дня, пока враг сам не придет к нему. Было заманчивым принять бой в удобном месте.
Тут и река была и ручьи, которые можно использовать в сражении. Важнее то, что был лес. Не тот, что начинается севернее Киева, там он густой, непролазный, но и тут деревья относительно плотно росли. Тенек от раскидистых крон деревьев играл немаловажную роль в формировании желания, чтобы никуда не уходить. И это не блажь. При переходах в жару войско Изяслава Мстиславовича теряло санитарными, такими ненужными, потерями по сто-сто пятьдесят человек в сутки. Даже элементарные тепловые удары, и те выкашивали людей, отягощая обоз, где не лечили, а, скорее, просто перевозили больных.