— Того лётчика замели в комендатуру?
— Нет, успел на поезд, — заверил Аникеев. — А к нам подошёл патруль. Мы нормальные были, предъявили удостоверения. Но старлей с танкистскими значками унюхал запах. Завидно ему, что — космонавты, а он…
— Причём вы сами напирали, что космонавты, а тот — червь, по земле ползающий, — Каманин или догадался, или больше меня знал.
Аникеев держался ровно, Филатьев понурил голову. Значит, генерал попал в точку. Я бы на месте танкиста тоже взъярился бы. Поэтому не стал выгораживать, а решил прижать:
— Так, парочка смельчаков. Если Николай Петрович позволит, у меня есть предложение. Ищите старшего лейтенанта где хотите, извиняйтесь, пусть заявит, что сгоряча немного сгустил краски и не имеет претензий. Я буду ходатайствовать перед Одинцовым ограничиться взысканием, а не представлять на отчисление из отряда космонавтов.
Апелляция к Каманину прозрачная: Одинцов в его подчинении, если генерал сию секунду меня поддержит, начальник ЦПК никуда не денется — одобрит.
Филатьев округлил глаза, видимо, не верил, что дойдёт до изгнания из космонавтики. Ранее из отряда исключали по здоровью. Были случаи нарушения режима, но фактически это тоже по здоровью, употребляющий спиртное и пропускавший тренировки не в состоянии находиться в нужной форме. Вижу, парень готов перед тем танкистом на колени пасть, протягивая ящик водки в знак осознания и искупления, лишь бы не губить карьеру. Аникеев отказался наотрез.
— Майор! Ваше мнение по обоим? — спросил генерал.
Ох-хо-хо… Словно опять в Чкаловском училище, там я помкомвзвода, здесь практически в той же ипостаси под Одинцовым, а скорее под Каманиным, нужно решать судьбу неплохих, в общем-то, парней, а ещё думать об остальных…
— Представление на отчисление. В назидание другим. Более лёгкие дисциплинарные наказания в отряде применялись, но, видимо, не принесли желанного успеха.
Каманин кивнул.
— Аникеев! Филатьев! Ожидайте приказ. Свободны. Юрий Алексеевич, задержитесь.
Я, уже поднявшийся, послушно вернулся на место.
— Что-то ещё случилось, Николай Петрович?
— Пока ты ехал из Москвы, звонил Королёв. Не знаю, что там у вас произошло, но он настаивает, чтоб первый пилотируемый полёт «Восхода» сразу сопровождался выходом в открытый космос и переходом в другой пристыкованный корабль. Даже если запуск «Восхода» с людьми придётся отложить недели на три.
Эта новость была ещё тревожнее. Наверняка Главный перед звонком Каманину успел посоветоваться с Келдышем, один такую инициативу бы не проявил, потому что пилотируемый пуск согласовывается, образуется Госкомиссия, в общем, запускается долгая бюрократическая фигня.
Я без утайки рассказал Каманину о главных перипетиях на Совете главных конструкторов. Генерал — военный до мозга костей. Из тех, кто, сняв дома форму, обнаруживает лампасы прямо на коже ног, он даже в домашней ванне и в постели остаётся генералом. Кому как не ему интересно испытание тяжёлого носителя, выводящего на орбиту большую и долговременную военную станцию. Но Каманин прекрасно понимает и политическую важность первенствовать на Луне.
— Королёв хочет рискнуть. Как тогда, в шестьдесят первом, помнишь? Он настаивал отправить Титова на трое суток, я упёрся: только через мой труп. И кто оказался прав?
— Вы, Николай Петрович. Никто не мог знать, что у Титова индивидуальная непереносимость пребывания в невесомости. Её никак не могли выявить во время полётов на Ту-104.
— Именно! Планировали так: пилотируемый полёт «Восхода» с двумя космонавтами, отработка всех его основных систем, второй пилотируемый полёт, один космонавт покидает корабль через шлюз и несколько минут проводит в открытом космосе. И только на третьем — стыковка и пересадка! На каждом этапе нас ждут неожиданности, непредсказуемые до старта. То, что предложил Сергей Павлович, утраивает вероятность проблем.
— У нас ещё пуск «Луны-4».
— Да. Но там испытывается далеко не всё, что нужно в пилотируемом. Наконец, Аникеев был вторым дублёром Беляева. Какие замены?
— Последний вопрос немного проще, чем предыдущий. Первый дублёр у него Нелюбов, ставим первым номером. Заодно очередной рекорд: никто ещё не летал в космос дважды.
— Дублёр?
— Предлагаю себя. До возобновления занятий в академии месяц. Подтяну форму в наилучшем виде, мне полезно. И с Феоктистовым хорошо сработаемся, если выпадет лететь.
Костя Феоктистов был уникум — первый инженер-технарь из ОКБ-1 в отряде космонавтов, а не лётчик, вообще гражданское лицо. И, умереть — не встать, не член КПСС! Даже не мозг, просто беспартийный, как его пропустили — настоящее чудо из чудес. Личный протеже Королёва, наверно — поэтому. Не люблю пристроенных по блату, Константин — счастливое исключение.
Не меньше я удивлялся, что среди нас служит Боря Волынов, классный парень, с таким хоть в разведку идти, хоть в контрразведку. Но маму зовут Евгения Израилевна, её сестру, тётку космонавта, Ревекка Израилевна. А ведь состав первого набора лично отслеживал сам Хрущёв, юдофоб хуже некуда, наверно, ему специально подсунули неполные или слегка изменённые данные Бори, указав в национальности русский, по отцу. И в космос не пустили в числе первых, если бы самый главный начальник узнал про космического еврея, мало бы никому не показалось.
Приступив к усиленным тренировкам, я мало уделял внимания технике, её и так знал лучше автомата Калашникова, больше волновало — прослышит ли Алла, что муж снова намылился в космос, хоть шанс невелик, у нас ни разу не меняли первый номер на дублёра непосредственно перед стартом.
Здоровье не подвело. А вот техника очень даже.
Мои наработки по размещению заказов в ГДР, Венгрии и ЧССР использовались очень в малой степени, разбившись о сопротивление Государственного комитета Совета Министров СССР по электронной технике. Понятно, что развитие своего — весьма важная штука, полагаться на импорт — впадать в зависимость от импорта. Но в желании выиграть лунную гонку мы бы пошли даже на зависимость от чёрта-дьявола, или, что ещё хуже, Соединённых Штатов.
1 сентября, к отправке детей в школу, прозвучало сообщение ТАСС о выводе на околоземную орбиту станции «Луна-4» для последующего полёта к спутнику Земли. Через сутки с небольшим «Луна-4» состыковалась в телеуправляемом режиме с аппаратом «Космос», на самом деле — с космическим танкером для дозаправки керосином и окислителем. Если обычные граждане, ждавшие от звёздных новостей обязательно звёздных же триумфов, ничего особенно не испытали, мы, причастные к организации этой экспедиции, летали на седьмом небе от восторга. Первая в мире стыковка в беспилотном режиме, на радиоуправлении с земли! Первая в мире заправка на орбите!
Но её не хватило. Наши конструкторы постоянно не вписывались в ограничения по массе. Сложнейшую операцию, при которой грозили катастрофой даже крохотные задержки прохождения и обработки сигнала, операторы повторили вновь — на пределе человеческих возможностей, с мокрыми потными рубашками, прилипающими к стулу. Так что даже этот полёт вышел трёхпусковым, ради чего Королёв выбил разрешение использовать ещё одну ракету седьмой серии. Общая масса станции в момент выхода на селеноцентрическую орбиту и до отделения лунного корабля составила порядка полутора десятков тонн.
«Луна-4» перезапустила двигатель и двинулась к цели. Произвела коррекцию траектории и стала на расчётную селеноцентрическую орбиту, обогнув спутник Земли. По команде из ЦУП отделился спускаемый аппарат с поэтическим названием ЛК-1, то есть лунный-корабль-один, и направился к поверхности, сущая кроха рядом с будущим лунным модулем «Аполло». А затем и случился главный сбой, с «Луной-4» пропала всякая связь. Та часть станции, что крутилась на орбите, называемая ЛОК-1, лунный-орбитальный-корабль-один, замолчала как кирпич. Она же ретранслировала в ЦУП сигналы с ЛК-1, точнее — прекратила ретранслировать.
Королёв будто ещё ниже и квадратнее стал, опустив голову в плечи. Да, мы добились отправки к Луне перезаправленного корабля. Да, спускаемый аппарат достиг поверхности, но как⁈ По идее, наземный оператор должен был видеть переданное камерой ЛК-1 изображение в момент снижения, у него имелась возможность подкорректировать место посадки в небольших пределах. Стрёмно, конечно, из-за задержки прохождения сигнала и видеоинформация, и команды запаздывают… Но хрен с ними, с опозданиями, по сравнению с положением, когда связи нет вообще!
В ЛК-1 имелась автоматика, попросту — торчащий между опорами датчик на длинном штыре, в любом случае она дала бы «полный газ» для ТДУ, чтоб замедлить вертикальную скорость и обеспечить мягкую посадку, если внизу ровно. Если попали на склон цирка — аппарат опрокинется. Что там произошло в действительности, не знал никто, оптика на Земле не позволяет разглядеть столь мелкий объект на лунной поверхности.
Команда на запуск ступени, поднимаемой на орбиту Луны, предусматривалась только по команде из ЦУП. Естественно, не прошла. Что самое поразительное, на третьем витке ЛОК-1 вроде бы принял сигнал на запуск двигателя и сошёл с круговой орбиты, устремившись к Земле, сам он ничего не передавал. Пролетел мимо, изменив траекторию под действием земной гравитации, и отправился в вечное плавание по Солнечной системе.
Иными словами, у Луны ракетная техника сработала штатно, электроника систем связи и телеуправления — из категории «надёжнее по батарее перестукиваться». ТАСС, не смущаясь, обрадовал слушателей сообщением об удачной мягкой посадке на Луну, правда, программа выполнена не полностью из-за сбоя связи.
Королёв и Келдыш требовали крови председателя Госкомитета по электронной технике и скальпы ответственных лиц, курировавших космические заказы. Обвинённый во всех грехах председатель того ведомства на заседании правительства развёл руками: требуемое ракетчиками оборудование выходит далеко за пределы современных возможностей науки и техники. Косыгин спросил, очень мягко интонируя: когда же эти возможности будут достигнуты, на что электронщик заверил, что обязательно — скоро-скоро, уже вот-вот, почти-почти. Когда