— Позже. Пусть все отдохнут, — сказал я.
Воюешь мало спишь! А когда захватил город, то вовсе о каком сне идет речь? Так происходит не только со мной, но и со всеми командирами. Это я, то чаи, то травяные сборы распивал и философские беседы с последним эмиром водил, то встречался с общественностью во главе с Ибрагимом и его тестем Валидбеком.
Мы договаривались о сумме выкупа за то, что я не стану разорять город. И цена моя была немалой, если посмотреть в масштабах даже русской земли, но не сказать, что она мне казалась неподъемной для самих билярцев.
Вот, к примеру, взятая мной казна, что вез с собой Ибрагим из Булгара, составляла четыре тысячи сум. Сума — это почти так же, как и наша гривна, тоже слиток из серебра и по весу похоже. И, кстати, даже при распределении между воинами груза, коням было тяжелее обычного, может, потому и не удалось Ибрагиму убежать от меня. А то серебро, что было мной взято у правящего рода, который был не только уничтожен, но и, конечно, разграблен, удалось взять уже пятнадцать тысяч сум.
На секундочку, эта сумма больше, чем у меня за все время моей прогрессивной деятельности. И я не не беру в расчет то, что у Сагида, просто помешанного на конях, только к конюшнях Биляра было более пяти сотен отличнейших коней. А где-то между Суваром и Биляромстойбище эмира, в котором и коней куда как больше и волы и отары овец, всего хватает. Правда, здесь лучшие кони.
Тканей я уже взял так, что тысячу воинов одену и еще тысячу дев наряжу. Вот только, я все еще надеюсь заполучить большое количество сырья, прежде всего, шерсти, чтобы самому делать нить и изготавливать ткани. Как самому? Не лично, конечно. Не могу спокойно думать о том, что станки простаивают. Как бы выходить быстрее на внешние рынки.
А вот такие ковры, что были у Сагида, но стали моими, вряд ли можно быстро соткать. Тут целая вековая культура ремесла должна быть и, как нивелировать подобное прогрессивными технологиями, я не знаю. Лишь только заберу к себе умельцев, пусть мастерят на землях Братства.
Долго прохлаждаться на дожде не пришлось. Вновь прибежали спрашивать, да советам вникать. И не потому, что я такой вот мудрец, а из-за того, что сами не могут взять на себя ответственность. Я уже понимаю, почему эмир Сагид все-таки выбрал себе в наследники не Ибрагима, а куввада Баражда.
— В чем сложность? — спросил я у Ибрагима. — Почему ты уже сейчас не можешь объявлять себя посадником? Или что, большего захотелось?
— Посадника? — спросил Ибрагим, чем уже отвечал на мой вопрос. — Огромная держава и посадника? Не наместника?
Понятно, что не хочет он быть посадником. А я вот не могу назначить его наместником. Это решение должно быть за великим князем. И я послал вестового к нему еще раньше, даже до начала штурма. Изяслав уже, наверняка, получил послание. Посадник — это чиновник, которого как поставил, так завтра и снял. Кроме того, посадник может мне подчиняться, а вот наместник, нет. Наместник только великому князю подвластен.
— Хорошо, Ибрагим. — с театрально дружелюбной улыбкой говорил я. — Оставляй свое имущество, бери только одежду, еду и коней по одной телеге на члена семьи и уезжай.
Валидбек с осуждением посмотрел на своего зятя. А я был невозмутим. Причем, не только внешне, но и внутренне. Ну, разве не найдем какого представительного человека, чтобы поставить посадником в Булгарии? Вот того же Валидбека. Он тоже знатный, правда, Ибрагим знатнее, но Валидбек, как я вижу, более понятливый.
— Посадник, так посадник, — с видом мудреца, изрекшего главный афоризм своей жизни, сказал Ибрагим.
— Сколько ты хочешь получить выхода за то, что не стал разорять и разрушать город? — спросил Валидбек.
— А сколько стоит жизнь твоих родственников и честь твоих женщин, дочерей? — спросил я.
— Они бесценны и не измеряются ни серебром, ни золотом, — сказал Ибрагим.
— Ха! Ха! — рассмеялся я и даже мои гости улыбнулись.
А я еще сомневался в наличии ума у Ибрагима, а он вон, как вывернулся. Красиво, молодец. Правда, это нисколько не меняет ситуации. Я победитель, я могу сделать так, что все будет моим. Это понимаю я, это понимают мои собеседники.
— С каждой живой души одна сума, одна овца, один конь, две пары сапог, и десять аршин шерсти или иной ткани. С одной семьи повозка, — назвал я цену и внимательно следил за реакцией побежденных.
Ничего из перечисленного не вызвало серьезного протеста, несмотря на то, что Ибрагима, отыгрывающего роль нищего и убогого, чуть ли в судорогах не скрутило от того, что я назвал. Но это всего-то плохая актерская игра. Он бы еще припадок инсценировал. Лишь упоминание коней было встречено непритворными эмоциями
— Что с конями не так? — спросил я.
— Так в городе столько не будет. Кто же станет в городе держать много коней. А стойбище, куда отвели коней из Биляра, вы, похоже, и не взяли. Табуны повели к Сувару, — сказал Валидбек.
— Тогда тот, кто не может предоставить коня, платит на шесть сум больше, — быстро нашел я выход из положения.
Двое мужчин переглянулись и быстро дали свое добро. А я подумал, что продешевил. На Руси за шесть сум, то есть гривен, можно купить, пусть не лучшего коня, но очень неплохого, как для сельских работ, ну или плохенького боевого. Ценники на упали после того, как на русские земли, особенно на южные княжества, прежде всего, Киевское, пригнали огромные табуны добротных половецких коней. Разбитая Степь «дала» Руси более пятидесяти тысяч лошадей, это так, по скромным подсчетам.
В Булгарии, видимо, кони стоили чуть дороже. Ну, да ладно. По приблизительным прикидкам выходило, что я получу, кроме прочего, около семидесяти тысяч сум. Условно, так как вес сумы в Булгарии варьировался, но это выходило более четырнадцати тон серебра. Немало, мягко сказать. Особенно, если учитывать то, что уже награблено. Но много ли это для двадцати семи тысяч жителей?
— Я жду от вас тысячу пудов серебра и все остальное: сапоги, коней, прочее. Если кто хочет сохранить коня, то пусть платит шесть сум, но меньше, чем табун в пять тысяч неприемлемо и буду считать, что условия не выполнены, — сказал я, дождался уточнений, что именно им, прежде всего, Ибрагиму и предстоит собирать мою добычу, добавил. — Никого не неволю, люди могут уйти. Но будет всем купцам запрет вести торг на булгарских и русских землях. Оружие все остается, оно изымается. Носить с собой можно только нож. Кто будет проявлять добро и принятие русской власти, тому позволено будет и носить оружие.
— Пока не придет великий князь и не переиграет все? — серьезным тоном спрашивал Ибрагим. — Я учил истории про былое Руси, я изучал возможного врага. Там была одна притча, когда князь Игорь Старый в очередной раз пошел брать дань с древлян.
— Если ты намекаешь на то, что древляне убили Игоря Старого, так как он брал повторно дань, что может сделать и мой великий князь, то вспомни и то, чем история закончилась. Древлян практически изничтожили за то убийство. Я договорюсь с великим князем. Это наше дело. Нет… — я чуть было не сказал, что верну все взятое или отдам добычу Изяславу, чтобы только слово свое не нарушить, но сдержался.
Булгарам не следует знать и понимать внутриполитическую обстановку на Руси. Сами разберемся. А что касается главного, непреложного закона войны и военных действий русских князей, то он во все времена до создания регулярной армии един: «что в бою взято, то свято».
Я взял Биляр, эта цель была определена именно моему войску. Ведь Изяслав Мстиславович опасался идти на столицу Булгарии. И дело не только в том, что оставлять крупнейший город волжан, Булгар, нельзя, так как он ближе всего из крупных городов находился к Руси. Не в том причина моего похода на Биляр, что уже было известно о скоплении основного булгарского войска у города Булгар.
На самом деле, то, что сделало Братство и, естественно, союзные половцы, считается очень сложным. Мы же дважды форсировали очень даже большие реки. Бывало такое, что иное войско теряло больше воинов в процессе преодоления водной преграды, чем в самом бою. Ну, и еще один фактор — это сеть крепостиц у Биляра. Нами были взяты две, что позволило относительно спокойно пройти к столице. Но чего стоили штурмы того же Городка! Это без Биляра эти крепости ничто, так, временное убежище, а с ним — система обороны. Кстати, к крепостицы эти я послал людей, чтобы договаривались. Нет, так возьмем силой.
Вот и посчитал великий князь, что не по Сеньке шапка, то есть не по мне, Владу, и дал добро атаковать сердце Булгарии, его стольный град, Биляр. И любой воин или князь осудит поступок Изяслава, если он начнет тянуть руки к нашей добыче. Но… осудят и меня, если я не «подарю» великому князю десятую долю. И я долю эту отдам, причем, почти честно. Вот из того, что возьму в городе, и выделю на усиление Руси.
А тяжелая работа продолжалась. Сперва ко мне побежали все городские челобитники. Кто-то захотел «под шумок» решить свои давние споры с соседом, прочиежаловались на моих воинов или, напротив, приходили, словно к старшему рода за дозволением женитьбы.
Да! Немногие, но некоторые мои воины захотели себе экзотики и звали в жены булгарок. Религия? Этот вопросстоял, но не так остро. Религиозность булгар оказалась несколько меньше, чем я ожидал, а муллы, которых в городе было четыре, были вполне вменяемыми людьми и не сильно противились брачным союзам. Доходило до комичного, когда мулла благословлял на брак девушку без присутствия православного мужа, а православный будущий муж бежал в припрыжку к нашему походному батюшке, чтобы занять очередь для крещения будущей жены, а также узнать время венчания.
Я был доволен этой победе инстинкта размножения, собственно, и выживания, над всеми бедами и несчастьями, которым сам же подверг народ Биляра. Понятно, что отцыдля собственной безопаснсности стремятся, по сути, «продать» своих дочерей. А, когда я еще и объявил, что вдвое урезается тот выход, что обязаны отдавать все побежденные билярцы, если они роднятся с русичами, так запросов о женитьбе стало еще больше.