— О’кей. Иного от вас не ожидал, леди и джентльмены. Горжусь, что живу на одной с вами планете. Счастливого пути в Россию!
Администратор сиял лицом и пускал зайчики очками, эдакий человек-позитив. В СССР подобное проходило бы в напряжении, всё же на грани срыва оказалось грандиозное дело, уже схарчившее десятки миллиардов долларов и рублей, по покупательной способности они близки. Кроме материальных потерь — ещё и обман ожиданий едва ли не всего человечества. Кроме, быть может, самых диких уголков в джунглях, каждый на планете знает: мы летим на Марс!
Или не летим?
По крайней мере в СССР — несёмся точно, и Ксению с Павлом весьма обеспокоило то, что Зарина в Ил-62 продолжала покашливать.
В Москве у неё не обнаружили никаких особых отклонений, а вот уже на Восточном местные медики и Алла Маратовна, представлявшая Москву, взволновались всерьёз. Когда терапевт в очередной раз слушала ей лёгкие, Гагарина вышла из помещения медслужбы и разыскала дочь.
Опускался вечер. Было уже довольно тепло, хоть не сравнить с духотой Флориды и особенно Хьюстона. Вплотную к сооружениям космодрома подступал густой лес, он вырублен только вокруг стартовых площадок.
Подозвав Ксению, вытащила сигарету, её только что стрельнула у кого-то из санитаров, и нервно затянулась, прикурив от зажигалки. «Палочки здоровья» брала в рот крайне редко, лишь сильно волнуясь.
— Мама, что?
— Всё плохо. Я не подпишу ей годность к полёту.
— Почему⁈ Её же смотрели и в Штатах, и в Москве…
— Смотрели, да недосмотрели. Этот повторяющийся кашель — психосоматический, скорее всего. В лёгких чисто, я видела рентгеновский снимок. Думаю, что Зарина настолько испугалась, нахлебавшись воды, что воображает, будто в дыхательных путях есть остатки. При сильной психической нагрузке я не представляю, куда уедет её крыша, — она затянулась. — Нет, в столь ответственный полёт, надолго и без возможности досрочного возвращения её выпускать нельзя.
— Кто же будет решать?
Спрашивая, Ксения почувствовала нервную дрожь. Если не летит первый кандидат, то — дублёр. То есть она! На Марс!
— Решать будут Козлов и Береговой, их самолёт приземлится часа через два с половиной. Но фактически определим мы с тобой и сейчас. Слюнькову точно не успеют привести из Москвы, задерживать ради неё старт тоже нельзя. И без того времени впритык.
— Киселёв?
— Он в порядке, как и Паша. Но — принадлежит к худшей, то есть мужской половине человечества, что весьма расстроит уважаемую (не мной) миссис Мондейл. Для неё две женщины в экипаже — идефикс.
— Но они сами утопили «Атлантис»! И нанесли ущерб здоровью нашей кандидатке.
— Тогда почему не заменили на дублёршу? Я могу написать и тебе негодность. Но как это будет выглядеть в глазах «свободного мира»? Русский коммунистический сексизм.
— Мама, ты намекаешь…
Алла Маратовна отшвырнула недокуренную сигарету.
— Какого чёрта? Прямо говорю: дуй в стерильную зону! Хоть потом, наверно, я прокляну себя за эти слова.
В карантине полагается провести гораздо больше времени, чем осталось до старта. Но и так они прилетели на Восточный слишком поздно из-за допобследования в Москве. Ксения быстро обняла маму и бегом кинулась в медблок. Спешила не потому, что секунды на что-то влияли. Боялась струсить. Раз кому-либо из Гагариных запрещено третий раз подряд участвовать в самом историческом полёте, она всерьёз не воспринимала вероятность участия, даже когда потеснила Слюнькову. Замена космонавта дублёром менее чем за одиннадцать часов — из ряда вон выходящее событие, если вообще такое случалось. Морально не была готова. И мама это знала.
Дальнейшее было предсказуемо. Едва уснула часа на три, показалось — лишь сомкнула веки, и её сразу будят. Ещё один медосмотр, надевание скафандра, заветный заяц за пазухой… Мухаммедову тоже обрядили, как и Киселёва. По протоколу.
Последние объятия. Даже Козлов обхватил единственной рукой.
— Мама! Я тебя люблю. Передай папе, Андрею, Саше, Ларисе, Юрочке — я вас всех очень люблю!
Алла Маратовна отвернулась, скрывая слезу, она не к лицу суровому полковнику. Лоб перечеркнуло морщиной, состарившей сразу лет на десять.
— Вернёшься и сама им скажешь.
Пашка неподдельно радовался, что летит именно она. Американцы тоже не возражали, они вообще ко всем советским относились подчёркнуто ровно, показывая: если не лезть в личное пространство каждого, то проблем в коммуникации не случится.
Опустились в ложементы. Павел занял крайнее левое место, справа от Ксении лежала Урсула Джонс, темнолицая латиноска из южных штатов лет тридцати, вероятно — лесби, но не афиширующая свою принадлежность к меньшинствам. Справа расположился Уильям Уоррен, белый и массивный мужчина, Госкосмос наверняка бы забраковал такого претендента по массогабаритным основаниям. Но выбирали в NASA.
С самого начала, как, собственно, и ожидалось, миссия напоминала шоу, будто запуск осуществляется не для покорения Марса, а ради рейтинга транслирующих его американских телеканалов. Сыпались вопросы на двух языках, космонавты и астронавты отвечали тщательно заученными экспромтами. Урсула заверила, что её любимая еда — свежая и горячая пицца с кусочками тунца, но в космосе её не приготовить, и она просит, чтоб её ждали и встречали с этой пиццей, назвала марку производителя полуфабриката. Соответственно, продажи такой пиццы в Штатах не просто возрастут — взлетят.
— Мистер Харитонов? Канал Си-Би-Эс. Чтобы вы хотели — с чем вас встретить по возвращении?
«Точно не телекамерами Си-Би-Эс», — Ксения практически наверняка могла угадать мысли товарища, вслух вынужденного выражаться куда сдержаннее:
— Хочу просто обнять жену и деток. Клянусь, для меня это важнее пиццы.
Аккуратно так подколол Урсулу. Американцы просто хихикнут, советские оценят.
Наконец, трёп ни о чём прекратился, посыпались последние предстартовые проверки и рапорты, предстартовый отсчёт пошёл на последние секунды, зажигание, отрыв… И плавное движение, сначала как в лифте, потом с возрастающим давлением на грудь, но куда меньше, чем в центрифуге, где экипажи всегда раскручиваются с запасом.
— Жди нас, веди себя хорошо! — Паша как с живым существом попрощался с кораблём, остающимся у станции и рассчитанном на возвращение их четвёрки домой — отсеки «Аэлиты» лишены термоизоляции для входа в плотную атмосферу.
На орбите даже не перекусили, после стыковки по гибкой надувной кишке перебрались из «Салют-12» в «Аэлиту». Если американцы озадачивались каким-то шпионажем, то практически ничего не успели увидеть.
В марсианском корабле орудовали космонавты советской станции, обеспечивая предстартовую проверку. До выхода в расчётную точку на околоземной орбите, откуда начнётся прыжок на Марс, оставалось менее двух часов. Крайне редко в космосе что-либо делается со столь пожарной спешкой, но авария «Атлантиса» смешала планы, вынудив к чрезвычайщине.
Из иллюминатора «сапсана» было видно, насколько велико сооружение «Аэлиты»: сцепка из четырёх твердотопливных бустеров, затем ионный буксир, после него ступень для разгона к Земле на гидразиновом топливе и обитаемые отсеки — возвращаемый обратно, фактически модернизированный «сапсан», просторная «каруселька» для имитации тяготения, а также маленький двухместный спускаемый аппарат. Не слишком склонная к техническому анализу, Ксения понимала: столь сложная и многоэлементная конструкция создана не от хорошей жизни, а от дефицита мощности и недостатка запаса топлива ракетных двигателей. В идеале лучше бы один и тот же большой корабль, пусть лишённый возможности посадки на поверхность, крейсировал между Землёй и Марсом, отправляя на планету и принимая оттуда небольшие аппараты типа того же «сапсана». До изобретения двигателей с управляемой термоядерной реакцией и прямым истечением продуктов синтеза вряд ли реально.
Теперь Ксения делила каюту с Урсулой. Они закрепили сумки с личными вещами, не разбирая, и снова устроились в ложементах, причём долго возились с их настройкой — это были не жёсткие конструкции, рассчитанные на конкретного наездника, а регулируемые. На момент сборки «Аэлиты» окончательный состав экспедиции не был утверждён.
Через открытый переходной люк вплыл Павел, проверил, как устроилась женская половина экипажа.
— Всё в порядке? — он подмигнул. — Ничего особенного не происходит. Всего лишь летим на Марс!
— Это они летят, — с долей желчи ответила по-русски Урсула, когда чёрные носки командира скрылись за комингсом люка. — Мы лишь побываем рядом.
— Поговори с Биллом, может — уступит в последний момент. А не согласится, объяви, что он — белый расист и гендерный шовинист. Прогнётся.
Американка засмеялась.
— Ты преувеличиваешь наш культ политкорректности. Иначе президентом США обязательно бы избрали афроженщину из ЛГБТ и ВИЧ-инфицированную.
Разумеется, разговоры писались. Но сказанное по-русски не интересно американским каналам, а для советских СМИ шуточки про нетрадиционный секс вырежут с мясом.
Наконец, был запущен предстартовый отсчёт — второй раз за миссию, что необычно. И перегрузка была даже несколько выше, чем при взлёте с «Восточного», американские бустеры, самые мощные ракеты с РДТТ в истории человечества, на две минуты одарили Ксению, весившую всего 50 кг, четырьмя центнерами веса! Возможно, где-то полопаются мелкие сосуды, не страшно, всё четверо на борту — бывалые.
Когда отработали и отделились твердотопливные ускорители, тяга осталась только от ионного двигателя — слабого, но способного работать месяцами, ощущение тяготения практически исчезло. «Аэлита», набирая скорость, взяла курс на облёт Венеры.
Снова залетел в гости Павел.
— Ничего, что я не постучался? Командиру можно.
— Надеюсь, вы джентльмен и не злоупотребите властью, — в тон ему ответила Урсула. — Если я, бедная девушка, подвергнусь сексуальному домогательству, рядом нет полицейского, к кому обратиться за защитой!
— Спасибо, мисс, за идею. Обдумаю ваше предложение. Обдумал! Согласен, но, к сожалению, не выйдет. Скоро проведём последний сеанс связи с Землёй, и пора запускать вращение. Отсеки изолируются, и со мной останется только Билл. Хороший парень, но не в моём вкусе.