Я задумался, посмотрел на своих уже ставшими для меня товарищами охранников и после недолгих раздумий решил, что не может ничего такого прозвучать, что стоило бы скрыть от людей, готовых за меня умирать.
— Говори! — сказал я, показывая Нифонту на лавку у стола. — Раздели со мной трапезу, коли голоден. Гуся мне принесли, да крупы жирной и троим мужам столько не съесть.
— Благодарствую, добрый хозяин, — С максимальной иронией и сарказмом произнес самопровозглашенный архиепископ.
Уже тот факт, что разговор не начался сразу же, а Нифонт все же пару ложек жирной каши употребил, говорил о том, что со мной действительно собираются договариваться.
— Не распознал я вовремя, воевода Владислав Богоярович, в тебе силу значимую. Это же непонятно, неправильно, что князья идут тебе на выручку, что народ бунтует не без помощи твоих людей. Ты даже и не знаешь, что стоял на краю гибели своей. Мне стоило труда уговорить не убивать тебя уже после того, как не привезли твою семью, а люди, посланные за ней, исчезли, — говорил Нифонт, а после посмотрел на меня взглядом, полным решимости, и с немалой толикой злобы и выкрикнул. — Где держат Мстислава Ростиславовича? Твои люди скрали княжича, али кто иной? Можешь ли ты найти тех, кто скрал и договориться? Серебра нужно? Есть оно!
Ох, и сколько же стоило мне усилий не улыбнуться. Это Нифонт мне тут говорит, что я прошел по краю лезвия? Нет, они не убили бы меня. Они поняли, что великий князь сыграл свою партию, подставляя меня под удар новгородцев. Между тем, мне пришли на выручку рязанцы и муромцы, может и прибыли половцы, а людей князя Ростислава побили в Ростове, Суздали, даже здесь во Владимире княжеские ратники, пусть и залили в кровью стольный град, остановили бунт, но немало в тех лужах алой жидкости и от новгородцев со шведами.
Меня придерживали, возможно, благоразумие Нифонта и спасло мне жизнь, зная взрывной характер Ростислава, но кланяться в ножки лжеархиепискому я не стану. Нельзя меня убивать — это выстрел в ногу. А теперь еще и украденный наследник Ростислава Юрьевича. Аргумент серьезный и хорошо, что нет доказательств участия в этом похищении братьев, а оно не могло быть без крови, так как княжич уже восемнадцати лет и со своей дружиной.
— Ты не кричи, — максимально спокойным голосом сказал я. — Теперь давай все по порядку. Что-то расскажу я, что-то поведаешь ты. Итак, первое, семью мою взять в заложники вы не смогли. Из того, что я знаю… а в тереме все слишком громко разговаривают, во дворе, так и вовсе кричат, сложно не услышать, если захотеть. Так вот, братья мои не приняли условий князя. И не сделают этого, пока слова моего не прозвучит. Вы чего хотели добиться, когда заставили гостить в тереме без моего желания? У Братства нынче три тысячи ратных, четыре крепости, греческий огонь…
— А гром с молнией и быстрым огнем в Братстве имеется? — с лукавым прищуром спрашивал Нифонт.
Просчитать ситуацию не составило большого труда. Конечно же, лжесвященник говорит об использовании пороха. А вот лукавый прищур указывал в пользу того, что порох использовали при тайных делах. Взрывов во Владимире я не слышал, хотя не факт, что их не было, но, скорее всего, сотник Звяга в Суздали применил последний довод, порох.
— Да, Братство продало новое оружие представителям от суздальских и ростовских бояр, сделали это еще полгода тому, или еще раньше, — после некоторой паузы и обдумывания ответа я решил не юлить и признать наличие нового оружия. — У ромеев я купил много греческого огня, что можно поставить не только на корабли, но и при обороне крепостей. Там же я купил оружие, которое называется «порох». Много купил.
— У меня есть доказательства, что это люди Братства подбивали народ на бунт, — вновь повышенным тоном сказал Нифонт.
— Я не готовил бунтов, я был здесь. Не давал никаких указаний, — лгал я. — Могу предположить, что люди князя, а лучше бы это были шведы, на которых можно все свалить, стали разорять склады Братства, а они были всегда под охраной. Вот мои братья и действуют, защищают наши товары. А я, сидя здесь, и не знаю, как это предотвратить.
— Ты посылал к великому князю своих людей? — спросил лжеархиепископ.
— Посылал, — согласился я. — Изяслав обещал мне помощь и защиту. А я ему. Можно было бы договариваться и с твоим князем, но вы выбрали путь силы, не посчитав, какая мощь будет вам противостоять.
— Изяслав пойдет тебе на выручку? — последовал очередной вопрос этого допроса.
— Зачем? — с ухмылкой отвечал я. — Ему проще идти, соединяясь с полками Смоленска и Пскова, может, и Полоцка, прямо на Новгород, который сейчас стоит без защиты. Пока вы будете брать мятежную Москву, пока попробуете взять Суздаль или Ростов, Изяслав будет молиться в Новгородской Софии и слушать проповедь нового архиепископа Новгорода. Ну и, конечно, считать добычу, которую отымет у новгородского купечества.
Нифонт встал и начал нервозно расхаживать вокруг стола. Он прекрасно понял, в какую ловушку сам же увлек и князя Ростислава, и Новгород. И я здесь лишь, как это неприятно осознавать, второстепенная фигура. Если такиесобытия, целая цепочка, случились из-за Изяслава, то стоит только поаплодировать великому князю за исполнение отличной интриги. Как государственник я все прекрасно понимаю, подставить меня, чтобы выиграть северо-западную Русь — это та жертва, которую можно совершить.
Вот только, как человеку, мне не нравится быть пешкой. Между тем, вредить Изяславу тоже нельзя. Чем же я тогда буду отличаться от князей, стремящихся к раздробленности? Но стребовать кое-какие материальные блага нужно обязательно и впредь учитывать больше факторов.
— Мстислава Ростиславовича, княжича, нужно вернуть. Иначе князя в его гневе мне не удержать. Прольется слишком много православной крови, — после долгой паузы сказал Нифонт.
— Я не знаю, кто скрал Мстислава. Кто это сделал, должен был назвать условия освобождения. Если это деньги, то мои люди здесь точно не при чем. Если потребуют отдать княжича взамен моего освобождения, то это могут быть мои люди. Выпусти меня, и я даю слово, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы освободили Мстислава. Далее… Ростислав должен умереть…
— Да, как ты смеешь⁈ — взбеленился Нифонт.
— А ты видишь хоть какой-то выход при том, что Ростислав Юрьевич останется жив? Так научи меня, о мудрейший! — сказал я, позволив себе иронию.
Нифонт замолчал. Вновь стал расхаживать, поглаживая свою рыжеватую бороду. Наверняка он прикидывал, как выйти из положения. Думал об этом и я.
Допустим, оставлять все, как есть, с моим заточением или даже убийством. Братство будет сопротивляться. Мало того, я уверен и в хане Аепе, в помощи рязанцев и муромцев. Учитывая тот факт, что ряд крупных городов Владимирской Руси не контролируется Ростиславом, и без помощи великого князя киевского Ростислав Юрьевич проиграет.
Второй вариант развития событий для новгородцев — это закрыться во Владимире и отправить большинство воинов к Новгороду, чтобы не допустить захват этого города киевско-смоленскими войсками. И даже в этом случае нужно какое-то политическое согласование и урегулирование. Если Ростислав Юрьевич не признает верховенство власти Изяслава, то война продолжится. Слишком много сделал заявлений на людях князь Ростислав, чтобы в итоге без боя пойти на поклон в Киев. А любой бой — это, скорее всего, поражение.
Третий вариант предлагал я. Этом случае нет Ростислава. Он должен умереть. Пусть его сын, тот же Мстислав, которого мог украсть сотник Стоян со своими людьми, становится новгородским князем. Северо-западная Русь в таком случае получает посадников из Киева. И устанавливается полное единовластие на Руси. Конечно же, и новгородское вече, и новгородский князь присягают Изяславу и оставляют за великим князем право запрета, вето, на избрание нового новгородского князя.
Последний вариант я и озвучил.
— Я не вижу, что твое предложение может быть исполнено. Но я хочу поменять тебя на Мстислава. Но ты придержишь княжича у себя. Я уже что-то начал понимать и вижу участие твоих людей в похищении. Уже то, что похитители были в панцирях, говорит об участии Братства. — Нифонт будто выжимал из себя слова, говорил то, чего не хотел, но, что сказать был должен. — Покажешь княжича тогда, как я тебе скажу.
— Ты имеешь право меня отпустить? — с сарказмом спросил я.
— Права не имею. Надевай рясу, и пусть твои воины это делают. Я выведу вас за город, а дальше сами. Братство должно прекратить любые действия против Новгорода и Ростислава. Увести своих людей из городов Владимирской Руси. Без твоего участия Изяслав не пойдет на Новгород. И усобица будет слишком кровавой без участия Братства. Изяслав может не решиться на войну, — Нифонт достал крест и протянул его мне. — Целуй крест на том, что клянешься сделать то, о чем я сказал!
Я поклялся, точно будучи уверенным, что клятву нарушу. Неужели не понимает Нифонт, что клятва лжесвященнику, нерукоположенному, непризнанному архиепископу ничтожна? Или, по крайней мере, у меня есть возможность без ущерба для себя, нарушить крестоцелование.
Глава 8
Дом — это место, куда хочется возвращаться, где ты расслабляешься, напитываешься энергией для новых свершений. Но дом не может быть пустым, безжизненным, будь он хоть трижды благоустроен и с золотым унитазом. Если нет тех людей, которые наполняют дом, то это всего лишь неуютное жилище.
Это я ощутил в полной мере, когда вернулся в Воеводино и не увидел там жену с сыном. Оказывается, они для меня теперь стали тем наполнением, которое превращает любое жилое помещение в милый сердцу дом. Права народная молва про рай в шалаше? Безусловно, если шалаш трехэтажный со множеством комнат.
Но релаксировать не время. Шла работа и мне необходимо было в нее включаться. Так что выспавшись за день, я собрал большое совещание. Хотелось бы даже собрание назвать Военным Советом, так как даже вопросы промышленности и сельского хозяйства в условиях почти войны заиграли новыми, воинственными, чрезвычайными красками.