Алианора спасает моего противника. Теперь я не имею права его добить. Казалось, что это бесчестие — прятаться за юбку женщины, но на турнире такое норма.
И тут вверх взвился Андреевский Стяг, нет их было много, на турнире присутствовали все сотники Братства, у части их них были стяги. Прямо сердце защемило. Не посрамил, выиграл главный поединок, официальный вызов — это очень ответственно. По ходу турнира можно поражение списать на усталость, что господь «устал видеть победы одного и того же рыцаря», еще на что-нибудь. Когда много схваток, считается, что нельзя постоянно выигрывать, что поединок конных рыцарей это часто даже лотерея. А вот главный бой — это и мастерство и Божья воля, Суд Господа. Так что важно было показать, что Господь с Братством.
Улыбаясь от радости, причем не стесняясь, во все свои тридцать зубов, к сожалению, два зуба выбили раньше, я ехал к стойлу, где разденусь, сниму шлем с забралом, благодаря которому, то, что меня не видят, имею возможность выплеснуть эмоции. Там же ополоснусь от конского и своего пота, и пойду смотреть с трибуны за тем, как мужики друг-друга мутузят. Мои бои на сегодня закончились. Начинался что-то вроде квалификационный предтурнир.
Сейчас толпу развлекали жонглеры, танцоры, но уже готовились рыцари для поединков. Что ж, развлечемся, а после домой. Если получится, даст Бог уже не будет неожиданностей. Нужно выбить еще венецианцев из Херсонеса, чтобы запустить проект «Из варяг в греки 2.0», а тоска по дому все больше захватывает. Я не успеваю к рождению своего первенца, а это неправильно. Нет, все же нужно успеть, да и роды самому принять. Может и не пойду воевать Херсонес.
Глава 16
Я стоял на флагмане моего флота и впервые терялся. Я сухопутный! Вот так я оправдывался перед самим собой. Напротив моего флота выстроились корабли венецианцев и вместе с ними византийские. И без оптических приборов было отчетливо видно, что бойцы условного противника готовятся к сражению. Готовились и мы. И не то, чтобы я опасался этого боя. По численности, так сказать, вымпелов, нас больше, как и по числу воинов, но, как именно нужно командовать боем в море, я понятия не имел.
Рядом были люди, которые понятие о таких баталиях иметь обязаны. Но, тогда я лишний? А вот это не нравилось. Да и опыта ведения морских сражений почти никто из членов команд не имел, кроме тех греческих и армянских матросов, которых пришлось нанять.
— Воевода, отчего кручинишься? Али не веришь, что одолеем? — вечный оптимист заряжал и меня своим позитивом, но все равно мыслей дурных хватало.
— Победим, это да. Огнем жечь будем, гранаты кинем. Но потеряем свои корабли и людей, — отвечал я. — Но ты прав, бегать не станем, это точно.
— Воевода, они и сами понимают, что не выдюжат. Может, поговоришь с ними? Пусть пропустят! — предложил адмирал Братства.
— Говорить можно, наверное, нужно, — с сожалением сказал я. — Сперва я рассчитывал, что они пропустят такой большой флот, а оно воно как. Готовятся в бою!
Да уж! Неприятно, когда обстоятельства складываются, что лучше договориться, чем прорываться.
— Без потерь не выйдет? Кучно стоят, почти один к одному. Можно лодку с порохом на скопление направить, выйдет? — спрашивал я у Вторуши, но, на самом деле, и сам видел, что не получится.
Вторуша все то время, что мы находились в Византии, учился. Я оплатил его обучение на одном из военных кораблей ромеев. При этом заплатил так, чтобы этот византийский корабль почти постоянно находился в море и маневрировал, как в бою. Уже в пути я вновь рассказывал адмиралу-дуке о том, что сам видел в иной жизни. Понятно, что в художественных фильмах не особо наберешься понимания о тактиках морских сражений, но все же кое-что в теории знал и я. К примеру против ветра на парусах можно ходить не только зигзагами, но и петлять.
Основными причинами, почему я не хотел сражения, были люди, сами корабли, более чем ценные для Руси и для Братства, ну и огромное количество ресурсов, которые погружены на суда. Мы перегружены, маломаневренные, а на каждом корабле есть немало гражданских. Они станут только своим присутствием мешать воинам, кроме того, терять даже десяток ценных ремесленников никак нельзя. А узнают те же венецианцы, что у нас практически в рабстве их соплеменники, так вовсе озвереют, будут биться до последнего. Мотивированного противника мне не нужно.
Ну и ресурсы. На кораблях мы перевозим самое ценное. Да тут золота только десять с половиной талантов, а это больше двухсот семидесяти килограмм. Серебра везу восемь тысяч марок — более тысячи шестьсот килограммов в металле. Я собираюсь начать чеканку монеты для улучшения товаро-денежного оборота на Руси, и не хочу, чтобы необязательное сражение перечеркнуло всю ту работу, что была проведена и обесценило те жизни, которые были отданы во время решения «венецианского» вопроса и дуэли с маркизом — двух наиболее прибыльных мероприятия, если не считать весьма выгодную торговлю.
— Давай, Вторуша, делай, что там у вас, морских, нужно, чтобы вызвать на переговоры, — я окончательно решил использовать Слово, то есть дипломатию.
Огонь будет, но позже. Жаль, с этим придется повременить. Используя более ранние и не конкретные сведения, я планировал сходу взять Херсонес. Войска Братства должно было хватить для решения этой задачи. Но… не учел я один фактор — половцев, те Орды, которые перешли за Крымский перешеек и тут, по меркам степи, набились, как шпроты в банке. Оказывается, что часть непримиримых борцов с Русью переправилась сюда. Я думал, что все к хану Башкорду проследовали, но, нет, в Крым ушли, паразиты.
Сковырнуть, по самым малым подсчетам, до двадцати тысяч половцев-воинов — не такая тривиальная задача и уж точно потерь будет очень много, да и самапобеда призрачна. Тут бы заявиться с русским воинством, да всех подчинить себе в двух-трех сражениях. Только южная Русь способна уже выставить до тридцати тысяч бойцов без союзных половцев, а с ними, так и больше. И захват бывшего Тмутараканского княжества — дело не только Братства, тем более, что я здесь хотел бы иметь лишь базу и немного землицы, но не владеть Крымом. Пусть Изяслав «закругляет» государство.
— Согласны на переговоры, будут скоро сами, — обрадовано сообщил мне Вторуша. — Они предлагали к ним тебе, воевода, отправится, но нас больше, мы же все равно победим, так что согласились прибыть.
— Сюда? Или на другой корабль? — уточнил я.
— Да, сюда! — несколько недоуменно отвечал морской «волчонок», мол, «а где еще?»
— Это хорошо, у нас тут венецианцев нет, только ромеи, — вслух размышлял я.
Как только стало понятно, что переговоры состоятся, весь психологический ком, так и норовящий материализоваться и подкатить к горлу, бесследно исчез. Если переговоры будут, то они закончатся успешно. Максимум — денег дам. А еще, когда переговоры стали уже реальностью, я подумал, что и в случае принятия решения об атаке, нужно было обязательно поговорить с противником. Можно же попытаться рассорить херсонесских византийцев и венецианцев. Шепнуть вторым, что в Константинополе побили соплеменников первых. Пусть после решают, кто за кого.
Я улыбнулся. В более спокойной обстановке вновь нахлынули такие яркие воспоминания.
Вот я, занявший второе место на турнире весь такой красивый, купающийся в овациях. Вернее, не так. Занял-то я первое место, всех победил, кроме василевса Мануила. Император решил сразиться с победителем, а я не имел шансов отказаться. По политическим причинам, признаться, так и не только из-за них, я с честью проиграл.
Три раза мы сходились, и счет по успешным ударам копьем был один-один. Мануил был высок, что несколько нивелировало мое читерство. Но, что определило исход поединка так то, что василевс оказался опытнее, а я в достаточной степени оставался сообразительным, чтобы не пробовать схитрить и победить императора.
Третья сшибка также окончательно не выяснила победителя. Тогда мы сошлись на мечах. Василевс был более мастеровитым, но я и в этой схватке держался. И…проиграл.
Обидно было проигрывать, пусть даже в поединке с самим императором. Но нельзя строить свою мощнейшую организацию, помогать сплотиться Руси, а при этом не использовать хитрую дипломатию. Если поражение ведет к более значимой победе, то это гамбит: пожертвовать своим самолюбием ради того, чтобы получить намного больше и материальных выгод, и политических, и торгово-экономических преференций.
Как же радовался василевс! Таким, откровенно юношей с пылающим сердцем и яркой улыбкой на темнокожем лице, правителя, пока еще мощнейшего европейского государства, я не видел. В подобном состоянии чаще всего победитель особенно уязвим, так как готов еще больше подчеркнуть величие своей победы. Когда монарх столь вдохновлен, возвышен, счастлив, опытный вельможа всегда стребует себе очень многое.
Я же «немного» попросил, на самом деле, так, размером в добрую дружину среднего на Руси княжества — три сотни катафрактариев, и то в аренду на годик. А еще троих архитекторов стребовал и две артели строителей. На самом деле, многое просил, понимал это, поэтому в разговоре поспешил добавить денежный аргумент, что заплачу услуги и самих мастеров в обиду не дам.
Конечно же, Мануил подумал, что я собираюсь начать массовое церковное строительство, так что отрядил специалистов-строителей храмов. Культовое строительство и без архитекторов из Византии уже идет, и после моего отъезда, прекращаться не должно. Храм в Воеводино и участие Братства в строительстве монастыря в Суздале, имеют место быть. Но мне нужно иное — я хочу создать типовую крепость быстрого возведения, при этом не острог, а цитадель на прочном фундаменте, с минимальным использованием дерева.
Мне Степь покорять, там лучше кирпич, да цемент с бетоном использовать. Мало победить половцев, нужно еще удержать победу. Тем более, что мы разбили лишь часть этого большого народа. На юге Урала, Сибири — там еще хватает степняков, которые готовы рвануть, по их мнению, на свободные кочевья. Не одно десятилетие еще придется отбиваться от Степи, что осуществить без крепостей просто невозможно. Безусловно, нужна Засечная черта. И ее возводить будем, но, чтобы эта черта стала серьезным укреплением, нужно лет десять. Это же пока повалить деревья, насадить кусты, образовать заросли, выстроить сотни верст рвов, частоколов и всего прочего. А начинать все это нужно с создания сети крепостей.