— Я помню. Удешевить ракету и пусковую инфраструктуру за счёт приближения точки пуска к противнику.
— И это тоже. Не хвалиться перед Америкой, что способны её уничтожить, а, сознавая и демонстрируя свою силу, предложить сесть за стол переговоров: может, хватит? Давайте с двух сторон ограничим количество вооружений уровнем достаточности для нанесения неприемлемого урона врагу. Людям по обе стороны океана хочется спать спокойно. Даже классово чуждой нам буржуазии. Сосуществование в мире двух систем с различным общественным строем.
— Ну, вы хватили через край, Юрий Алексеевич! В чём-то, конечно, правы. Но, боюсь, пока это всё возможно только до пункта «осознать и продемонстрировать свою силу». Лучше обсудим лунную программу.
— А что в ней не так?
Келдыш вздохнул.
— Генералитет ропщет. Понимают, что военный и научный эффект от высадки одного человека, фактически только флаг СССР поставить, мизерный. Сплошная идеология.
— И пропаганда преимущества советской модели экономики и общественных отношений. Мы можем жить мирно с западными, но всегда оставаться в разных окопах. А пехоте в наших окопах нужен стимул. Одними словами и угрозами солдата не вдохновишь. Но скажи ему: «Ваня, они хотят из зависти угробить первое в мире государство, пославшее человека в космос и на Луну», порвёт на себе гимнастёрку и кинется грудью на пулемёт как в сорок первом. Гонка за посадку на Марс, Мстислав Всеволодович, что бы ни обещали фантасты, начнётся не раньше, чем через многие десятки лет. Нужен совершенно иной технологический уровень. Так что красное знамя на Луне — это достижение с долгоиграющим эффектом, на наш с вами век хватит, имеющее первостепенное военно-политическое значение.
Келдыш мысленно взвесил мой спич.
— Убедительно для меня, но не для Минобороны. Они склонны думать: морально-патриотический дух вполне поднимут передовицы их газет, дёшево и сердито. Я больше напираю, что сама высадка на Луну — только наконечник копья. Девяносто процентов промежуточных технических результатов, как-то стыковка на орбите и сборка крупного космического объекта, имеют также непосредственное прикладное значение для военных нужд. Наконец, последний вопрос, Юрий Алексеевич. По вашему мнению, какая центральная задача современной науки и техники в СССР?
Наверно, он ожидал от меня чего-то космического и по направленности, и по грандиозности. Но послезнание говорило: не там собака зарыта.
— В мобилизации сил на передачу, хранение и обработку информации. Включая развитие электронно-вычислительных машин. Если в ракетостроении не отстаём, а где-то и опережаем американцев, с машинами они на корпус впереди. Слово «кибернетика» только при Хрущёве перестало считаться ругательством.
Вот тут удивил. Больше, чем Королёва, когда в ЦПК набрасывал ему эскиз многопусковой схемы.
— Вы — занятный человек. Подобного ответа ожидал бы от математика. Но от лётчика-космонавта…
— Один правильный расчёт может заменить сотню огневых испытаний и окупить расходы на электронно-вычислительную машину. Цифры — штука упрямая. Кому как вам не знать, Мстислав Всеволодович, — математик-академик рассмеялся, впервые в ходе разговора, а я перевёл диалог в финишную плоскость: — Вы сказали, что это последний вопрос. Перед чем?
— Перед окончательным решением рекомендовать вас координатором. Теперь вы будете не под Королёвым, а рядом и практически наравне с ним, надеюсь, сделаете куда больше для воплощения его идей. Конечно, если ЦК утвердит, загадывать не хочу.
— А снабжение…
— Подготовлено секретное совместное постановление ЦК и Совета Министров об особом порядке поставок необходимых комплектующих для приоритетных программ. Ни Королёву, ни вам, ни кому-либо другому не придётся обивать пороги кабинетов ради какого-то клапана или прокладки. Главное — разработать и внедрить алгоритм.
И это он обсчитал!
Что оставалось? Согласился. А дома потом плакался супруге, что сегодня сделал шаг, становясь на девяносто процентов чиновником и лишь на десять — лётчиком-космонавтом. Какие тут полёты… Разве что по министерским кабинетам.
Алла пробовала скрыть удовлетворение, но не сумела.
Ксюше вообще всё это было до лампочки. Она завязала летавшему в космос зайцу красную ленточку на шее, так туго, что живого задавила бы. Раскручивала на ленточке и бросала, норовя докинуть до потолка, но сил не хватало.
Знала бы ты, дочушка, где побывал этот заяц, и что папе пришлось пережить ради его возвращения в твои руки. А что дальше предстоит, сам не представляю.
Глава 3
3
В прошлой жизни я читал замечательную миниатюру Кира Булычёва «Паровоз для царя». Написанная ещё в СССР, она весьма доходчиво объясняет, почему случайный попаданец в прошлое или в малоразвитую цивилизацию ни за что не станет прогрессором. Всё просто, на самом деле, мы — специализированные специалисты, простите мой французский. Как персонаж Булычёва не мог объяснить Ивану Грозному ни устройство «Жигулей», ни даже паровоза, я точно так же не расскажу Королёву, как сделать корабль «Союз», хоть по памяти воспроизведу его общую компоновку, расположение приборов в кабине, потому что лазил по макету и чертежам. Даже МиГ-15УТИ, вроде бы выученный досконально, летчик освоил с точки зрения пользователя. А точные размеры и геометрия отдельных деталей, применённые сплавы, технологии, что может знать пилот истребителя? Пальцами показать примерный диаметр посадочных отверстий для крепежа узлов, и на основе такой информации собирать самолёт? Не смешите тапочки моей бабушки. Недаром американцы не сумели скопировать РД-180, хоть имели образцы и документацию по эксплуатации, но пытались, если верить слухам.
Я жадно слушал преподавателей в Академии имени Жуковского, понимая, что они в шестьдесят втором году знают неизмеримо больше об устройстве летательных аппаратов, чем мне довелось, служившему до конца восьмидесятых и активно интересовавшемуся постсоветской авиацией.
Наверно, именно потому меня выделил Келдыш — личность прославленную, хоть не совсем заслуженно, но не считающего себя всезнайкой.
В июле шестьдесят второго ЦК признал Совет главных конструкторов официальным органом, Келдыша, Королёва и Янгеля сопредседателями, меня — координатором. То есть чиновником без полномочий, зато обладавшим полнотой информации и имеющим возможность нашептать что нужно в правильные уши.
А ещё мой патрон-академик позаботился, чтоб я не тратил лишнее время в поездках на новую работу. По его ходатайству Совмин сделал нам воистину царский подарок, не ожидал.
Алла стоически перенесла переезд в Москву, в приличную сталинскую четырёхкомнатную квартиру на Садовом кольце, здорово и круто, но это какой по счёту переезд в нашей жизни? В комнату в Луостари, там же в бывшую квартиру Дергуновых, в барак на Ленинградке, в комнату на Ленинградке, в двушку в Зелёном-Звёздном, там же в четырёшку… Это седьмой за четыре с небольшим года! Оглядев кипу чемоданов, коробок и свёртков, сложенных на хорошо сохранившемся паркете, здесь, слава небесным и земным силам, хоть ремонт не нужен, благоверная спросила, держа Андрюху на руках:
— Распаковываемся? Или пусть часть вещей остаётся в коробках, всё равно переезжать?
Меня пробил смех.
— Дорогая! Твой супруг в двадцать шесть получил от Отечества четырёхкомнатную квартиру на сто квадратов в сталинском доме, вкруг сплошь академики, народные артисты и маршалы. Улучшение условий возможно только переселением на госдачу, как случилось с прежним обитателем этих апартаментов, это уже уровень члена Президиума ЦК. Либо в Кремль, коль выбьюсь в императоры всероссейские или хотя бы в Первого секретаря ЦК КПСС. Какой вариант предпочтёшь?
— Гагарин! Ты — зануда многословная, привык вещать на тысячную толпу. Сказал бы — раскладывай.
— Он сказал «раскладывай» и взмахнул рукой, словно по Садовому вдаль унёсся над рекой.
— Что-о⁈
— Не обращай внимания. Тебе послышалось.
Ксюша, в отличие от мамы, вполне обрадовалась смене обстановки, вытащила велосипед из баула и принялась гонять по квартире, только треньканье звонка отлетало от стен. С дочкой, кстати, проблема. В закрытом режимном городке было спокойнее, здесь же Москва, проходной двор. А внутренний дворик — не сравнить с зелёной зоной в Звёздном. За мелкой нужен глаз да глаз, она неугомонная. Сын, что интересно, обещает вырасти славянской наружности, он больше в папу, хоть чаще бывает наоборот, дети похожи на родителя противоположного пола.
Солдатики заносили разобранную мебель — югославский столовый гарнитур, кровати и шкафы в спальню из ГДР, кухонные ящики из Чехословакии, всё добротное, готовое пережить государства, в которых произведено. Памятуя мои кровельные подвиги и вынужденную самодеятельность в других местах проживания, супруга надеялась, что и сейчас приложу руки. Конечно! Только где время найти? Разве что по ночам, но соседи — сплошь сливки столичного общества, не перенесут, если после отбоя возьмусь стучать молотком. Впервые воспользовавшись служебным положением, а как координатор космической отрасли я курировал, в числе прочего, вопросы снабжения, привлёк пару мастеровых мужиков с опытного производства, заплатив им по высшей ставке. Они быстро и аккуратно всё собрали, расставили, развесили. Чем этим заниматься, лучше свозить семью в Серебряный бор.
Вишенкой на тортике были импортные фотообои-самоклейки, изображавшие какой-то пейзаж в Баварии, не особо гармонировавшие с иной обстановкой, зато первые или одни из первых в Москве. Круть неимоверная.
Алла оценила по-своему.
— Теперь вижу, что ты больше чиновник и начальник, а не лётчик. Раньше норовил сам-сам.
— Пришло время распуститься, отрастить животик и пошить пиджак пошире, чтоб его скрыть. Расстраиваешься?
— Ничуть. Только боюсь, что соскучишься по себе-прежнему. Иди ко мне!
Она положила Андрея в коляску, мы обнялись, и только присутствие дочки уберегло от повторения ситуации, в результате чего появился бы ещё один ребёнок. Нет, мы, конечно, соблюдали необходимые меры, но так вышло, что оба зачаты во время спонтанных вспышек страсти, оба — дети любви, а не планомерных расчётов в духе Келдыша, и это здорово.