Начал думать, кому такие расклады выгодны и поймал себя на мысли, что многим, очень многим. Тут и сельджуки, и венецианцы, причем они на такие грязные интриги способны, все же лучшие ученики Византии в искусстве лжи и притворства. А могут быть и внутриимперские разборки. Да хоть бы и сам Мануил, если желает избавиться от жены.
— Сюда направляется со стороны порта много людей, — сообщил мне Стоян. — Будут через минут десять. Мы увидели их с крыши. Дом контролируем, пятерых рядом бывших только оглушили, они придут в себя скоро.
Мысли устремились в каскад. Из ситуации нужно выкручиваться с профитом, так, чтобы…
— Это явно Мануил сюда спешит. Ему рассказали. Император должен быть в порту и встречать делегацию. Тебя встречать, воевода, — сказала Евдокия.
И тут пришла интересная мысль, идея, которая должна была сработать.
— Ты, Евдокия, сыграй обиженную жену. Заплачь, когда император придет, скажи, что сделала интригу, что специально подговорила многих на обман, чтобы Мануил заревновал. А сама ждешь его здесь, чтобы предаться любви с Богом данным мужем, — наставлял я Евдокию.
— Но, я, — попробовала возразить императрица.
— Да никаких «но я», дура! Ты не понимаешь, что казнят тебя, сына нашего объявят незаконным, или тоже убьют. Русь с империей рассорятся, а то и враждовать начнут. Этого нельзя допустить. И ты будешь ублажать василевса здесь. И столько, сколь понадобится, всеми частями своего тела. Это понятно? — кричал я.
— Понятно. Но назовешь еще раз меня дурой, я сама тебе горло перережу, — не без злобы в голосе, соглашалась императрица.
Я пропустил угрозу, будто и не слышал ее.
— И еще. Благодари эту свою… подругу, что именно она надоумила, и евнуха не забудь упомянуть, что спасибо ему за такую выдумку. Что теперь император будет счастлив, от того все его подданные станут радоваться любви в императорской семье, — заканчивал я наставления.
Больше ничего не сказав, я рванул прочь из дома. Впереди шли три бойца Стояна и они контролировали пространство, а так же старались и меня загородить. Хотя я и прикрылся плащом и выглядел в целом не как русич, а скорее, как византиец, мало ли узнают еще.
А нобилиссиму Никифору, клятвенно обещавшему следить за Евдокией и не давать ее в обиду, я еще выскажу пару ласковых. Такую интригу просрать! Да все сейчас было, пока и остается, под ударом. Может мне зачистить оппозицию в Византии? Как там эта партия называется? Синие? Вот пусть бы и были синими окоченевшими трупами.
— Все, идем спокойно и в порт направляемся, словно прогуливаемся, — сказал я, когда от дома мы были уже далеко и выходили к Ипподрому.
Так мы, по-любому, разминулись с императором и его делегацией. Они шли по низу, мы же взобрались на гору и шли по верху. Вот сейчас свернем туда, где был прежний императорский дворец стоит, и рядом порт. Ну а в порту сразу нужно включаться в работу, будто руковожу разгрузкой кораблей с самого момента их причаливания.
Василевс Мануил спешно сел на коня и, возглавляя большую делегацию из разных чиновников, спешил… Куда? А ему с уверенностью, прямо крестясь, сообщили о том, что его жена, дескать, изменяет. При этом слова прозвучали в присутствии большого скопления народа и на подобное нельзя не реагировать. Не так давно император приблизил к себе Алексея Вриенния, представителя партии «синих», которая резко просела в своем влиянии. Мануил понимал, что усиление одной партии — это пусть в никуда, вернее к тому, что он сам перестанет быть полновластными правителем ромеев.
Так что вынуждено Вриенний и его род стали вхожи к императору, мало того, именно Алексею прочили в ближайшем будущем стать Великим дукой, главнокомандующим всем флотом империи. Младшая сестра Вриенния, Томара, вошла в ближний круг императрицы. И это нравилось василевсу, так как сильно оттеняло влияние «зеленых», во главе с нобилиссимом Никифором на Евдокию, да и на самого василевса.
И теперь жизнь этого самого Алексея Вриенния зависела от того, не стал ли он напраслину возводить на императрицу. Или в этой интриге замешан только корпус евнухов, становящийся в оппозицию засилью «зеленых»? В любом случае нужно проверять.
— Этот дом? — спросил строго василевс.
— Да, великий, — отвечал евнух Пантелеймон.
— Ты утверждаешь, что лично видел, как сюда входила государыня, а после и воевода русского Братства? — уточнял Мануил.
На самом деле, стремление как можно быстро ворваться в дом, где должна быть, судя по всему, императрица, иссякло. Мануил опасался увидеть там то, что должно, если его жена изменяет. Василевс любил свою жену и души не чаял в сыне и не хотел все это разрушать.
Некогда ему предсказали, что не будет долго у императора наследника, сына, что рождаться станут только девочки. А тут… Первая беременность и сын. Не похож на него? Почему? Светлые волосы были и у самого императора, пусть и кожа сильно смуглая. И глаза голубые у мальчика. Нет, конечно же, Алексей сын императора, сам василевс почти не допускал иной вероятности.
— А это что за люди? — указал Мануил на двоих мужчин.
Они были одеты как разбойники, ни дать, ни взять. Да и выглядели так же. А еще оба лежали чуть ли не в обнимку и держались за головы. После ударов людей Стояна не быстро приходят в себя.
— Не знаю, великий, — не сумев погасить испуг в голове, сказал Пантелеймон.
Если вскроется, кто на самом деле эти разбойники, а они таковыми и являлись, то будет понятна и как была подстроена встреча воеводы Владислава и императрицы Евдокии. Имя жены императора будет поставлено под удар, а тех, кто подстроил интругу, казнят.
— Уберите этих людей от сюда. Мне не хватало, чтобы весь город узнал о том, что именно тут происходит! — приказал Мануил, сделал вздох, открыл дверь в дом и вошел туда.
— Ну наконец-то, муж мой. Я так ждала тебя! — сказала Евдокия, вставая с кровати и начиная раздеваться.
— Где он? — ревность обуяла Мануила.
Мужчина не мог принять то, что его женщиной будь кто иной обладал. Словно разъяренный зверь, Мануил стал рыскать по дому, заглядывая даже в стоящие тут сундуки и… не поленился, посмотрел под кровать.
— Тут никого нет, любимый! — сказала Евдокия.
Женщина подошла к василевсу и попробовала его поцеловать. Для этого ей приходилось встать на носочки. Устойчивым положением то, когда императрица тянулась к мужу, не назовешь. А он еще и дернулся в сторону.
— Ай! — всхлипнула Евдокия, упав на правое колено и ударив чашечку.
Мануил встрепенулся, бросился к лежащей жене.
— Я не хотел тебя бить. Но мне сказали, что ты тут не одна, — оправдывался влюбленный мужчина.
Но Евдокия не взирая некоторую боль, встала и все же поцеловала мужа. Василевс не отвернул, но и не ответил на поцелуй.
— Спасибо еще нужно Пантелеймону сказать, если бы не он, то ты и не обратил бы внимание на меня. Я же скучаю по тебе, находясь все время рядом! — Евдокия заплакала.
Нет она не играла, женщина запуталась, она чувствовала слишком много противоречивых эмоций. И, как часто бывает в таких обстоятельствах, организм сам среагировал, защищаясь слезами.
— Я пока ничего не понимаю. Ты сама все это подстроила? — спрашивал растерянный Мануил.
Он и сам хотел найти ответы происходящему, но готов верить во все, что только оправдывает, обеляет честное имя его жены. Не давала она ему поводов усомниться. И пусть василевсу шептали, что воевода Владислав имел связь с его женой, он не хотел верить в это. А Евдокия сама рассказала, что одним из вариантов ее замужества был брак с воеводой.
— Вот ты сейчас будешь принимать русскую делегацию, потом хочешь устроить турнир рыцарский с русскими и с теми рыцарями, которые находятся в Константинополе. А где место мне? Я же просто хочу быть с тобой рядом, — Евдокию понесло.
Она говорила навзрыд, эмоционально, ей нельзя было не верить. И Василевс был верным слушателем, он хотел принимать все доводы жены, которую на самом деле любил.
— Или я не знаю, что ты был с Анной Ватац, дочерью Феодора Ватаца? — перешла в наступление Евдокия. — В таком доме ты с ней предавался любви? Так почему со мной нельзя? Аль не достаточно хороша для тебя? Может и мне завести связь, а не любить и ждать тебя?
— Quod licet Iovi, non licet bovi, — на латинском языке, единственное, что нашелся ответить Мануил.
— Значит, что положено Юпитеру, не положено быку? — проявляла свои знания в латинском языке Евдокия. — Я, стало быть, тот бык, которому ничего не положено. Так отправь меня в монастырь, потому что жить без тебя не могу, изведусь вся, пока тебя ждать буду. А эту падшую женщину, Анну Ватац, что подсунул тебе ее отец, дабы ты приблизил его, я ее… Господи прости меня за мысли греховные.
Евдокия перекрестилась.
Мануил не чувствовал вины за то, что всего-то осчастливил смазливую, пусть и глуповатую, дочку одного из своих военачальников. Ее отец получил назначение, удачно влился в партию «синих», так же ее усиливая. Так что здесь такого? Тем более, что тогда Евдокия донашивала ребенка и все лекари запрещали близость. А потом лекари, учитывая, что роды протекали сложно и пришлось императрицу резать, запретили близость с ней еще на две недели. А потом… как-то и отвык от общества жены.
Отвык, но не разлюбил ее. И стоило только узнать, что она может изменять, как император рассвирепел.
А потом, ничего более не говоря, Мануил бросился на свою жену, с неистовством начиная стягивать с нее платье. Евдокия не сопротивлялась, а после и забылась, стала податливой, принялась ублажать своего мужа так, как только слышала ранее от распутной на язык Тамары.
«И не зря позвала Влада», — мелькнула мысль у женщины.
А еще она мстила воеводе. Стонала, позволяла себе все, что ранее не мыслила ни с кем более, как с Владом, на зло ему.
— Мне еще не было так хорошо с тобой! — пребывающий в неге, расслабленный, говорил император.
— А мне с тобой всегда хорошо, как в облаках летаю, — солгала Евдокия, решив, что уже завтра все эти грехи, что заработала за сегодня только одними мыслями, будет отмаливать.