Дронов закашлялся. Анастасия сочувственно похлопала его по спине и ответила, глядя на старика осуждающе:
– Дядя, я всегда говорила, что твоя прусская прямота тебя сведет в могилу, но ты, похоже, решил начать с окружающих.
«Дядя?!» – чуть было не воскликнул Николай, однако вовремя одумался. Настя же усадила его ровнее, забрала пакет с мундиром, с комичной напускной лаской погладила по плечу:
– Это, дядюшка, тот самый Николай, о котором я тебе писала в прошлом году. Мой офицер для особых поручений и связной в армии. Как видишь, уже майор.
– О, понимаю. – Старичок наклонился вперед и протянул руку. Дронов принял рукопожатие. – Николай Петрович, очень рад знакомству. Я – Готфрид Беккер, директор Пятого отдела Имперского министерства государственной безопасности.
– И он мне – не дядя, если что, – добавила Анастасия, воздев палец. – Наша степень родства… очень отдаленная и запутанная. Но у дядюшки нет детей и племянников, вот он и…
– …И пытаюсь сделать Анастасию своей наследницей, а она отказывается, – улыбнулся Готфрид. В том, что полненький директор приходится рослой и сухощавой Насте лишь дальней родней, Дронов теперь усомнился – улыбки у них были очень похожие. Хотя у Беккера столь зловещего оскала не получалось – уж больно добродушное лицо с округлыми щеками.
– У тебя слишком много денег, дядя, – усмехнулась в ответ сыщица, откидываясь на спинку дивана и продолжая поглаживать Николаево плечо. – А если я стану богатой, то обленюсь, брошу службу и растолстею, как ты. Я ведь себя знаю. Но давайте к делу, раз уже познакомились. Ты считаешь, нам обязательно нужно попасть на прием в посольстве?
– Да, – кивнул Готфрид. – Это первый прием, который устраивает князь Ливен на новой должности. В посольстве соберется множество важных людей, которых вам обоим не помешает знать в лицо. В иное время вы едва ли застанете их всех в одном помещении.
– Значит, едем в посольство? – подал наконец голос Николай, несколько придавленный новыми знаниями о родственных связях подруги.
– Нет, – мотнула подбородком Настя, опередив Беккера. – Мы едем в гостиницу.
– Но у нас мало времени…
– Если мы сейчас заявимся на прием, Россию обвинят в применении газового оружия. – Сыщица отпустила плечо Николая. – Когда ты последний раз был в душе? Вот то-то. Думаю, часа нам хватит. Горячая вода, мыло, гардеробная – то, что нужно в первую очередь. Я права? – Она перевела взгляд на «дядю».
– Да, – подтвердил тот. – Я везу вас в «Жандарма», это в районе Веддинг. Ведомственная гостиница для средних чинов полиции, вам там забронирован номер. С ванной комнатой, разумеется. Прием у посла кончится не раньше полуночи, торжественная часть вам неинтересна. Успеете ко второй половине. Экипаж будет вас ждать чуть в стороне от гостиницы, под видом извозчика.
С минуту они ехали молча под стук колес по брусчатке. Директор Беккер сдвинул шторку, плотно закрывающую окно, посмотрел на улицу. Вдруг сказал:
– Анастасия редко пишет мне и в своих письмах редко упоминает вас. Но то немногое, что есть, – описывает вас очень положительно. Я привык верить ее суждениям о других. Вы – смелый солдат и благородный человек. Берегите мою наследницу.
– Дядя… – Настя медленно сняла очки и прикрыла лицо ладонью. – Боже мой…
– А ты все питаешь иллюзии, что сумеешь отвертеться? – хмыкнул старичок. – Зря. У тебя нет никаких шансов.
Когда экипаж высадил их перед квадратным пятиэтажным зданием серого кирпича, девушка, даже не пытаясь скрыть облегчения, выдохнула. Негромко произнесла, глядя вслед удаляющейся карете:
– Дело пахнет мандаринами. Мы должны закончить расследование как можно быстрее. Если задержимся в Берлине – дядя Готфрид нас поженит. Очки в заклад даю, у него уже припасены обручальные кольца.
– А… хм… а почему ты мне о нем не рассказывала? – спросил Николай, подталкивая ее к дверям, украшенным скромной деревянной табличкой: не зная, что здесь гостиница, и не заметишь.
– А зачем? – пожала плечами сыщица. – Если бы не это дело, вы бы и не пересеклись никогда…
Она вдруг обогнала Николая, встала перед ним, запрокинув голову и серьезно глядя мужчине в лицо:
– Коля, мой отец – простой следователь уголовной полиции в Москве. Моя мама – простая служащая в полицейском аппарате. Они меня вырастили, я у них единственная, братьев и сестер у меня нет. Я выросла в небогатой семье простых и порядочных людей. То, что у меня есть богатый и влиятельный родич в Германии, ни на что не должно влиять. Но дядя искренне меня любит, потому я все же с ним общаюсь, пишу письма… И все-таки это значит лишь, что у меня есть полезные служебные контакты. Понимаешь?
– Не очень, – честно признался майор. – Но если это сложная для тебя тема – не будем ее больше трогать. Устраивает?
– Устраивает. И не обижайся. – Привстав на цыпочки, девушка быстро поцеловала его в щеку, игнорируя редких прохожих вокруг. – Пойдем.
Внутри гостиница «Жандарм» была точно такой же, как и снаружи: чистенькой, опрятной, очень скромной. Выделенный сыщице и майору номер оказался «семейным» – с одной спальней и большой двухместной кроватью. Над кроватью грозно хмурил седые брови с портрета кайзер Вильгельм.
– Дядя лично бронировал, – констатировала Анастасия, бросая на кровать пакет с мундиром.
Горячую воду здесь подавали централизованно, из котельной в подвале, потому специально греть ее не пришлось. Со словами «Женщины и дети – вперед!» Настя решительно оттеснила спутника от дверей ванной и закрылась изнутри. Дронов же, привыкший неделями обходиться без помывки, лишь пожал плечами и уселся в уютной гостиной на продавленном диване, взяв с журнального столика свежую газету. Заметка об убийстве русского дипломата отыскалась быстро – дело все еще интересовало прессу, но статьи о нем уже перебрались с передовиц на внутренние развороты. Ничего интересного в заметке не было – если следствие и сдвинулось с мертвой точки, то газетчиков об этом не уведомляли. В других колонках писали о рутинных и малопонятных приезжему вещах – где-то клали новую брусчатку, где-то открыли новый магазин готового платья, куда-то пропали деньги, выделенные на чистку канала, соединяющего реки Шпрее и Хавель…
Минут через десять шум текущей воды стих, щелкнул шпингалет, хлопнула створка, и заметно повеселевшая Анастасия окликнула Дронова:
– Давай, Коля, твоя очередь. Я пока прическу подсушу.
– Быстро ты. Достань потом из рюкзака мой парадный китель. – Отложив газету, майор поднялся с дивана. Замер, увидев Настю. Девушка вышла из ванной совершенно обнаженной – единственным полотенцем она сейчас вытирала волосы. Распущенные, лишь немного влажные каштановые пряди спадали тяжелой волной ниже плеч, подчеркивая их хрупкость и стройность нежной шеи. Без одежды, впрочем, сыщица казалась не столь хрупкой, как обычно, – видно было, какая она поджарая, жилистая…
– Я же ванну не набирала. – Настя кивком указала на дверь. – Ты тоже лучше душ используй, тут напор неплохой.
– Надо будет его вместе опробовать, – позволил себе вольность Николай и торопливо юркнул в ванную, не дожидаясь ответа.
Посольство Российской империи в Берлине находилось конечно же по весьма впечатляющему адресу – чуть ли не с видом на знаменитые Бранденбургские ворота из окон.
– За что люблю свою историческую родину – так это за простоту и пренебрежение красивостями, – с усмешкой говорила Настя, пока конный экипаж увозил их от «Жандарма», подпрыгивая на булыжной мостовой. Девушка была уже в черно-серебряном мундире и придерживала на коленях кивер. – Едем мы в район Митте, что с немецкого переводится как «Середина». И он, представь себе, расположен в середине столицы. Посольство стоит на одной из самых красивых городских улиц – Унтер-ден-Линден. Догадайся, чем она знаменита? Ну, кроме престижности.
– На ней растут липы? – предположил Дронов, в сотый раз поправляя воротник парадного кителя: майор не надевал его очень давно, да и просто из сундука доставал всего раз, чтобы пришить новые погоны.
– Верно, – кивнула сыщица. – Название переводится – «Под липами». И там правда растут липы.
– У немцев и с оружием так. Винтовка образца девяносто восьмого года называется «винтовкой девяносто восемь», например.
– Потому-то и госбезопасность у них такая дырявая, – вздохнула Анастасия. – Слишком прямолинейно мыслят. Дядюшкины коллеги все не научатся интриги плести как следует, а англичан и французов такому учить не надо, оно у них в крови. Дисциплина, правда, против утечек информации тоже немного помогает.
Экипаж один за другим миновал два моста – через Берлинский канал и реку Шпрее. За вторым уличное освещение сделалось куда ярче, а булыжник под колесами сменился гладкой брусчаткой. За окнами мелькнули какие-то деревья – окраины парка Тиргартен, как пояснила Анастасия. Наконец карета остановилась, и кучер, спрыгнув наземь, распахнул им дверцу.
– Осмотреть бы место взрыва, да темно, и времени много уже прошло, – с сожалением произнесла сыщица, выбираясь из салона. Дронов, покинув экипаж вторым, быстро огляделся. Посольство размещалось в большом белокаменном здании П-образной формы. Дворик между крыльями был отгорожен от тротуара нешуточной решеткой с шипами поверху. Стоянки около посольства оказались пусты, по ним и по тротуару прохаживались парами германские полицейские в черных мундирах. А по ту сторону забора плотно, едва ли не плечом к плечу, выстроились солдаты российской пешей гвардии с винтовками на ремнях.
– Серьезно окопались, – заметил Дронов.
– Много важных шишек внутри. – Настя взяла кивер под мышку и широко, уверенно зашагала к воротам. Николай поравнялся с ней – на сей раз сдерживать шаг офицеру почти не приходилось, ноги у девушки были длинными. – А охрана резиденции села в лужу. Самого важного человека в миссии не уберегли. Вот и стараются – и наши, и немцы.
На входе их проверили дважды. Сперва предъявить документы и приглашения пришлось патрулю «черных» полицейских, затем – гвардейскому лейтенанту. Гвардеец был напряжен, как гитарная струна, однако держался вежливо, а увидев имена в пригласительных билетах, тут же попросил прибывших зайти в караульное помещение. Там майора и сыщицу поджидал опрятно одетый молодой человек в круглых роговых очках. Когда они вошли, юноша раскладывал пасьянс на столе дежурного.