— Милый! — начала его дражайшая. — Сын хотел бы привести завтра Ксюшу с подружкой. Ты не против?
— Почему я должен быть против? Дочь и её подруга — очень хорошо.
— Она и подружка Андрея.
Гагарин-старший отставил грог.
— Вы меня настораживаете. И кто это?
— Ты же знаешь. Лариса Гусакова, — признался Андрей.
Лицо генерала приняло страдальческое выражение.
— Время есть. Может, сходи в кафе, в студенческий комсомольский клуб, сними какую другую девицу. Любой буду рад, даже из… Из Университета имени Патриса Лумумбы. Но не дочери Евгения!
— Евгения Павловича никто и не думал приглашать, — мягко возразила Алла.
— Стоп! Вспомнил. У меня как раз созрела мысль слетать в Днепропетровск. Месяца три там не был. Решено! К понедельнику вернусь.
— Папа, нет. Тебе тоже надо отдыхать. Встречусь с ней в другом месте. Но жаль. Ты её видел, я хотел, чтобы и мама составила о Ларисе своё мнение.
— Сорок килограммов сплошных проблем, вот и всё мнение. Если я скажу «нет», ты не потащишь её к нам в Серебряный Бор?
— Не потащит, — заверила Алла тоном куда более холодным, чем в начале разговора. — Мы встретимся вчетвером на Садовом — Андрей с Ларисой и я с Ксюшей. Не хочешь с нами — твоё право.
— Тем более неприемлемо! Жена! Сын! Это вообще попахивает остракизмом. Говорил: от дочери Гусакова одни неприятности. Сейчас практически ссоримся из-за неё.
— Ты стареешь, Юра. Разменял шестой десяток и стал по-старчески упрям. Не в Ларисе дело, а в твоей неуступчивости.
— Говорят, дочь Глеба Хрущёва вполне симпатичная, не в бабушку с дедушкой пошла, — начал распаляться Андрей, понятия не имевший, есть ли вообще у того негодяя дети. — Отца не видела, он после отбытия пятнахи ссылку мотает. Ты же говорил — любая, кроме Гусаковой?
Он перегнул палку. В глазах Юрия Алексеевича появилось ощущение загнанности.
— Даже в моём доме все против меня!
— Юра, ты не прав. То, что она у нас погостит, не означает, будто можно орать на весь свет: «дочь Евгения Гусакова принята в семью Юрия Гагарина». Наоборот, она рискует. Есть же негласное правило: никаких романов внутри отряда космонавтов. Стоит раздуть историю, что она близка с Андреем, ему-то плевать, кобеляка неженатый, а Ларису если и не выгонят, то переведут в вечные дублёры.
— Скажет, что приехала в гости к Ксении, и та станет на её сторону! Так уже было на разбирательстве по Антиповой.
— А что ты хотел? Наша дочь не умеет поступать непорядочно.
Гагарин обхватил голову руками. В волосах, виднеющихся между пальцами, отчётливо проступили нитки седины. Разумеется, они посеребрились не от этого разговора — гораздо раньше.
У Андрея защемило сердце. Как-то не обращал внимания и не задумывался, что безудержно энергичный и вечно молодой отец тоже начал стареть, как и все его сверстники. Решил было идти на попятную, но услышал:
— Приводи. Только не обижайтесь, если посижу за ужином со всеми и поднимусь к себе.
— Гагарин! — Алла чмокнула его в лоб. — Миллионный раз говорю себе: правильно, что выбрала тебя на тот танец, а не высокого, румяного и сексапильного зенитчика.
— Ты так часто о нём вспоминаешь…
— Да я и в лицо его не узнаю! Спился, наверно, в дальнем гарнизоне. Вспоминаю момент развилки дорог, оказалось, тогда выбирала не парня для танца, а всего жизненного пути. Кто бы мне сказал, что выхожу за мужика, которого протолкну в космонавты!
Юрий Алексеевич, только что снова взявший стакан с недопитым грогом, едва не уронил его.
— Ты? Протолкнула⁈ Да каждый день уговаривала: не смей, не рискуй, опасно!
— Именно! Играла на твоём чувстве противоречия, — Алла победоносно подбоченилась. — Это вы, мужики, прямолинейны до идиотизма. Выигрыш даётся только правильным обходным манёвром. Будь Ксюша здесь, подтвердила бы.
Когда Гагарин-младший привёз и её, и подругу на следующий день после обеда, разговор про «обходной манёвр», естественно, забылся.
— Accidit in puncto, quod non contigit in anno, — отреагировала Алла, когда трое молодых раздевались в прихожей и вешали на плечики гражданские куртки — в выходной день офицерам можно. — Уж не думала дожить до дня, когда Андрей приведёт девушку знакомиться с родителями.
— Если не путаю, на латыни это означает: «В один миг случается то, на что не надеешься и годами», — моментально среагировала Лариса, скинувшая куртку и шарф на руки Андрею. — Чем же ответить… Вот! Beati pauperes spiritu, quoniam ipsorum est regnum caelorum.
— Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит Царство Небесное, — изумлённо перевела Алла. — Из Библии, кажется. Девочка, к чему это?
— Нужно было ляпнуть что-то умное и обязательно на латыни, ничего другого не вспомнила. Я тоже рада вас видеть, Алла Марковна и Юрий Алексеевич.
Все улыбнулись, даже хмурый Гагарин-старший на миг посветлел челом.
Прошли в зал, оттуда в кухню-столовую.
— Мама… Котлетки! — возрадовалась Ксения.
— Возьмёшь и ты отпуск, тоже сделаю. Вместе сделаем.
— Ну, раз в космосе не только исследователи, инженеры и врачи, а ещё и журналист, скоро запустим повара, — неуклюже вставил Юрий Алексеевич, пока рассаживались.
— Папа, не преувеличивай по поводу журналистики! Ты читал её первую статью про пуск МОК-1 с Байконура и интервью с Андреем? Мы же с девочками их на цитаты разобрали! «Ракета стартовала со стартового стола, и затряслись все столовые приборы», — Ксения ядовито назвала ещё несколько ярких ляпсусов и потому, что себе позволяла, Гагариным-старшим стало очевидно — считает Гусакову подругой, чужого человека так бы не подкалывала.
— Да, стыдно, — не пыталась отнекиваться Лариса. — Часть косяков — мои, там и редактор удружил, не без этого. Но я вам хрестоматийный случай расскажу, и поймёте, почему не посыпаю чёрную голову пеплом. Как-то репортёр «Известий» писал репортаж про подвиг лётчика, посадившего неисправный «Ту-134» в сложных погодных условиях. Редактор счёл: тема профессиональная, вдруг закрались ошибки, и пригласил профессионального лётчика в консультанты. Тот прочёл и за голову схватился. Говорит: не командир корабля, а командир воздушного судна, КВС. Не вышка, а командно-диспетчерский пункт, КДП. Самолёт не взбирается вверх, а кабрирует, поднимая нос на заданный угол тангажа. И так далее. В общем, читатели «Известий» прочитали статью и закидали редакцию возмущёнными письмами, потому что текст получился примерно такой: КВС связался с КДП и уменьшил тангаж на глиссаде. А в газете «Знамя Труда» эту же историю рассказали простым языком, пусть с ошибками, но без всяких КВС-КДП и прочих АБВГД. Её читатели пришли в восторг!
— А кто знает, как работает бустер руля высоты в хвостовом оперении, пусть читает «Авиация и космонавтика», — поддержал Андрей.
— То есть вы за воинствующий непрофессионализм? — хищно сощурился Юрий Алексеевич.
— Зачем? — вступилась Ксения. — Лариса пишет очень бойко. Потом показывает начальнику подготовки нашей группы, тот вычёркивает ошибки и сведения, составляющее гостайну. Она права — газета выходит для массового читателя, не знающего, чем тяга отличается от удельного импульса, ему и не надо знать. А вот что космонавты — герои, и что мы готовы к новым высотам навстречу XXVII съезду КПСС да выполняем решения предыдущего, она умеет сказать не суконным стилем, а человеческим языком.
— … Вроде «блаженны нищие духом», — подвела черту под дискуссией Алла. — Хватит! Все едят котлетки и вспоминают детскую поговорку «когда я ем — я глух и нем».
— Мама! Ксю не даст соврать — в отряд космонавтов не берут дефективных глухонемых.
Алла сделала вид, что сейчас треснет его ложкой, но вместо этого кинула сыну вторую котлетку в тарелку.
Кроме этого длинного спича, Лариса больше молчала, замечания вворачивала очень редко, но в тему. Несколько смешалась, когда речь зашла про её таланты в рукоприкладстве, правда, фамилия Артюховой не вспоминалась.
— Мой вес, как говорила тренер по гимнастике, боевой, то есть оптимальный для соревнований, всего тридцать девять. Что называется — вес пера. Вот меня папа и устроил в группу самообороны для девушек на основе приёмов джиу-джитсу и тхэквондо. Клянусь, я никогда не получала сильных ударов в голову. Даже не знаю, как это в боксе говорят, умею ли держать удар. Влепить — да, могу. Или впиться пальцами в болевую точку. Правда, с сентября ни разу не посещала спортзал. В общежитии держу перчатки и лапы, прошу Ксюшу помочь и пытаюсь поддерживать форму… Нет, космос важнее. И вас очень прошу, Юрий Алексеевич, я вот откровенно рассказала, не используйте это знание мне во вред.
За столом повисла тишина. Лариса, до этого мига сама деликатность, вдруг влепила по болевой точке — словно с ноги в прыжке.
— Почему я должен поступать вам во вред? — медленно и веско выговорил Гагарин-старший.
— Давайте начистоту. Я очень люблю отца, но он — человек сложный. И его отношения с вами — тоже сложные. Юрий Алексеевич, умоляю, не впутывайте нас с Андреем в ваши схемы. Мы оба вполне способны служить и летать. Не справится он или не справлюсь я — выгоняйте из отряда к чёртовой бабушке. Но только, пожалуйста, не из-за интриг моего папы.
— Что ты понимаешь под «интригами»? — обескураженный её выплеском откровения, Гагарин перескочил на «ты», хоть мог гораздо раньше, но подчёркивал официальной вежливостью дистанцию.
— Он — профессиональный партаппаратчик. Ничего, кроме как партаппаратить, не знает, не умеет, не желает. Поставьте его командовать поворотом северных рек — возьмётся. И, наверно, даже добьётся успеха. Будет кричать, кого-то бранить, угрожать, не всегда понимая сам, кого и за что распекает. Как все, подобные ему, я насмотрелась в нашем окружении.
— Да. Воинствующий непрофессионал командует профессионалами.
— И методы у него свои, что я и назвала «интригами». Но позвольте мне и Андрею остаться в стороне. Я — другая. Захотела заниматься журналистикой и закончила журфак с отличием, пусть и не первая на курсе. Надо писать о космонавтике живо, но без «столовых приборов» — завербовалась в Звёздный. Поверьте, я ни вам, ни Андрею не принесу зла.