Листать её на обычной бумаге пальцами в толстых перчатках скафандра было на редкость неудобно. И это очень небольшое неудобство в общей цепочке.
— Паша, мы — лётчики-космонавты, а не инженеры, — предложил тогда Андрей. — Давай схалтурим. Притащим и закрепим все блоки, а вот соединением и запуском пусть промышляет та дипломированная парочка. Всё равно график работ спущен в сортир, и высокие ценные указания нам пока никто не спустит.
К сигналу отбоя радиационной тревоги Андрей с Павлом уложили коммуникации, расставили мебель, оборудование и прекратили свою стахановщину, только когда внутри «Засады» закончилось доставленное в подлунный объём оборудование, сил оставалось — лишь лежать на боку на койках в спальных отнорках.
Что показательно, индивидуальные счётчики дозы облучения «не заметили» солнечную активность, а на верхней станции — очень даже. Луна не только испытывала на прочность, но и укрывала.
Когда Ксения рапортовала об успешности коррекции с переходом на низкую окололунную орбиту для отделения спускаемого аппарата, снизу ещё шли отчёты, что четвёрка пока не переселилась в «Засаду», шли последние тесты герметичности, систем вентиляции и поддержания температуры, энергоснабжения, удаления отходов, словом, подлунный комплекс представлял собой «Салют-12» в миниатюре.
Когда смогли, наконец, сесть за столом все восемь, без скафандров, это было настоящее счастье. Андрей схватил сестру за руку и не отпускал, в стремлении к инцесту их точно не заподозрят. Старый немец смотрел на них покровительственно, а два инженера, прилетевших с Ксенией, не уставали восхищаться: сколько сделано таким небольшим коллективом за столь малый срок.
— Недоделок хватает, — разочаровал их Авдеев. — Сами видели план дальнейших работ, и здесь, и на соседнем объекте — промышленном. Вырубить соответствующий объём, имея одного робота с всего лишь метровым ротором — что ложкой вычерпать море. Но за нас решили — и вперёд.
— Юрий Алексеевич заверил, что на Лавочкине идут приёмо-сдаточные нового роботизированного щита, — пообещала за отца Ксения. — Как только госкомиссия подпишет годность к эксплуатации, Госкосмос начнёт искать окно для пуска «Энергии-5», тем более нужно два — для «Крота» и для доставки мегаваттника. Потому, кстати, ниша под второй генератор в приоритете. Там для экономии массы почти нет противорадиационной защиты. Дешевле его утопить в скале, а для манипуляций приближаться в освинцованном костюме. Мужики! Хватит пока о работе. Прежняя смета вымотана до нельзя, а мои ещё не приступили. Андрюха! Что тебе покажу…
Это была целая россыпь фотокарточек: маленький Юра в кроватке, с мамой, с бабушками, с дедом Юрой. Отдельное фото Ларисы, стоящей боком к камере в самом обтягивающем платье, демонстрирующем: не раздалась и стройность сохранила.
Ксения заметила, что на последней фотке брат задержал внимание на секунду дольше, чем на детских. Ехидно заметила:
— Мама сказала — подходящая комплекция, чтоб спрятаться за швабру.
— Меня устраивает! — возмутился супруг. — Жду — не дождусь, чтоб обнять её и малыша.
— Да. Торопись тискать. Она заявила: выйдет из декрета и напишет рапорт о восстановлении в отряде космонавтов.
— Только не это!
— Согласна. Но разве послушает?
Новоприбывшие помогли развернуть и подключить медико-биологическое оборудование. Первым делом Ксения всесторонне обследовала прежнюю смену, и результаты не понравились: у всех четверых наблюдалось физическое и нервное истощение, отсюда снижение работоспособности и неизбежные ошибки в выполнении заданий. У Андрея чуть меньше других — молодость.
На основании этого рапортовала в ЦУП о необходимости срочной ротации экипажа Харитонова. Вряд ли шестимесячное пребывание в сниженном тяготении столь сильно повлияло на самочувствие как перегрузки.
Перед отлётом Андрей торжественно препоручил ей оранжерею и вместо благодарности получил фитиль: мальчикам не дано так трепетно ухаживать за растениями как девочкам.
Глава 13
Точность приземления возросла настолько, что к точке посадки спускаемого аппарата прибывали не вертолёты, а грузовики. И это к лучшему, армейский «Урал-375» с кунгом и красным крестом в белом кружке подогнал корму вплотную к кораблю. Четверых космонавтов извлекали как шпроты из банки, укладывали на носилки и сразу подавали в кузов.
Андрей согласился бы поднять голову от заботливо подложенной подушки только за премию размером в оклад. Паша и оба инженера-космонавта тоже не просились сыграть партию в теннис.
До того как тронулись к Байконуру, врач осмотрела экипаж, послушала фонендоскопом, нахмурилась.
— Так скверно? — спросил Харитонов.
— Жить будете. Предварительно скажу, потребуется долгая реабилитация. Ксения Юрьевна права — вас замордовали.
— Ольга Петровна, мама не прилетела? — просипел Андрей, удивившись, какой у него писклявый голос, порой срывающийся на хрип.
— С твоим сыном Алла Маратовна. Ксения в космосе, Юрий Алексеевич в командировке, Ларисе Евгеньевне можно посочувствовать. А ещё ты на её голову свалишься! Тебя же можно перебросить через руку и носить как плащ.
— Земля встречает героев-космонавтов… — просипел Баландин. — Как твоего папу принимали, помнишь, Андрюха, ты сам видел по телеку: персональный самолёт, ковровая дорожка, Хрущёв, сияющий как самовар, Звезда Героя, квартира… А нам скажут — лечитесь, заморыши, и снова дуйте в забой с киркой на перевес.
— Постыдился бы! — Ольга Петровна сердито погрозила пальцем. — Сейчас в Батуми поедете, там закат бархатного сезона. А то и вообще в братский Египет на Красное море, там наше Министерство обороны выкупило кусок побережья и построило корпуса. Отель, пальмы, водичка прозрачная, море круглый год тёплое, как раз в октябре спадёт жара. Тропические фрукты, рыба, купание среди коралловых рифов. Юрия Алексеевича в обычном Крыму после полёта отхаживали. И второй раз тоже.
Про Египет новость как-то прошла мимо внимания Андрея. А ведь здорово — как только малыш подрастёт и что-то начнёт соображать, махнуть туда втроём!
В больнице, а потом просто в гостинице на Байконуре экипаж приходил в себя, парни набирались сил. Сдали все мыслимые и немыслимые анализы, прошли обследования, только что на центрифуге их не мучили, любому садизму должен быть предел. На пятый день прилетел Гагарин-старший. Сына обнял, потискал, внимательно посмотрел в глаза, остальным пожал руки — тоже сердечно, не формально.
— Читал медицинские отчёты. Тоже пока предварительные, пока вас не разберут по винтикам и не соберут в госпитале ВВС. Хрящи не истончились, и вообще, даже при такой малой степени тяжести организм деградирует меньше, чем в невесомости. А вот мышечная масса уменьшилась, несмотря на ваш самоотверженный труд. Почему — не знаю. Сердечкам досталось. Медицина категорична: больше таким нагрузкам не подвергать, а вот шесть месяцев пребывания на Луне вполне допустимы.
— Паша! Если сейчас скажешь как тогда Береговому: готовы к новым заданиям Родины, окрепну — сразу придушу.
— Готовы. Но не сейчас. Ты, Андрюха, годен пока только на перегной. Юрий Алексеевич, нас в Москву возьмёте? А то попутной лошади ждать долго. На рейсовом мы как бы да, но ещё нет.
Гагарин покачал головой.
— Тебе, Павел, в госпитале к невропатологу надо. Заговариваешься. Слушайте все четверо. Сегодня ждать, у меня в цехах дела. Завтра в восемь утра летим. До машин доковыляете? Или санитарную с носилками?
— Доковыляем. Как-то, — пообещал Авдеев за всех.
От Ольги Петровны Андрей по секрету знал, оба инженера получили много, когда попали под солнечный поток, куда больше, чем они с Павлом в укрытии. Состав волны, пришедшей от вспышки, неоднороден. Некоторые частицы летят не строго по прямой, отражаются от препятствий и меняют направление. Что-то противорадиационная защита приняла на себя, ослабила воздействие. А организаторам полёта на Марс предстоит решать: оставлять её такой же, уповая, что солнечный шторм не накроет планету в короткий период нахождения там людей, или тащить дополнительную массу свинца, каждый лишний килограмм спускаемого аппарата — миллионы рублей.
Наутро подъехали две «волги». Своими ногами, хоть с подстраховкой медиков, экипаж спустился к машинам. В полёте молчали. Во Внуково другие «волги» подкатились прямо к трапу, Гагарин посадил сына в свою служебную 3110, вторая покатила в Звёздный.
— Разве я тоже не в Звёздный?
— Лариса у нас, в Серебряном Бору. Юрочка тоже. Или у тебя, сын, какие-то неотложные дела в ЦПК? Командировку потом отметишь…
— Конечно… Спасибо, папа.
Может, он чуть злоупотребил служебными полномочиями, пригнав персональный самолёт к прибытию экипажа сына, но сделал это очень вовремя.
Когда за «волгой» начали сдвигаться железные створки ворот, первым делом через шум пробился звонкий собачий лай, Жулька собачьим слухом первая засекла возвращение.
— Слышишь, как с ума сходит? — Гагарин старший обернулся с переднего сиденья. — Мне тоже радуется, но куда там. Давай помогу выбраться.
— Я справлюсь.
Пока шли к дому, отец напомнил бородатый анекдот: если запереть жену и собаку в гараже, а потом выпустить через четыре часа, кто тебя встретит с восторгом — супруга или зверюга? Андрей рассчитывал на благосклонность обеих.
Лариса обняла, Жулька тоже — но только за ногу.
— Горе моё… Выглядишь хуже, чем я в первые дни на «Салют-11». Всё равно — так тебе рада! Пойдём, сына покажу.
— И я тебе… И всем вам. Здравствуй, мама.
Юрочку он даже побоялся взять в руки, не надеясь на них, только гладил и умилялся. Алла Маратовна деловито ощупала остатки бицепсов сына, оценила тонус, точнее — отсутствие оного.
— М-да. Я бы остереглась жить на станции, построенной бухенвальдским крепышом.
— Отъемся. Накачаюсь. Говорят — минимум год проведу на Земле. Жуковскую академию подтяну, а то даже как заочника забыли.
— Это ты правильно напомнил, — согласилась мама. — Все за стол!