– Почти пришли, – пробормотал Дронов, одергивая воротник слишком тесного, жмущего в плечах халата. Их компания в хокандском городе все равно выделялась бы, как группа африканских приезжих посреди Петербурга, однако капитан все же принял некоторые меры для маскировки. Вместо мундира надел потертый халат, одолженный у хозяина караван-сарая, обрядил в такой же Черневого и попросил Александру взять с собой плащ. Накинув его капюшон, она хотя бы скрыла свои светлые волосы и теперь не «светилась» издалека. Увы, найти халат, подходящий по размеру капитану, не удалось, так что он, шагая по улице, боялся глубоко вдыхать – швы угрожающе трещали при каждом движении, обещая разойтись в любую секунду.
– Почти – это ежели не заплутали или если китаец этот ничего не спутал, – буркнул унтер, выдохнув облачко пара: в столь ранний час чимкентский воздух был весьма прохладен. – Мазанки эти глиняные все на один фасад. И весь город из них. Аж в глазах рябит. Свернем разок не туда – как потом обратно путь найти?
– Ну, ориентир, который ни с чем не спутать, у нас есть, – кивнул капитан с усмешкой на дымящую трубу. – На соседнем цеху такая же. Стороны света тоже известны, вон уж солнце на востоке всходит. Не пропадем.
– Заводы смотрятся здесь неестественно, очень выделяются, – согласилась Саша, идущая чуть позади мужчин. – Как будто их… принесли и положили на город.
– Да, как-то так и выглядит, пожалуй. Но кажется мне, не так много времени пройдет, прежде чем город начнет меняться, – так что всякие заводы и фабрики перестанут выглядеть бельмом на глазу, – качнул головой Николай. – Средневековье в этом уголке задержалось лет на пятьсот дольше, чем в остальном мире, но раз уж этот самый остальной мир начал проникать сюда – он не остановится. Раньше или позже, но принесет все свои блага и беды на смену былым…
Словно в поддержку его рассуждениям, неподалеку раздался высокий протяжный свист. Все четверо дружно обернулись. Джантай со смесью любопытства и удивления спросил:
– Это что? Вы знаете?
– Паровоз? – предположил унтер Черневой.
– Очень похоже, – кивнула стажерка. Дронов же возразил, подкрутив кончик уса:
– Откуда бы здесь быть паровозу? Ведь железной дороги нет, мы бы разглядели ее еще издалека… Да и кто бы ее построил? О таком уже дошли бы новости даже в нашу глушь. Может, паровым гудком на заводе начало смены объявляют? Доносится вроде оттуда.
Однако капитан ошибся. Железная дорога была – путешественники увидели ее, выйдя на большой перекресток. Узкая колея оказалась проложена прямо посреди главной улицы, на манер трамвайной, и тянулась от заводского корпуса на север. Рельсы и шпалы выглядели новенькими, непользованными, однако дорога уже функционировала. В этом Николай и его товарищи убедились лично – мимо них в сторону завода неспешно прополз крошечный, будто игрушечный, локомотивчик с открытой кабиной, который тянул за собой вереницу таких же маленьких вагонов. Вагоны были доверху нагружены углем, а в кабине на месте машиниста гордо восседал чумазый юноша-европеец в грязном халате и широкой кепке. Вид у него был надменным, и по сторонам он поглядывал как британский лорд, объезжающий имение на личном вызолоченном авто, – очевидно, парень сознавал всю исключительность своей профессии здесь. Несколько ошарашенный появлением миниатюрного поезда, Дронов все же не выдержал столь умилительного зрелища и прыснул. Справившись со смехом, помахал машинисту рукой. Его примеру последовала Саша, а затем и Черневой с Джантаем. Юноша их заметил и, проезжая мимо, помахал в ответ – уже не так чопорно, с широченной улыбкой на темной от угольной пыли физиономии.
– Как же мы эдакое чудо сверху-то не разглядели? – почесал в затылке унтер, когда паровозик скрылся за домами.
– Да тут из-за деревьев сверху вообще мало что разглядишь, – пожал плечами Николай. – И дыма хватает, не сразу лишнюю трубу чадящую заметишь. Но я и не слышал, чтобы в Чимкенте подобное имелось. Видимо, у заводов работа идет хорошо, вот владельцы и расширяют дело. Узкоколейка, очевидно, до пригородных складов, чтобы уголь к плавильным печам возить. Глядишь, и за город рельсы выведут… Ладно, хватит любоваться, у нас дело.
Стараясь ни на что больше не отвлекаться, они отыскали нужный дом – в тихом переулке, отделенном от базара огромными корпусами цехов. Все приметы сошлись – осыпавшаяся изгородь без калитки, узор из восьмиконечных звезд, старый, могучий тополь, скромный домик с двумя окошками…
– Остаетесь здесь, – велел проводнику и унтеру Николай. – Так, чтобы вас в окна видно не было. Мы идем к дому, если договоримся – заходим внутрь. Тогда Джантай следит за улицей, а Егор Лукич – за окнами. Будет беспокойно снаружи – сообщите нам, будет шум в доме – сразу врывайтесь, не медлите. Саша, – повернулся он к девушке. – Идем вместе, но ты чуть позади держись. Мало ли что. Так и тебе безопасней, и мне спокойней, раз спина прикрыта. Договорились?
Ученица Насти серьезно кивнула. Запахнула плащ и, кажется, проверила под ним кобуру на ремне – клинков никто из четверых с собой не взял, ограничились револьверами.
– Тогда пошли. – Дронов первым зашагал по дорожке, ведущей к дверям. Остановившись, постучал в деревянный косяк – сама створка выглядела слишком хлипкой и трухлявой. Потом еще раз. Через пару минут за дверью послышалась возня, и недовольный мужской голос спросил по-узбекски:
– Кто там?
– Гости, – ответил Николай, про себя пожалев, что не прихватил Джантая. Но сразу двух незнакомых мужчин на пороге, пожалуй, испугался бы и кристально честный человек, тревожить горшечника еще до начала разговора не хотелось. Пришлось полагаться на свои скудные лингвистические познания. – Хотим поговорить. О важном деле.
– О каком? – резонно поинтересовался хозяин дома.
– Вы же Азиз, горшечник?
– Да. Хотите купить горшок?
– Может, и купим. Если согласитесь ответить на пару вопросов.
– О чем? – Горшечник за створкой зевнул.
– О вашем недавнем… – Капитан замялся – как будет на узбекском «жилец» или «постоялец», он не знал, пришлось подбирать аналог. – О человеке, который тут жил. Недавно. О Мухаммаде.
– Зачем он вам? – Тон горшечника остался прежним, сонным, но что-то в его голосе неуловимо изменилось, и Николай внутренне подобрался.
– У нас к нему было дело, а он уехал прежде, чем мы смогли с ним поговорить. Хотелось бы знать, встретим ли мы его по дороге. – Подбирая самые простые слова, Николай ухитрился составить довольно длинное предложение.
– А куда вы держите путь?
– В Ташкент, – решил не скрывать офицер. Собеседник разговорился, и этим следовало пользоваться. Жаль, что нет рядом Джантая, и жаль, что Саша, не зная языка, даже не понимает, о чем они сейчас говорят!
– В Ташкент? Тогда вы его встретите. – Хозяин дома опять зевнул. – Это все? Будете покупать горшки?
– Нам есть еще о чем поговорить, – быстро сказал Дронов. – Спокойно. В доме. Тогда мы купим все горшки, что у вас есть.
– Мм… Так и быть, – после недолгого колебания решился горшечник. – Не обещаю, что дам ответы на все вопросы, но вы сможете их задать. А о цене на горшки – поговорим после. Входите.
Дверь со скрипом отворилась внутрь. Николай повернулся к своей спутнице:
– Вроде договорились. В дом нас пустят, на вопросы ответят. Я пойду первым, ты – через секунду, не раньше.
– То, что он согласился, еще ничего не гарантирует, – предупредила девушка, откидывая капюшон. – Не расслабляйтесь.
– Естественно.
Пригнувшись низко, чтобы не задеть притолоку, Дронов шагнул через порог. В сенях оказалось очень темно – окошки были плотно зашторены. Кажется, дом состоял из одной комнаты и чего-то вроде узкого тамбура, куда и попал капитан. Николай прищурился, свыкаясь с полумраком, сделал еще шаг… И получил сокрушительный удар в висок чем-то твердым. Внутри черепа гулко бухнул праздничный колокол, в глазах вспыхнуло белым, а затем потемнело пуще прежнего, колени подкосились. Устоять на ногах не вышло – мужчина повалился на бок, нелепо взмахнув руками. Стукнулся плечом о твердый пол из обожженной глины, попытался встать – и сквозь бьющийся в ушах пульс, как сквозь ватные затычки, услышал еще один приглушенный удар… А за ним – болезненный вскрик. Это был голос Саши. И без того мутящееся сознание Дронова накрыла багровая пелена. Взревев раненым буйволом, офицер почти смог подняться на четвереньки, но ладони скользнули по гладкой глине, и вместо этого он плюхнулся на грудь, чудом не расшибив лицо. Сделать еще что-то не успел – внезапно прямо над его головой хлопнул выстрел. И сразу же – еще два, почти слившиеся воедино.
– Ох…
– Ох…
За сдавленным стоном последовал легко узнаваемый звук оседающего тела – и стало тихо. Собравшись с силами, Николай перевернулся на спину, приподнялся на локтях, прохрипел, пытаясь одновременно проморгаться и нашарить кобуру, запутавшуюся в полах халата:
– Са… ша…
– Я тут, Николай Пе… Николай! – Звонкий девичий голосок чуть дрожал, однако капитан все равно испытал невероятное облегчение. – Вы целы?
– Да вроде… – Зрение наконец пришло в норму, глаза привыкли к полумраку, и Дронов огляделся. У его ног ничком лежал человек в сером халате. Рука его, все еще сжимающая нож с загнутым лезвием, чуть подрагивала. То ли он был пока жив, то ли агонизировал, – но в любом случае под телом быстро растекалась лужа крови…
– Хорошо… – Маленькая стажерка опустила револьвер и сглотнула. Шмыгнула носом. Она сидела у стены, привалившись к ней спиной, и тяжело дышала, но выглядела совершенно невредимой. Рукоять своей французской шестизарядной игрушки девушка судорожно стиснула двумя ладонями, однако палец со спуска уже убрала, строго по военной науке.
– А ты… – Капитана прервал треск распахиваемой пинком створки – в дом, с оружием на изготовку, ураганом ворвались Черневой и Джантай.
Дверь осталась открытой, впуская в помещение сероватый утренний свет.
– Эк вы вовремя, братцы, – хрипло выдавил Дронов, сумев нормально сесть. Унтер виновато потупился, а киргиз завертел головой, озираясь: