Фантастика 2025-52 — страница 590 из 592

ОТ ПЕРЕМЕНЫ СЛАГАЕМЫХ декабрь 1904 года

Глава 23

— Британский флот в двух эскадрах насчитывает одиннадцать броненосцев — пять «канопусов», четыре дункана' и два «чилийца». У всех броня в шесть=семь дюймов, ход 18–19 узлов и огромная дальность плавания, не, кроме «ваканте» и «оккупадо». Еще до десятка броненосных крейсеров — половина больших, с башнями 234 мм орудий, остальные типа «кресси», с шестидюймовой артиллерией. Вполне достаточная сила, чтобы задать нам хорошую трепку, если начнется война.

Матусевич посмотрел на наместника — тот был хмурым как грозовая туча, подсчеты явно не обрадовали всесильного сановника. Адмирал только курил, что-то беззвучно пробормотал под нос, видимо выругался. И было отчего закручинится — в воздухе, если внимательно прочитать статьи в доставленных из Шанхая газетах, ощутимо «запахло порохом». Британские редакторы и репортеры, не стесняясь, без всякого политеса, «крыли» и саму Российскую империю, и ее флот самыми последними словами, и призывали дать прочувствовать русским «медведям» времена «славной войны в Крыму», от которой прошло ровно полвека.

И было отчего джентльменам так бесноваться — ведь активная морская блокада после двух месяцев от ее начала, стала приносить первые реальные плоды. «Чертова дюжина» русских вспомогательных крейсеров перехватила на подступах к японским портам три десятка пароходов, на которых была обнаружена идущая в Японию военная контрабанда и «продукция двойного назначения», та самая, которую можно использовать в военном производстве. Ведь вполне безобидный хлопок может пойти на изготовление пороха и обмундирования, кардиф пойти в топки броненосцев, а железный лом после переплавки стать новыми пушками, винтовками и кораблями. Паровозы, вагоны и рельсы нужны азиатам для строительства железной дороги до Сеула, и отнюдь не перевозки по ней мирных грузов, а зерно и рис на прокорм отнюдь не мирного населения, а на довольствие войск. Половину захваченных пароходов «вспомогалы» отправили на дно, зато вторая с призовыми командами направилась к русским портам — Владивостоку и Дальнему.

Но главный ущерб оказался не в этом — если раньше крейсера ВОК лишь эпизодически топили японские рыболовецкие джонки и шхуны, то теперь по ним словно смерч прошелся. Уничтожали все лайбы, включая парусные лодки, истребление которых (но отнюдь не самих рыбаков) стало чуть ли не главной задачей флота. Для решения этой задачи задействовали даже боевые корабли — крейсера Эссена буквально охотились за любой посудиной, устраивая безжалостный террор. Обычно несчастных рыбаков, попавшихся на пути, набивали в одну-две лодки, и отправляли к ближайшему берегу — военные моряки не пираты, чтобы топить живых людей и тем более брать их в плен. Эта «реклама» сделала свое дело — рыбаки почти перестали ловить, в Охотском море не появлялись от слова «вообще», и вот во всех газетах стали писать про голод, что охватил местное население.

Нельзя сказать, что японцы не пытались защитить свое судоходство и рыболовство, еще как постарались, но только поначалу — а в начале декабря пошли сплошные неприятности — были потоплены четыре вспомогательных крейсера. А затем «Россия» и «Громобой» настигли, и после короткого боя, вернее избиения, отправили на дно старый бронепалубный крейсер «Акицусима», который даже сопротивляться толком не смог. Три других малых крейсера скрылись на мелководье, а при появлении пары броненосных крейсеров противника корабли командора Дабича тут же ушли в море, не собираясь устраивать баталию на невыгодных для себя условиях. А японцам пришлось вылавливать из воды соотечественников. Спасенных моряков практически не было — зимой в воде долго не продержишься.

Да и «асамоиды» выбирались парами — в одиночку сражаться для них было самоубийственно, пара «рюриковичей» гораздо сильнее, а при волнении, которое в это время постоянно, русские крейсера их легко догоняли. К тому же изредка появлялись данные в прикрытие броненосцы 2-й дивизии, выходящие так же парами, а против «иноков» в такую погоду бой вообще без шансов не только на победу, но и на спасение. А малые бронепалубные крейсера под флагами Восходящего Солнца, даже две оставшиеся «собачки», в море без поддержки собственных броненосных крейсеров старались не высовываться. «Аскольд» и «Богатырь» могли догнать любой из них, сразиться даже с отрядом, а бой против русских «шеститысячников» для значительно меньших по водоизмещению японских кораблей не сулил ничего хорошего, тем более тех часто сопровождал в набегах «Баян».

Во всех газетах Британской империи, от Канады до Австралии, судя по поступающим в Дальний телеграммам, призывали «силой оружия» остановить «безмерно наглых русских корсаров», не стесняясь в эпитетах. А вот во Франции, САСШ и особенно Германии ничего подобного не писалось, наоборот — там только сдержанно злорадствовали над бедами «владычицы морей». И все отчетливо понимали, что долго Япония уже не протянет — все западное и восточное побережье этого островного государства было фактически открытым для набегов — и русские этим пользовались, на корню пресекая каботажное судоходство, и обстреливая любой мало-мальски значимый порт, где имелась хотя бы одна береговая пушка.

И вот тут нервы не выдержали — две недели тому назад Лондон объявил о конвоировании транспортов в японские порты, в ответ последовало минирование неприятельских акваторий, и первым делом Нагасаки, у Сасебо, главной военно-морской базы мины ставили с начала осени. Стало ясно, что пока идет война русских с японцами, судоходство может стать вообще опасным занятием на всем театре военных действий…

— Но нам, Евгений Иванович есть, что противопоставить англичанам. Если они нападут, то генерального сражения им в угоду устраивать нельзя, эскадра будет в Дальнем. Пусть проходят через минные заграждения и устраивают нам Абукир, если у них народился новый Нельсон. А мы нанесем удар по Вей-Хай-Вею — первой же ночью атакуем их в гавани миноносцами и поставим мины. Тоже самое проделаем и с Чемульпо, и тем вытесним британскую и японскую эскадру за траверз Шандунга. И задействуем все имеющиеся у нас подводные лодки, что начнут топить любое судно, которое приблизится к этим гаваням. Вот и все — дальше должна воевать армия, продвигаясь на Сеул. Но решать не нам — в Петербурге должны принять четкое решение, стоит ли поддаваться на шантаж и английские демарши. Но десант в любом случае мы должны высаживать, погода скоро станет чуть более благоприятной. Да, определенный риск есть, но операцию нельзя откладывать, без ее проведения война затянется, и японцы воспользуются передышкой, чтобы усилить армии в Корее и упрочить там свое положение.

— А если противник перенесет действия флота в Приморье? Захватит Камчатку и Сахалин десантными партиями — хотя я предпринял меры, но такая угроза вполне реальна, и мы должны ее учитывать.

Наместник сидел насупленный, и вопрос задал нарочито-бесстрастно, вот только на миг эмоции проявились в голосе. Матусевич переглянулся с великим князем, и тот его правильно понял. Александр Михайлович кашлянул, и сам начал говорить:

— То было бы благом, как ни странно — англичане не вступали на нашу землю со времен Крымской войны. Но прошло полвека и ситуация изменилась, Приморье не Крым, оно связано с Россией железной дорогой, и мы не будем топить броненосцы перед входом в Талиенванскую бухту. Зато все крейсера, что в боеспособном состоянии находятся, надлежит немедленно отправить в океан — планы на этот счет планом штабом флота разработаны. И если государь-император примет решение дать отпор, то нам надлежит его исполнить как можно лучше, и причинить неприятелю максимальный ущерб, какой только возможно ему учинить. Однако Камчатку с Сахалином не так просто захватить, Евгений Иванович — Татарский пролив замерзнет, но даже британскому флоту не по силам провести скорую операцию по высадке десанта, ее нужно подготовить, а для этого потребно время.

— Как только наши армии перейдут Ялу, и мы высадим десант в Цинампо, и овладеем Пхеньяном, то японцам станет не до высадок — у них каждая дивизия будет на счету, — негромко добавил Матусевич и внимательно посмотрел на наместника, удивляясь метаморфозе. С лица адмирала Алексеева сошла хмурость, появилась улыбка — он явно воспрянул духом, появилось выражение решительности, глаза гневно сверкнули.

— Война так война, я с кадетских времен жаждал реванша за Севастополь. Только ситуация для лордов иная — теперь все грузы им везти вокруг мира, а не огибая Европу, а нам по железной дороге. Да еще посмотрим, как они Японию на обеспечение свое возьмут, и во сколько шиллингов им обойдется война на краю мира, в самой его заднице. Решено — я немедленно телеграфирую государю, пусть будет тверд. И будь, что будет!

Флагман 1-й Тихоокеанской эскадры оказался единственным из броненосцев, который пережил русско-японскую войну, будучи интернированным в германском Циндао, и вернувшийся на Балтику. «Петропавловск» погиб, подорвавшись на мине, торпедированный «Севастополь» Эссен утопил на внешнем рейде перед сдачей Порт-Артура, чтобы его корабль не достался врагу. Четыре других броненосца достались японцам, на двух из которых спустя одиннадцать лет снова подняли Андреевские флаги — но это совсем другая история…

Глава 24

Канонада гремела вот уже третий час — русская артиллерия вела сейчас непрерывный огонь, облачка шрапнели вспухали над неприятельскими позициями, разрывы гранат вставали на линии окопов. Снарядов сейчас не жалели, все понимали — наступил решающий момент, который может определить победителя в этой войне — заканчивался ее одиннадцатый месяц. За девять недель, прошедших после окончания генерального сражения под Ляояном изменилось многое, и главное — японские войска полностью очистили всю линию ЮМЖД, прекратили так неудачно начавшуюся для них операцию по овладению Квантуном с русской крепостью Порт-Артуром. Да и как там воевать, если армии лишены подвоза всего необходимого, ведь Дальний потерян, порт Инкоу заблокирован, и осуществлять доставку грузов невозможно. Так что армиям маршала Ойяма пришлось отступать к реке Ялу, уходя в Корею, откуда собственно в апреле и началось продвижении дивизий генерала Куроки. Но русские наседали, используя огромное превосходство в коннице, казачьи разъезды проникали глубоко в тыл, внося разлад и нападая на носильщиков и обозы, срывая доставку жизненно важных боеприпасов и продовольствия. Понесшие большие потери полки отходили из Маньчжурии под постоянным давлением, давая ожесточенные арьергардные бои, потеряв половину артиллерии, зачастую орудия просто бросали из-за отсутствия снарядов и невозможности утащить их по размытым дорогам.

Нужно отдать японцам должное — все четыре их армии, пусть порядком потрепанные, за реку Ялу все же отошли. И заняли позиции, подготовленные десятками тысяч согнанных на работы корейцев. Попытка форсировать реку Ялу с ходу закончилась неуспешно, русским пришлось занимать уже осыпавшиеся окопы, которые они отрыли весной, готовясь тогда к отражению вражеского нашествия. И стали готовиться к новому наступлению, однако его сроки определить было невозможно.

Дело в том, что обе противоборствующие стороны испытывали ощутимую нехватку всего необходимого. В их распоряжении имелась только одна более-менее пригодная дорога — строившийся до войны тракт от Сеула до Ляояна, через который можно было провести обозные повозки. И все — то, что в Корее именовали проселочными местными дорогами, даже по российским меркам считались бездорожьем, ведь наступила поздняя осень, пошли дожди, и лишь недавно ударили морозы и реки с речушками стали быстро покрываться крепким льдом, а грязь подмерзла, превратившись в панцирь.

В худшем положении оказались японцы — они не могли воспользоваться каботажными перевозками. На маленькие пароходы, шхуны и джонки русские крейсера, канонерские лодки и миноносцы устроили самую настоящую охоту, топя всех, кто пытался уйти по мелководью, спрятавшись за островами, и захватывая те суда, где экипажи, состоящие из корейцев, предпочитали сразу сдаться. Причем симпатии местных жителей теперь однозначно перешли к русским — японцы достали всех до «печенок» своими жестокостями, наводнив страну оккупационными войсками. Король Коджон превратился в марионетку в их руках, знать предала народ, перейдя на сторону завоевателей, которые вот уже десять лет целеустремленно пытались распространить свою власть на «страну утренней свежести».

Королева Мин единственная попыталась противостоять врагу, но ее убили девять лет тому назад японские солдаты под началом генерала Миуры Гото, совершив нападение на глазах изумленных дипломатов прямо во дворце. Видя слабоволие мужа, эта женщина попыталась противостоять притязаниям Японии путем дипломатии и интриг — лавировать между интересами «великих держав», а по возможности прибегнуть к еще одному «покровителю», так как Китай, терпя поражение в войне с японцами таковым быть перестал. Единственной державой, идеально подходящей на эту роль оставалась только Россия, просто потому, что другого соседа не имелось. Вот только царские дипломаты вовремя не осознали идущую от японцев опасность, хотя после убийства Мин спрятали в посольстве бежавшего туда в диком страхе за свою жизнь короля Коджона, который отсиживался три года, пока ему не дали твердых гарантий, что убивать не станут.

Нападать на русское дипломатическое представительство даже «отмороженные» на голову самураи не решились — тогда еще у японцев не было броненосцев, а вот у русских имелось их три, и к ним еще броненосные фрегаты и крейсера. И принялись за постройку современного флота, заказав в Англии новейшие корабли, потратив на заказ полученную от Китая контрибуцию из русского золота, которое всесильный министр финансов Витте предоставил как заем, за отдачу в аренду Квантунской области и прокладку КВЖД. Вот так вышло, что на русские же деньги Япония хорошо подготовилась к войне с самой Россией.

И сейчас, вспоминая прошлое, наместнику хотелось материться — еще четыре года тому назад во время «китайского похода» Евгений Иванович осознал, что воевать с японцами придется скоро, и эту войну никак не отстрочить, но лучше к ней хорошо подготовится. Однако приложенные усилия ощутимого результата не дали. Ему казалось, что в Санкт-Петербурге не придавали значения всей серьезности ситуации. Не осознавали сановники, что война пойдет за Маньчжурию и Корею не с такой же азиатской «державой», которую армия и флот разобьет одной «левой», не прилагая особых усилий, а с таким же по силе противником. Да и он сам неправильно оценил противника и допустил множество просчетов, хотя и прилагал массу усилий для наращивания численного состава эскадры, став наместником.

— Ничего, ошибки исправили, Куропаткина нет, флот больше японского — справимся. Главное корейцев на японцев натравить, как с маньчжурами вышло — тогда побьем самураев. И Коджон станет как шелковый — хотя и так все время подачки выпрашивает.

Корейского вана Алексеев презирал, хотя на его страну давно положил «глаз», категорически не желая ее отдавать японцам, и полностью разделяя желания самого царя. Отсюда и лесные концессии на реке Ялу, в которые монарх вложил внушительный «семейный капитал» и ожидал прибыли, которую рассчитывал пустить на благотворительность. А вот Алексееву, статс-секретарю Безобразову и великому князю Александру Михайловичу требовалось совсем иное — через их посредство завладеть всей Кореей, даже ценой военного противостояния с Японией. Так что на один пароход леса хватило — рабочих охраняли сибирские стрелки в форме, что вызвало резкое недовольство у японцев, на что царь повелел не обращать внимания. Второй пароход был уже с купленным у американцев лесом, который выдали за «корейский» — «концессия» несла убытки, но монарх ей увлекся и это было главное. Ведь цель была еще потаенная — втянуть Россию в активную политику на Дальнем Востоке — занять Маньчжурию и Корею, создав «Желтороссию».

И это был отнюдь не эфемерный проект, а желание расширить пределы империи, ведь если остановить поступательное движение, тогда жди несчастья. Ведь внутри государства вызревала смута, и Алексеев понимал, как и министр внутренних дел Плеве, убитый террористом этим летом, что избежать революции поможет только «маленькая победоносная война»…

— Эх, да что же это такое⁈

Наместник видел как по сибирским стрелкам, цепями выходившими на речной лед, хлестанули японские пулеметы, стали бить засевшие в окопах солдаты. Зато вражеская артиллерия не шла ни в какое сравнение с русской — в дивизиях вдвое меньше стволов, к тому же по большей части горные орудия, с дальностью стрельбы меньше пяти верст. А потому их позиции сейчас обстреливали шрапнелью новые трехдюймовые пушки, имевшие большую дальность стрельбы, но других боеприпасов у них не имелось.

— Евгений Иванович, ничего страшного — собьем неприятеля с позиций, ему нечем лед бить, так что наступать будем безвозбранно. Стрелков жалко, но без потерь войны не бывает. Наши пушки хорошо неприятеля прижали, оттого и стреляют японцы редко — их позиции как на ладони.

Командующий 1-й Маньчжурской армией генерал от инфантерии Зарубаев тут был полностью прав — с сопок северного берега открывался вид на низкий южный, хорошо просматриваемый. Так что сюда подтянули все переданные в армию полевые девятифунтовые (107 мм) пушки и шестидюймовые мортиры, собранные в восемь дивизионов тяжелой артиллерии. И еще вдвое большее число четырехфунтовых (87 мм) орудий, имевших гранаты. И на одну японскую дивизию, сейчас занимавшую фронт в восемь верст, наступали два лучших корпуса — 1-й и 4-й Сибирские, каждый в три дивизии. Два других корпуса вели наступление на две других дивизии армии Куроки — перевес в силах был трехкратный в пехоте и семикратный в артиллерии, и это по приблизительным подсчетам, так как японские части были сильно потрепаны, и потери в них противник еще не успел восполнить.

Именно на этом строился план баталии — зайти с востока, с верховий где на реке установился прочный лед, а у устья под прикрытием корабельных пушек осуществить дивизиями 2-й армии генерала Линевича демонстрацию, чтобы противник был скован по фронту. И охватив его крайний фланг принудить к отступлению, которое станет катастрофой, если флоту удастся произвести высадку десанта у Цинампо, и захватить Пхеньян…

Самураи убивают королеву Мин 8 октября 1895 года. Суд в Хиросиме признал заговорщиков невиновными, а потом японское правительство заявило, что оно не знало о происходящем, что является основной версией официальной историографии этой страны. Так что японцы наглядно показали этой акцией насколько далеко они готовы зайти, и на какую «глубину» простираются их устремления…

Глава 25

— Ники, если мы примем английский ультиматум, то заключим с Японией мир, невыгодный нам. А тогда недовольные нами, вся эта либеральная интеллигенция, объявит виновными именно нас, правящую династию, и тебя лично. И революция, от которой мы старались отойти, будет неизбежна, мы ее сможем только ненадолго отстрочить, идея уже заразила множество умов, она витает в воздухе. И война с Японией усилила брожение в обществе, и многие потаенно желают одного — нашего поражения.

Великий князь Владимир Александрович говорил осторожно и негромко, не отводя взгляда от задумавшегося царя. Будучи одним из самых влиятельных сановников в империи он при этом был умен, и при этом старался не проводить свои часы в пустом времяпровождении. И лучше других чиновников знал ситуацию в столице — и нагнетание революционной «волны» его порядком удручало. Потому как командующий гвардии он категорически отказывался отправлять ее на войну с Японией, рассчитывая на ее полки как на самую надежную опору престола, готовясь к худшему.

— Если мы отвергнем сей наглый демарш, то наш флот может быть разбит, а это означает неизбежное поражение в войне, и как следствие опять же грядет революция. Так что из двух зол нам придется выбирать меньшее, но конечный итог для нас будет один и тот же. Но…

Великий князь осекся, уткнувшись в это самое русское «но», однако справился с нервами и решительно продолжил:

— Но если став перед выбором позора и войны, предпочти первое, то в итоге получим и второе. Так что считаю, что демарш должен быть решительно отвергнут — нация пиратов не имеет морального права упрекать нас в пиратстве. Мы начали крейсерскую войну и блокаду японского побережья, и если отменим действия, то все сделают однозначный вывод — нас можно запугать, намекая, только лишь намекая на возможность новой «Крымской войны». С достоинством монарха и державы такое неприемлемо!

Владимир Александрович последние слова произнес торжественно, и чуть громче, подняв подбородок. И младший брат, словно перенимая от него эстафету, заговорил вопреки обыкновению напористо и решительно.

— Мы побеждаем в войне, это всем уже понятно. Маньчжурия освобождена от неприятеля, железнодорожное сообщение с Квантунской областью восстановлено. Фронт идет по реке Ялу, наши войска сильны как никогда, и при этом мы не проводили мобилизации, кроме Казанского округа и Сибири. Тихоокеанский флот изгнал вражеские корабли из Желтого моря, совершает набеги на японское побережье. Англия спасает своего союзника, тем более ее угрозы не больше чем блеф. Именно так мне видится вся картина…

Великий князь Сергей Александрович остановился, перевел дыхание — царственный племянник и старший брат слушали его внимательно, не отводя взглядов, держа в руках папиросы, но не курили их — только табачный дым сизыми струйками поднимался к потолку.

— Франция наш союзник, и если она откажется воевать с Британией, тогда все становится ясным с их «сердечным согласием» — нам в союзнических отношениях со страной, что якшается с нашим врагом, не быть…

— Вообще альянс с Парижем противоестественен — они нас хотят использовать в своих интересах. Именно Париж привечает наших карбонариев и больше других мечтает устроить революцию, всегда поддерживая тех же поляков. Думаю, мы сильно ошиблись, заключив с Францией военную конвенцию. Зато сейчас появляются доводы к ее разрыву. Так что ты прав, Серж — обойдемся без помощи галлов, с Вилли война нам не нужна. Дорого мы заплатим, воюя с немцами за чужие интересы, да тех же банкиров.

В Петербурге вот уже десять лет подспудно велась борьба между двумя «политическими» партиями — буржуазия и интеллигенция уповали на «альянс с Францией», видя в этом возможность проведения либеральных реформ по примеру республики, с упразднением самодержавия. А вот большая часть аристократии являлись традиционными сторонниками «драйкайзербунда». Сложившийся после франко-прусской войны «союз трех императоров» считался надежным основанием для мира в Европе. Ведь против объединенной силы Германии, России и Австро-Венгрии не могла выступить ни одна страна на континенте, ни даже найти союзников для этого самоубийственного шага. А потому англичанам и французам такая диспозиция сильно не нравилась, и они стремились внести в «союз» разлад.

— И главное — нам есть чем ответить Англии на ее беспримерно наглые притязания. Не думаю, что сил эскадр в Гонконге и Вей-Хай-Вее хватит, чтобы нанести нам сокрушительное поражение — адмиралы Алексеев и Матусевич, а также Сандро, недавно уверили, что «нового Абукира», которым нам сейчас вздумали угрожать, не выйдет. Наш флот прошел несколько сражений, мы провели для его усиления 2-ю эскадру. Корабли стоят за минными заграждениями, их прикрывают береговые батареи. Проложена железная дорога от Москвы до Дальнего, и главное — у нас в Маньчжурии многочисленная армия, сломившая неприятеля. И чего ей смогут противопоставить англичане — пяток индийских дивизий сомнительной боеспособности. А Франция теперь воевать против нас не станет!

Владимир Александрович этими словами решительно подвел черту, и окончательно стало ясно, что угроз «владычицы» морей не следует боятся. Прошли те времена, когда от малейшего неудовольствия «владычицы морей» ее парусные линкоры могли снести залпами европейскую столицу, как случилось с Копенгагеном. А теперь такое «занятие» даже для лондона крайне рискованно — угрожать стране имеющей самую большую армию в мире, в которой в мирное время служит свыше миллиона солдат.

— К тому же в ответ мы можем отмобилизовать войска Туркестанского округа, и силой оружия решить вопрос о принадлежности Персии. А после занятия владений шаха все станет ясно.

В голосе Владимира Александровича послышалась подспудная угроза, и отнюдь не пустая — марш русской армии на Индию всегда был страшным кошмаром для Лондона. Императора Павла I за озвучивание этого намерения и вступление в альянс с генералом Бонапартом даже убили, причем услуги заговорщиков были щедро оплачены английским золотом.

— Китайцы пропустят к Вей-Хай-Вею осадный корпус — да какая там осада — укреплений с суши нет, а пара батальонов не гарнизон. Так что базироваться английскому флоту придется исключительно в японских гаванях, а это вряд ли стоит тех затрат в случае даже гипотетической победы. Нет, не будут они с нами всерьез воевать, тем паче за японцев — кишка тонка, с бурами едва справились. К тому же Вилли в стороне не останется — ему усиление Англии на море совсем ни к чему. Так что Алексеев и Матусевич тут правы — большее, что случится, это демонстрация на Желтом море.

— Сделают десяток холостых выстрелов и уйдут, — негромко сказал московский генерал-губернатор, усмехнувшись, но тут же стал серьезным. — Единственное, в чем англичанка нагадить может, так это передадут японцев пять-шесть броненосцев с броненосными крейсерами, и все наши успехи и давешние победы пойдут коту под хвост…

— Зато народ мой поймет, кто реально за спиной врага нашего стоит, — неожиданно произнес молчавший до этого молодой царь, только внимательно слушавший своих дядей. — Так что в Дальний телеграфирую, чтобы на угрозы врага нашего не поддавались и российское величие блюли. А нападут, так отбиваться будем. Если Англия свои корабли японцам отдаст, то о том во всех газетах подданных оповестить нужно и броненосцы тоже надлежит прикупить, и за ценой не стоять — американцы и немцы продадут, им Британия поперек глотки стоит. А с послом я сам поговорю, о том как следует понимать их громогласные заявления.

Великие князья с удивлением посмотрели на племянника, обычно молчаливого в жизни. А тут прорезалась властность, царь проявил несвойственную для него решительность. А потому Владимир Александрович решил его в том всецело поддержать, и взять груз ответственности.

— Так и надлежит, государь. Только невместно тебе с послом говорить, я с ним встречусь на разводе гвардии. Выражу недоумение, и скажу, что хотя мы мобилизацию не объявляли, но еще десяток дивизий к тем тридцати, что у нас есть в Маньчжурии, легко отправить можем. Мы на японцев не нападали, азиаты первые решились, и пусть дают за свою дерзость полную сатисфакцию. И поспрашиваю про их «Антанту», пусть крутится как уж под вилами. Не нравятся мне соглашения, что за нашей спиной Париж заключает — с такими союзниками и врагов не нужно, они и так ими являются.

Последние слова великого князя Владимира Александровича прозвучали первым колокольным перезвоном по франко-русскому альянсу. Он бы их никогда бы не озвучил, если бы Российская империя сейчас терпела неудачу за неудачей, поражение за поражением…

Падение Порт-Артура стало прологом к «Кровавому воскресенью» 9 января 1905 года — а страна, в которой идет революция, победить уже не сможет…

Глава 26

— По большому счету Босфор с Дарданеллами нам совсем не упирались — от них одни проблемы сплошные, геморрой размером с кулак. Ты сам посуди, Сандро — Англия и Франция категорически против, особенно джентльмены. И если мы овладением Босфором, то они вытребуют у османов Дарданеллы, но представим на секунду, что мы заняли берега древнего Геллеспонта, и что — нас запрут выход из Эгейского моря. И начнут натравливать греков — русские заняли ваш древний Константинополь, они захватчики. И учти — Вене очень не понравится занятие проливов, она ведь сама на них глаз положила. И в Берлине особой радости не будет — им эта новость поперек горла костью станет, о том еще «честный маклер» Бисмарк писал. Так что зря «особый запас» из береговых пушек создавали и броненосцы для боя в проливах — время упущено, это полвека тому назад можно было, а сейчас…

Матусевич усмехнулся, глядя на растерявшегося великого князя — занятие зоны черноморских проливов было «идеей фикс» внешней политики со времен появления Российской империи. А тут такое заявление, да кому — представителю правящей династии. Пришлось добавить к сказанному то основное, что приберег на конец.

— Я прекрасно осознаю, что пока не запечатаем Босфор, наше черноморское побережье будет всегда находиться под вторжением вражеского флота. Единственное, что мы можем сделать — быстро выставить минные заграждения, подогнать субмарины и устроить «горячую встречу». А как появится более-менее нормальная морская авиация, а ждать хороших разработок еще двенадцать лет, то налеты торпедоносцев отобьют охоту соваться к нам у любого противника. Но лучше, конечно захватить Босфор и поставить по обе стороны укрепления — но такое возможно только в единственном случае, когда европейские страны передерутся между собой, и оба враждующих альянса будут готовы отдать нам за нейтралитет что угодно. Проще говоря, ждать и провоцировать мировую войну, но в ней не участвовать. Причем, объявить о неучастии заблаговременно.

— И пусть Антанта с «Тройственным союзом» воюют, как ты высказался раньше, хоть до посинения.

— «Двойственным», Сандро — Австро-Венгрия должна воевать с Италией, и долго — противники друг друга стоят. Тогда Вене станет не до нас — все внимание будет уделено «итальянскому сапогу».

— Германия воюя один на один, сокрушит Францию, ты ведь сам говорил о плане Шлиффена, хотя старик еще жив.

— Не думаю, что она это легко сделает, если вообще сможет исполнить. Дело в том, что Париж сейчас надеется на нас, но так эти расчеты останутся тщетными, то поневоле галлы предпримут дополнительные меры. К тому же в такой ситуации и англичане приложат массу усилий, чтобы поддержать союзника, с которым они поделили мир в свою пользу. И встретят германское нашествие во всеоружии, к тому же пулеметы войдут в обиход благодаря нам гораздо раньше. Так что позиционная война неминуемо начнется, пусть не сразу, но месяца боев вполне хватит, если начнут не с пулеметной командой на полк, а на батальон. А когда они порядком обескровят друг друга и не будет определенных надежд на примирение, мы вступим в игру, но на своих условиях, и соблюдая исключительно собственные, пусть даже корыстные интересы. Только и всего, но скажу тебе даже больше. Те идеи панславизма, которые разделяет царь Николай Александрович, порочны и опасны. В какой славянский народ не ткни, они нам отнюдь не «братушки». Я ведь тебе говорил как они себя повели в будущем времени — какое там родство, нас просто использовали в своекорыстных интересах. Они в рот англо-французам заглядывают — вот с кого пример берут и кому охотно служат.

— Да-да, в двух мировых войнах воевали против нас, я это хорошо запомнилособенно болгары — трудно в такое поверить, но поневоле приходится. Я ведь долго думал на этот счет, а потом понял, что слишком велики между народами исторически сложившиеся различия.

Великий князь тяжело вздохнул на последних словах. Все эти три недели он буквально истерзал Николая Александровича огромным перечнем вопросов, дотошно выпытывая даже мелочи. И такая любознательность вполне понятно — интересно ведь, что произошло в будущем времени. Правда, когда узнал, чуть ли не почернел, и два дня находился в прострации. Теперь отошел, и охвачен идеей предупредить грядущие несчастья, что выпадут на Россию. Причем решительности не занимать, как всякий радикал готов перейти к насилию и индивидуальному террору, так и «его императорское высочество» уцепился за эти методы, отождествляя конкретно взятого человека с проблемой, которую можно разрешить согласно устоявшимся правилам. И ведь его не остановить — выписал десятки фамилий, и списочек этот явно не будет спрятан. Вот только возможностей у Сандро нет, но то дело поправимое, когда широкие замыслы имеются, причем прагматичные, отнюдь не «воздушные замки».

— Но о том думать пока рано, нам бы японцев одолеть. Десант вроде высадили успешно, теперь только полк за полком доставлять, только погода не радует, волна да туманы. А нам в море болтаться, конвоировать пароходы нужно, а то японцы ведь мимо дозоров проскочить могут, им высадку срывать нужно, иначе война проиграна.

Конечно, салон флагманского «Цесаревича» не ходовой мостик, но и здесь качка ощутимо чувствовалась. Но все же корабль в тринадцать тысяч тонн водоизмещения не каботажный пароход в полторы тысячи тонн, и не миноносец, на котором в море сейчас выходить опасно. А потому перевозимые стрелки выглядели сейчас бледно-зелеными на лица, полусуточный переход солдатам давался тяжело. Зато мелкие суда с небольшой осадкой могли заходить в речное устье, где за изгибом, похожим на вытянутый мол, можно было разгрузиться, используя катера или притопленные баржи в качестве пристани, приведенные от Дагушаня. Оттуда же перевозили роты — морской переход в ненастье шел по кратчайшему маршруту, и вне досягаемости противника. А на пути в Цинампо сопровождали канонерки, и они же огнем свои крупнокалиберных орудий поддерживали высадившиеся войска 4-й Сибирской стрелковой дивизии генерал-лейтенанта Фока, уже имевших, что немаловажно, подобный опыт, полученный первого августа в Дальнем. Затем последует 4-я дивизия генерала Кондратенко, и следом 10-я дивизия — на все про все десять дней, вроде должно хватить. К этому времени припожалует генерал от инфантерии Стессель со своим штабом — уж больно Анатолию Михайловичу захотелось в очередной раз отличиться, а там, глядишь, и в генерал-фельдмаршалы выйти, как ему обещано было.

В море находилось десять кораблей линии, представлявших два отряда. В первый Матусевич включил быстроходные броненосцы — три от 1-й дивизии, и столько же от 2-й. В Дальнем остались «Полтава», с которой снимали башни среднего калибра и уже установили вместо одной восьмидюймовое орудие американской «выделки» — из-за океана доставили очередную партию орудий. Вместе с ней перевооружали «Пересвета» — на нем в казематы ставили германские 170 мм орудия, первую партию которых уже доставили из Гамбурга. «Победа» уже получила такие орудия, теперь вторая партия будет предназначена для «Осляби» и «Императора Николая I», но ждать ее придется до конца января. Кайзер поступил здраво — 170 мм пушки изготовили для новых броненосцев типа «Брауншвейг», два из которых вошли в состав флота. Орудия продали по хорошей цене, казна фактически оплатила немцам удвоенное число орудий, которые были тут же заказаны.

Под командованием вице-адмирала Чухнина шли броненосцы 3-й дивизии, уже отремонтированные после перехода, причем на «Сисой Великий» установили полудюжину прибывших из САСШ семидюймовых орудий. Вообще, янки уже полностью выполнили контракт на десять миноносок Никсона, и теперь через океан везли готовые корпуса двух субмарин, со всей начинкой, которые будут окончательно собраны в Дальнем. Одну подводную лодку доставили раньше в Петербург, еще летом, и теперь перевезли по железной дороге вместе с субмариной русской постройки. «Сом» и «Дельфин», хотя и были небольшого водоизмещения, чуть больше сотни тонн, но вполне способны добраться до Вей-Хай-Вея или Чемульпо, и там несколько дней поджидать противника. А к лету число подводных лодок увеличится еще на четыре — заказы в САСШ приняли на полтора десятка единиц.

В отряд входили также «Наварин» и перевооруженный «Севастополь», самый тихоходный корабль линии, и старый броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», на котором оставили старые восьмидюймовые пушки. Менять их все равно было не на что, хотя неугомонный Вирен предложил три варианта модернизации, вот только кораблю двадцать лет, возраст дряхлый и подошло время на слом пускать, если бы не начавшаяся с японцами война…

На этом корабле четыре барбетных установки с парой 203 мм стволов установили по «ромбической схеме» — в любую сторону могли одновременно наводится по три установки — шесть орудий. Кроме того, на крейсер поставили десяток 152 мм пушек — на 1887 год «Адмирал Нахимов» считался сильнейшим броненосным фрегатом, по его схеме американцы построили свой знаменитый крейсер «Бруклин», отличившийся в войне с испанцами. К началу войны корабль пытались привести к более современному состоянию, убрали архаичный парусный рангоут и боевые марсы. Хотели поставить скорострельные пушки, но денег в казне не нашлось, хотя на обустройство КВЖД с «полосой отчуждения» в Маньчжурии выбросили сотни миллионов рублей…

Глава 27

— Японцы полезли в драку, им ничего другого не остается делать. А момент выгодный — десять на десять, силы равные. Правда, «рюриковичи» неподалеку, но самураи о том пока не догадываются. А там будет поздно, я на это надеюсь. Пока же все дело за пушками, стреляют они лучше, но и нам теперь не нужно экономить снаряды.

Великий князь Александр Михайлович говорил спокойно и уверенно, и на то были основания — по железнодорожной нитке Транссиба с невероятным трудом протолкнули снаряды, заготовленные на формируемую эскадру Рожественского, выход которой отстрочили до следующего лета. Теперь погреба наполнены, учебные стрельбы проведены и с взрывателями в Петербурге вроде определились — срабатывали снаряды через один, что придавало уверенность — разобрались почти на окончании первого года войны, и после четырех месяцев, когда забили в «набат» по этому поводу.

— Десять на десять, но мы в полтора раза сильнее по стволам главного калибра — две дюжины против шестнадцати. А против двух десятидюймовых стволов у нас сейчас восемь таких орудий — совокупный перевес подавляющий, почти двойной. И это при том, что два наших броненосца в Дальнем. И это хорошо, как не крути — иначе бы японцы в драку не полезли.

Матусевич зло усмехнулся, разглядывая в бинокль японскую эскадру. Впереди четыре броненосных крейсера Камимуры, «летучий отряд» имеющий скорость большую на пару узлов, чем главные силы. А под началом самого Того были четыре больших броненосца английской постройки, и два «итальянца» — те вдвое меньше, и главный калибр у них «пожиже».

— Похоже на стволы в восемь дюймов все крейсера и «гарибальдийцев» перевооружили — значит, сближаться с нами на сорок кабельтовых не станут, будут надеяться поразить нас издали. Вполне разумно — для них потеря хода из-за повреждений может сказаться плохо, ведь мы всегда стараемся добить поврежденные корабли, что не могут убежать.

Присмотрелся еще раз, так и есть — крейсера Камимуры открыли огонь по выдвинувшимся против них броненосцам 2-й дивизии. Судя по идентичным всплескам, японцы все же смогли установить на все свои «асамоиды» по восемь 203 мм стволов на верхней палубе вместо снятых шестидюймовых пушек. Для снижения возросшего верхнего веса демонтировали плиты броневых казематов — орудия прикрывались только щитами. Ставку сделали на мощные первые залпы — на отряде Камимуры бортовой залп из 32 стволов, каждый из которых отправлял в полет семипудовый снаряд. Так что за минуту могло выйти два залпа, в три с половиной тонны каждый — впечатляющие цифры для начала войны. Так что противник тоже сделал определенные выводы, и для компенсации потерь в вымпелах постарался усилить огневую мощь оставшихся в строю кораблей.

— Англичане пушками помогли, или собственное производство наладили, теперь это не важно. Видим то, что видим. Но Щенснович не должен упустить шанса, такая возможность редко представляется — противник не дурак, и быстро сообразит, что его попытались обмануть.

Дело в том, что на время ремонта «Пересвета» 2-ю дивизию броненосцев усилили «Ретвизаном», рассчитывая, что трехтрубный силуэт корабля американской постройки введет противника в заблуждение, ведь он будет находиться в одном строю с двумя «иноками». В то же время двенадцатидюймовые орудия смертельно опасны даже для хорошо забронированных «асамоидов». А таких стволов на лучшем броненосце четыре, а к ним еще следует добавить восемь десятидюймовых и четыре девятидюймовых пушки — всего шестнадцать орудий крупного калибра, способных отправить во врага куда более тяжелые бронебойные снаряды в 20, 14 и 11 пудов, пусть и делающих всего один выстрел в минуту.

Общий вес металла за минуту гораздо меньше — четыре тонны против семи в пользу японцев, вот только два броненосца имели в казематах американские и германские семидюймовые пушки, а их вполне натасканные расчеты могли делать в ту же минуту по три выстрела. Да и сами снаряды вполне увесистые — 170 мм в четыре пуда, а 178 мм на полпуда тяжелее. Арифметика простая с несложными подсчетами — всего одиннадцать орудий «промежуточного» калибра могли обрушить на врага в минуту три залпа, и каждый почти в полсотни пудов. Две с половиной тонны металла шли дополнительным «приложением» к снарядам главного калибра — и это без учета двух десятков шестидюймовых орудий, которые оставались на «Императоре Николае I» и «Ослябе», что дожидались своей очереди на перевооружение. Так что по весу бортовые залпы сходящихся противников равны, только более тяжелые русские снаряды могли пробивать защиту броненосных крейсеров неприятеля. К тому же на двух русских броненосцах по ватерлинии шел полный броневой пояс, совершенно не пробиваемый вражескими снарядами. Только если не стрелять по оконечностям с дистанции в полтора десятка кабельтовых, на которую уже японским «асамоидам» подходить никак нельзя, категорически противопоказано — с их стороны такое будет выглядеть форменным самоубийством. Так что эскадру вице-адмирала Камимуры вскоре ожидает очень неприятный сюрприз, если не сказать больше.

— Броненосцы Того стреляют главным калибром, шестидюймовая артиллерию не задействуют. Слишком далеко — шестьдесят кабельтовых, хотя гарибальдийцы' уже открыли стрельбу по «Нахимову» и «Севастополю». Но так у них «промежуточный калибр», гораздо серьезнее.

— Посмотрим еще, что там выйдет, — пробормотал Матусевич, прекрасно понимая, что два концевых русских корабля находятся в несколько лучшем положении, чем идущие впереди них четыре броненосца. Все же в бортовом залпе четыре 305 мм и восемь 203 мм орудий, хотя шесть орудий «Нахимова» стреляют в том же темпе, что главный калибр «Севастополя». У противника всего пара 254 мм пушек, зато десяток 203 мм и 190 мм стволов. Вот только на «гарибальдийцах» пусть полная защита, но нигде не превышающая шести дюймов — сейчас комендорам каперанга Бахметьева только попасть нужно, а там двадцатипудовый снаряд натворит дел Да и пара восьмидюймовых пушек, снятых с «Громобоя» стреляют два раза в минуту снарядами по пять с половиной пудов — общий вес бортового залпа броненосца в сто пудов. в то время как у «Касуги» на четверть меньше. А вот «Нахимову» достанется от «Ниссина» — бой ведь первый для команды старого броненосного фрегата, и сразу против серьезного противника.

— Ничего, выстоим — у нас банально больше больших пушек, а именно они решают исход сражения!

За эти месяцы Александр Михайлович уже свыкся с войной и разрывы вражеских снарядов его не приводили в трепет, как раньше. Вот и сейчас первое попадание в «Цесаревич» он воспринял стоически, хотя палуба под ногами ощутимо вздрогнула, по кораблю словно «дрожь» прокатилась. Но снаряд разорвался на броневом поясе практически безвредно, только осколки хлестанули в разные стороны. Японцы по своему обыкновению вели стрельбу на предельной скорострельности своих орудий, стараясь засыпать русские корабли снарядами, и при этом сближаясь на сходящихся курсах. Вполне разумно и завязка боя рассчитана правильно — нанести хоть какие-то повреждения русский «гедзиннам» на дальней дистанции, чтобы потом, сблизившись на сорок-пятьдесят кабельтовых, закрепить свое превосходство. И при этом Камимура не станет подходить ближе — восьмидюймовые пушки позволяют держать выбранную оптимальную дистанцию, чтобы не попасть под накрытие шестидюймовой артиллерии.

— Главное попадать во врага, а с этим у нас на таком расстоянии плохо выходит. Стрелять на учениях до войны, а не во время нее в бою — «боком» выходит такая «экономия». Оп-на, беру свои слова обратно — «Сисой» попал фугасом в «Фудзи», впервые такое чудо вижу!

На мостике вражеского броненосца был виден яркий разрыв — по нему сейчас стрелял только флагман вице-адмирала Чухнина, следовавший за ним в кильватере «Наварин» только дал залп, и через двадцать секунд снаряды достигнут выбранной цели. С «чередованием» залпов по одному противнику парой броненосцев было хорошо отработано на учениях. Сейчас под обстрелом находился флагманский «Микаса», по которому сейчас одновременно били «Цесаревич» с «Императором Александром III», не давали самому Того спокойствия. Второй целью служил самый слабейший из вражеских кораблей — «Фудзи», прекрасно и непробиваемо прикрытая цитадель при совершенно незащищенных оконечностях позволяла надеяться, и небезосновательно, что этот вражеский корабль будет выбит из боевой линии первым. Бывали уже прецеденты, в первом бою в Желтом море чудом уцелел, дополз как-то до Вей-Хай-Вея, где и погрузился по верхнюю палубу. Так что били фугасами, надеясь что они поразят неприкрытые плитами части борта и понаделают там пробоин — а ведь не лето на дворе, зима, и волна хорошая, захлестнет проломы и все, капут. На японском броненосце поневоле сбросят ход, и тогда другой «разговор» пойдет — отпускать «подранка» нельзя. Впрочем, не стоит надеяться на это — как ни странно, но судьбу генеральной баталии должны были решить крейсера Эссена и Дабича, и тогда неважно, смогут потопить японцы хоть один корабль в русской линии или нет. В бою при равных силах — шесть против шести, на такой «подарок судьбы» неприятелю вряд ли следует рассчитывать…

Вплоть до Цусимского сражения русские корабли практически на равных сражались с японцами, да и потери им причиняли почти соразмерные…

Глава 28

— Два отряда собрали, у Девы быстроходные и новые, под начало Уриу отдали все старье. Это японцы от безысходности — других крейсеров у них попросту нет, и так вывели в море все что есть.

Контр-адмирал Эссен внимательно рассматривал идущее между крейсерами сражение — оно было крайне ожесточенным, так как шло на дистанции тридцати кабельтовых, причем не японцы ее диктовали, а они с Шеиным. Под его началом были собраны самые быстроходные корабли — «Аскольд», «Богатырь» и «Новик», у Девы обе «собачки» американской постройки и три новых, построенных на японских верфях бронепалубных крейсера, в три тысячи тонн водоизмещения, по три трубы на каждом. Однако «Нийтака» и «Цусима» были вооружены очень серьезно — по шесть 152 мм орудия, на «Отове» таких орудий было два — на баке и юте, зато бортовая батарея состояла из полудюжины 120 мм орудий, опять же по три на каждую сторону. А вот «Читосе» и «Касаги» не только в полтора раза крупнее, но и куда «зубастей» последнего крейсера — вместо шестидюймовых орудий 203 мм стволы, а 120 мм орудий по целому десятку.

И наседали японские крейсера яростно, рассчитывая чуть ли не на двойной перевес в весе артиллерийских залпов, к тому же удачное попадание хотя бы одного восьмидюймового снаряда могло даже для русского шести тысячетонного корабля оказаться фатальным, несмотря на неплохое бронирование, особенно у «Богатыря».

— Ничего они нам не сделают, а вот мы им жара еще поддадим. Лев Карлович, пора бы начать точнее, дистанция не такая и большая, чтобы допускать столько ненужных промахов. Перенесите огонь на «Цусиму», а то слишком безнаказанно она по нам стреляет.

«Выволочка» командиру флагманского крейсера была незаслуженной, комендоры стреляли неплохо, к тому же дистанция понемногу сокращалась и «Нийтака» уже выглядела жалкой — малый крейсер не был рассчитан на противоборство с таким противником как «Аскольд». Корабль лишился верхушки верхней трубы, мостик горел — шестидюймовые пушки Кане били чугунными «фугасами», стараясь нанести как можно больше повреждений и сбить ход. Первым делом именно заставить противника сбросить ход. когда через обширные пробоины начнет вливаться морская вода, напор которой, особенно в носовой оконечности будет сильным именно при высоком ходе. И скорость придется снижать до двенадцати узлов, в лучшем для японцев случае, а это означает гибель — через час подойдут «князья», старые броненосные фрегаты «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской», перевооруженных еще на Балтике набором из 152 мм и 120 мм орудий.

— Вот так и надо стрелять — теперь пошли попадания!

Придирчивость Эссена вошла в обиход легко, ее понимали, это не Вирен, служить под началом которого никто не хотел, слишком «въедливым» был Роберт Николаевич, известный своими бесконечными «придирками». Николай Оттович спрашивал только по делу, мог отругать, но похвала слышалась чаще, и была весьма ценна, отчего капитан 1-го ранга теше расплылся в улыбке. И действительно — «Цусима» была накрыта третьим залпом, и неприятельскому крейсеру резко «поплохело».

«Новик» отчаянно сражался с «Отовой», стреляя по врагу из четырех 120 мм пушек. Три раза в русский крейсер уже попали, и стало ясно, что его нужно выводить из боя — рисковать без нужды самым быстроходным крейсером Тихоокеанского флота не хотелось. Вот только пока рано — схватка между «Богатырем» и двумя «собачками» становилась все более ожесточенной, и там все неопределенно — русский корабль бил по противнику из восьми 152 мм орудий, те отвечали огнем из четырех 203 мм и десятка 120 мм стволов. Море буквально «вскипело» от множества всплесков.

— «Чийода» горит, ваше превосходительство, на нее крепко насели!

Эссен встревожился, посмотрел вправо — там между отрядами командора Шеина и контр-адмирала Уриу шло отчаянное сражение. Японцы выставили «ветеранов» войны с китайцами, сильно вооруженных, но уступавших пару узлов в скорости. Против них сражались «Аврора» и «Светлана», но особенно яростно противник осыпал снарядами «Чийоду», считая захваченный в доке крейсер «предателем», даже не сменившим «имя». И если первые два русских крейсера уверенно отбивались от трех японских, благо те вооружены были как «Отова», то чуть более крупные «Нанива» и «Такачихо» обрушили огонь из одиннадцати шестидюймовых орудий на «трофей», который отстреливался всего из шести 120 мм орудий. Выручал маленький кораблик только короткий броневой пояс, что прикрывал середину ватерлинии, да выучка команды, которую доукомплектовали по большей части моряками потопленного «Рюрика», во главе с бывшим старшим офицером капитаном 2-го ранга Хлодовским. А вот старшим офицером назначили Иванова 13-го, ставшим капитан-лейтенантом за «отличие в делах против неприятеля». Это чин, приравненный к восьмому классу в «табели о рангах», был недавно введен во флоте, как и пятый класс, но тот император разрешил только на военное время, как и зауряд-офицерские звания. Производства по Тихоокеанскому флоту пошли моментально — многие лейтенанты отслужили по семь и более лет в чине, встречались и такие, кто и больше «тянул служебную лямку» — двенадцать лет не удивляли. И отнюдь бестолковыми таковых офицеров не назовешь — просто должностей капитанов 2-го ранга было немного, все штатные, и ничего сверх оных. Теперь число штаб-офицеров возросло чуть ли не вдвое — продвижение по карьерной лестнице резко ускорилось…

— Ничего, отобьются, хотя да — силы неравные, но помочь мы сейчас не можем. Надо ждать подхода «князей», где их носит, давно ведь должны подойти, рядом ведь где-то, да снег не вовремя пошел…

Николай Оттович выругался, хотя прекрасно понимал, что старые корабли по волне едва двенадцать узлов держат, к тому же проделали переход через три океана, месяц тому назад лишь пришли. Но сейчас каждый вымпел был на счету, потом будет намного легче — от Дабича получена радиограмма, что он на подходе, всего в сорока милях. А приход «Громобоя», «России» и «Баяна» мог кардинально изменить обстановку на море, и главное — малые крейсера противника нужно начисто истребить, без них японцы продолжать войну одними броненосцами будут не в состоянии.

— Правый носовой каземат на «Богатыре» разбит!

От такого доклада Эссен поморщился, неприятности шли одна за другой — все же десять кораблей против шести перевес изрядный в вымпелах на стороне японцев, как и по числу орудий. При равенстве в 152 мм пушках, по сорок стволов ровно, но против шестнадцати 120 мм «Новика» и «Чийоды» у врага таких пушек почти на три десятка больше, и жирным таким плюсом еще идут четыре 203 мм орудия. Правда, с подходом «князей» будет достигнуто практическое равенство — на них стоят 11 шестидюймовых и 10 120 мм пушек, с полным броневым поясом по ватерлинии.

— Восьмидюймовым снарядом попали — ухитрились ведь!

Посмотрел на крейсер каперанга Стеммана — тот продолжал стрелять полными залпами из семи оставшихся орудий, команда нисколько не потеряла задора за долгий ремонт и прозябание. И все из-за глупости контр-адмирала Иессена, что посадил новый крейсер на камни. И не меньшей дурости покойного контр-адмирала Витгефта, который лучший по защите и быстроходный бронепалубный крейсер не перевел перед войной в Порт-Артур, оставив во Владивостоке. И не приказал «Варягу» покинуть Чемульпо заблаговременно, ради каких-то политических интересов, хотя там за глаза канонерской лодки было достаточно. А так в Порт-Артуре перед войной был бы отряд из трех больших быстроходных крейсеров, вместо единственного «Аскольда» — и вина в том целиком лежит на наместнике.

Эссен снова выругался, но попытался сохранить хладнокровие, хотя остзейский немец имел несвойственную этому народу пылкость и отчаянную храбрость потомка крестоносцев, род которых вот уже два века верой и правдой служил русским монархам.

— «Нахимов» вывалился из строя, Николай Оттович, горит.

Голос флаг-капитана Стаценко сорвался, перешел на хрип от волнения, Эссен посмотрел в бинокль и снова выругался от переполнявших его эмоций. Ставить в боевую линию старый броненосный фрегат было категорически нельзя — его мощный броневой пояс защищал только цитадель, оставляя оконечности без защиты. А многочисленная артиллерия из устаревших систем Обуховского завода не смогла компенсировать скорострельность новых орудий, вот «Ниссин» потому «забросал» русский корабль снарядами.

Одно хорошо — дистанция боя между боевыми колоннами стала сокращаться по мере ухудшения погоды. Тут поневоле начнешь сближение, чтобы разглядеть всплески. Либо прерывать сражение и расходится по сторонам, не добившись решительного результата. Это уже не устраивало самих японцев, судя по всему, они жаждали убедительного реванша, который поможет им переломить ход войны на море в свою пользу…

В годы русско-японской войны в обиходе были вот такие открытки, на которых писали послания…

Глава 29

— В сражении равных, первыми гибнут слабейшие, а таковыми являются головные и концевые корабли. Нет, они могут быть самыми лучшими кораблями, вот только когда врагов сразу несколько, даже такие индивидуально сильные единицы становятся слабыми. Как в шахматах называется выигрыш темпа в результате принесения жертвы?

— Гамбит, как помнится, — великий князь Александр Михайлович был удивлен вопросом, но ответил на него. Матусевич посмотрел в сторону «Адмирала Нахимова», что выкатился из боевой линии. И хотя толстый броневой пояс не был на нем пробит, но обрушившийся град восьмидюймовых фугасов изуродовал старый броненосный крейсер.

— Вот потому я и поставил его концевым, теперь японцы захотят добить и его, и «Севастополь», который якобы не может «держать ход». Врагу очень нужна победа, а уничтожение отдельно взятого корабля, тем более двух, таковая и есть. Мы как раз и даем такую возможность. Но только как «приманку», иллюзию — эти корабли не имеют эскадренной ценности, только и всего. А потому могут быть принесены нами в жертву. Ради общей победы…

Командующий флотом говорил тихо, стараясь чтобы разговор их никто из стоявших вблизи офицеров не услышал. Александр Михайлович был потрясен хладнокровием, даже бесчувственностью адмирала, что так спокойно говорил о еще живых и сражающихся соотечественников. Но одновременно понимал, что Николай Александрович прав — потеря именно этих двух кораблей если и ослабит эскадру, то несерьезно, в Дальнем «Пересвет» и «Полтава» стоят на перевооружении. А вот японцы ввяжутся в бой на более близкой дистанции, который так нужен русским кораблям, когда их более тяжелые снаряды начнут уверенно пробивать вражескую броню.

— Так что шансы на победу сейчас намного возросли. Пошел снежный заряд, теперь для противника осталось только два варианта — или прекращать бой, видя двух «подранков», либо попробовать их добить. Оп-на! Искушение для Хейхатиро Того оказалось великим — теперь будем сражаться на короткой дистанции. Что выгодно нам — через час подойдут броненосные крейсера Дабича. И никуда «гарибальдийцы» не уйдут с повреждениями, если только опять не направятся в Вей-Хай-Вей.

На последнем слове Матусевич словно споткнулся, нахмурился — английская база для японцев уже стала как бы «своей», и ничего против не сделаешь. Из Петербурга пришло «высочайшее» указание набегов туда не проводить, блюсти пока «видимый нейтралитет» Англии. И тут царь прав — не та ситуация, чтобы провоцировать конфликт, но в то же время быть готовым к его началу. Двойственное положение, но из столицы виднее, ситуация оттуда выглядит иначе чем с флагманского мостика «Цесаревича».

— «Ниссин» и «Касуга» повернули на сближение!

Матусевич обрадовался — этого он и ждал, тщательно инструктируя перед сражением командиров «Нахимова» и «Севастополя», которые сейчас и разыграли «действо», хотя броненосный фрегат на самом деле получил серьезные повреждения. Вот только с русским броненосцем «гарибальдийцы» быстро не справятся, а двенадцатидюймовые снаряды понаделают дыр в их тонкой броне. А вот задействовать даже дестройеры противнику в этом сражении вряд ли удастся — при таком волнении большие миноносцы просто в атаку не выйдут, зароются форштевнями в волнах. Погода такая, что серьезных повреждений японским кораблям получать нельзя, путь до Вей-Хай-Вея намного дальше, чем до берегов Квантуна.

— Главное выбить «Фудзи», Щенсновичу «Адзуму» — такой обмен очень выгоден. Того деваться некуда — отходить нельзя, нам нужно нанести сокрушительное поражение. Так что рискует самурай, сильно рискует, такое ощущение, что все поставил на карту, и поднимает ставки Так что исход войны решится именно сегодня, здесь, на море, а на суше затянется на пару недель дольше. И здесь, и там, у нас численный перевес, который нужно только реализовать, пусть даже с потерями — равный «обмен» выгоден…

«Цесаревич» содрогнулся от очередного попадания, но успев сделать залп главным калибром. Темп стрельбы нисколько не падал — на дистанции в тридцать кабельтовых огонь нужно вести безостановочно. Повторялся ход первого боя в Желтом море, только на гораздо худших условиях для японцев. И сейчас стоя в рубке под защитой толстой брони Матусевич отчетливо понимал, что из всех возможных вариантов, по которым мог пойти ход войны, для России выпадали самые худшие сценарии.

Страна, более экономически развитая, чем Япония, с вооруженными силами значительно большими, и по численности, и по количеству боевых кораблей, ухитрилась проиграть гораздо слабейшему противнику, причем допуская такие ошибки, которым просто не найти разумного объяснения. А чужие мысли, что прорезались в голове, постоянно говорили о «договорняке» и «сливе», и, несмотря на странную значимость этих слов, он вполне понимал их суть. Действительно — взятые по отдельности все факты и события, которые произошли или должны были случиться, напрямую о том свидетельствовали, будто сама судьба играла в «поддавки».

— «Ретвизан» вышиб 'Адзуму! Напрочь вышиб!

От долгожданной новости, которая была встречена ликующими криками, Матусевич вздрогнул. Командующий флотом обрадовался — его план на сражение сработал. Против крейсера французской постройки, более «вытянутого», чем все «асамоиды», а потому имевшего меньшую площадь бронирования, выставили самый лучший русский броненосец с бортовым залпом из четырех 305 мм и шести 178 мм орудий, плюс по нему вел огонь главным калибром и «Ослябя», чередуя залпы. И как бы не был хорошо защищен вражеский броненосный крейсер, но когда по нему начали стрелять оба броненосца, а дистанция потихоньку уменьшилась, последовали пробития брони — верхнего пояса и оконечностей, а потом плит по ватерлинии. К тому же вывалившийся из строя вражеской колонны корабль уже не имел одной трубы из трех, и в бортовом залпе участвовало только пять орудий — заклинило кормовую башню от разрыва двадцатипудового снаряда, и снесло одну палубную установку — ее сковырнуло разрывом.

— А ведь Эдуард Николаевич неприятеля одолевает, «Токива» тоже порядком изуродована, наша «Победа» явно сильнее.

Матусевич присмотрелся — в мощную оптику были хорошо видны повреждения вражеского крейсера, а они были если и меньше, чем на «француженке», то ненамного. Хмыкнул — выходит, на пользу пошло перевооружение на германские пушки. Минутный залп из них в шестьдесят пудов — равен по весу главному калибру — четырем десятидюймовым стволам. «Токиву» просто забросали тяжелыми снарядами, а когда две трети пушек прикрыты только щитами, а не упрятаны в башни и казематы, то они будут выбиваться одна за другой — по крайней мере обе башни стреляли, но вспышек и всплесков от вражеских снарядов было шесть, а это говорило о том, что пара восьмидюймовых стволов на стреляющем борту выбита.

Вот только пока особой радости не было — флагманский «Император Николай I» едва держался под огнем «Ивате». Однако наличие полного броневого пояса сыграло свою роль — дифферента на нос нет, как и бортового крена, что говорило об отсутствии подводных пробоин. А вот «Ослябя» от «Якумо» серьезно досталось — высокобортный броненосец горел, концевая труба наполовину сбита, и небольшой крен присутствовал, корабль как бы «присел» на корму. Но так японский крейсер обстреливался только шестидюймовыми пушками, лишь время от времени получая полновесные залпы. Однако ситуация вскоре кардинально изменится, в лучшую сторону.

— Ничего страшного, сейчас «Ослябя» с «Ретвизаном» за «Якумо» примутся вдвоем, тот долго не выдержит. А за «француженкой» начнут «ухаживать» наши «рюриковичи», как только подойдут. С «добрым почином», как сказал бы сам Петр Великий!

Матусевич выдохнул с нескрываемым облегчением, вот только радость длилась совсем недолго — последовал «холодный дождь». С каменным выражением лица флаг-капитан Семенов доложил:

— С Нахимова передали, что через четверть часа пойдут на дно — вода поступает быстро, крейсер застопорил машины. Просят снять команду.

Великий князь только выругался — что-то подобного он ожидал. Небронированные оконечности получили массу пробоин, начались затопления, а погода ветреная — волны захлестывают проломы. То же самое произошло с китайским броненосцем — броня не пробита ни разу, а корабль затонул. Но кто двадцать лет тому назад из кораблестроителей подозревал, что скорострельные пушки могут натворить столько нехороших дел, а потому защиту рассчитывали от попаданий единичных тяжелых снарядов.

— «Алмазу» и «Боярину» снять команду. «Дмитрию Донскому» следовать на помощь «Севастополю» — вдвоем справятся — на «князе» все же полный броневой пояс, фугасы ему не страшны…

Эта яхта строилась специально для наместника ЕИВ на Дальнем Востоке, совершенно не имела брони и только мелкокалиберную артиллерию, но названа крейсером при околонулевой боевой ценности. По стоимости как быстроходный и очень полезный при эскадре «Новик», зато яхта имела роскошно обставленные апартаменты. Это к вопросу о «правильном распределении средств», японские малые крейсера обходились в полтора раза дешевле…

Глава 30

— Коготок увяз — тогда всей птичке пропасть! Теперь главное не отпустить противника, добивать, обязательно добивать!

Матусевич прекрасно понимал, что почему вице-адмирал Хейхатиро Того так действует, и восхищался слаженностью действий японской эскадры. Вся четверка вражеских броненосцев совершила разворот, и устремилась к «Севастополю», намерений не скрывая — добить русский броненосец. Он же повел на выручку только два головных броненосца «Цесаревича» и «Императора Александра III». А вот отряд вице-адмирала Чухнина стал понемногу отставать — все же «Сисой Великий» и «Наварин» являлись тихоходными кораблями, и только волнение помогало им пока держаться в колонне. В это время оба «гарибальдийца» уже прекратили обстреливать тонущего «Адмирала Нахимова», и направились к эскадре Камимуры — стало ясно, что этот отряд получил возможность действовать самостоятельно, и стал вроде «палочки-выручалочки» при Объединенном Флоте. И вполне разумно — малые броненосцы были неким «переходным звеном» между 1-й и 2-й эскадрами.

— Пока японцы побеждают, но стрелять стали намного реже — закончились заранее поднесенные снаряды. Теперь бы им паузу сделать, погода благоприятствует, уйдут в дымку и пропадут там с концами. Вот только теперь нам «Адзуму» упускать никак нельзя, да и «Фудзи» выглядит не очень хорошо. Так что всем сближаться с неприятелем, и будь что будет. Надо выбить столько вражеских кораблей, сколько сможем. Даже потеряв равное число вымпелов, мы одолеем японцев — у нас останется всяко-разно больше. Но это и будет самой убедительной победой…

Матусевич замолчал, и пристально смотрел в оптику — сражение в очередной раз превращалось в свалку, как обычно и бывает, когда поврежденный корабль не дает эскадре возможности увеличить ход. А таких уже были два корабля, самые слабые — «Адзума» и «Фудзи», их и надлежало выбивать в первую очередь, и это знали на всех русских броненосцах. Вот и сейчас возникла удивительная картина — занять место вышибленной «француженки» поспешили «гарибальдийцы», вдвоем они выстоят в бою с «Ретвизаном». Зато к «Адзуме» пошел «Севастополь» на максимальном ходу, густо дымя трубами. Правда, скорость у «калеки» была не ахти, но поврежденный «асамоид» и такого хода набрать не мог. И теперь за кораблем Бахметьева устремилась 1-я эскадра Хейхатиро Того, за которой гнались четыре русских броненосца. В тоже время «Адмирал Нахимов» уже тонул, и от него спешно отваливали «Алмаз» и «Боярин» снявшие команду. По ним открыли огонь, причем не только шестидюймовыми пушками, но и главным калибром — оба корабля буквально «пробирались» между всплесками.

— Попали в «Боярин», запарил, теряет ход.

Доклад последовал мгновенно, десяток сигнальщиков и офицеры пристально наблюдали за ходом сражения, принимая сигналы, а в радиорубке постоянно дешифровывали послания.

— Если не сможет дать ход, то пусть дестройеры снимут команду и спасенных, а корабль затопят, если не смогут взять на буксир.

Матусевич только вздохнул — как-то не приживались японские трофеи под Андреевским флагом, их неприятель обстреливал наиболее яростно. Вот и сейчас два самых сильных бронепалубных крейсера контр-адмирала Уриу навалились на маленькую «Чийоду», буквально засыпав градом шестидюймовых снарядов. А там все произошло по философскому закону, когда количество потихоньку превращается в «качество» — два десятка попаданий в кораблик водоизмещением меньше двух с половиной тысячи тонн это слишком много. Маленький корабль столь долго сражался только благодаря наличию броневого пояса, прикрывавшего машины и котлы. Но всему есть пределы прочности — дифферент на нос, крен, и стало ясно, что «Чийода» не жилец. И хотя «Аврора» со «Светланой» постоянно пытались помочь, но им тоже приходилось тяжко — трубы на «богине утренней зари» были изрешечены, а бывшая яхта генерал-адмирала, хотя всю роскошную обстановку с нее давно убрали вместе с палубным настилом, уже дважды горела.

— Ай-да Лебедев, молодец — он ведь не дает «Адзуме» уйти, а «гарибальдийцам» подойти к ней!

Два старых броненосных фрегата сразу же вмешались в сражение, хотя набор из 152 мм и 120 мм орудий не мог нанести броненосному крейсеру каких-либо серьезных повреждений. Зато надстройкам вражеского корабля, и особенно дымовым трубам можно нанести массу повреждений, еще больше снизить ход, которого на волне и так не хватает. А полный броневой пояс, что протянулся по ватерлинии из сталежелезных плит толщиной от четырех до шести дюймов, позволял переносить попадания вражеских восьмидюймовых снарядов, чем это произошло с небронированными оконечностями погибшего «Адмирала Нахимова». И в этот момент промелькнула мысль, что само имя прославленного адмирала как-то нехорошо отзывается на кораблях, названных в его честь, прямо мистика.

— Камимура выходит из боя, ваше превосходительство!

Действительно, три броненосных крейсера резко прервали бой, и отвалили в сторону, пытаясь оторваться от русских броненосцев, но не тут-то было — Щенснович не собирался их отпускать, но в погоню пошли только «Ретвизан» и «Ослябя». А вот сам Эдуард Николаевич направился к «гарибальдийцам» на «Императоре Николае I», за которым следовала «Победа». Так что Щенснович все прекрасно видел, и отпускать с «миром» недобитую его броненосцами «Адзуму» не собирался.

— «Баян» появился, ваше превосходительство! Напал на отряд Уриу! Ох-ты, пошли клочки по закоулочкам!

— Поэтическая вы душа, Владимир Иванович, разве в докладах такое произносят. Хотя, по сути, абсолютно верно — такого противника японцы явно не ожидали, теперь получат трепку.

Действительно, ситуация молниеносно изменилась — «Наниве» и «Такачихо» моментально стало не до «Чийоды», которую они остервенело добивали. Оба крейсера Уриу развернулись против нового противника, который превосходил их двоих как по водоизмещению, так и по вооружению, имея бортовой залп из трех 203 мм и шести 152 мм орудий. А по скорости «Баян» превосходил противника на 3–4 узла, а прекрасная броневая защита не пробивалась шестидюймовыми японскими орудиями.

— Какая там трепка, Николай Александрович⁈ Самое форменное избиение младенцев! Первыми залпами флагмана выбил!

Действительно — «Нанива» потеряла ход, запарила. Видимо, бронебойный восьмидюймовый снаряд пробил скос бронепалубы и взорвался в котельном отделении, что равносильно локальному апокалипсису для отдельно взятого корабля. А вот на «Такачихо» сообразили, что вскоре последует, и бросились наутек, но не тут то было — «Баян» устремился следом и легко догнал удирающего японца, которому и так доставалось от волн. А вместе с ним стали врассыпную уходить три оставшихся малых крейсера противника, и на это у них имелись весомые причины.

— «Рюриковичи» подошли, ваше превосходительство!

Матусевич только радостно выругался, разглядев, что сражение между крейсерами прекратилось, и началось как раз то действо, упомянутое великим князем. С такими противниками, как два огромных броненосных крейсера, даже «отмороженным на голову» самураям было не с руки — отряды Девы и Уриу моментально рассыпались, и крейсера, как ошпаренные кипятком тараканы, врассыпную бросились наутек, а их командирам оставалось только молиться на мостиках. Николай Александрович заметил как «Громобой» перехватил маленький «Идзуми», бывшую чилийскую «Эсмеральду». Легендарный эльсвикский крейсер попал под сокрушительный залп из четырех восьмидюймовых и десяти шестидюймовых орудия, причем русские комендоры сразу перешли на беглый огонь.

Не прошло пяти минут, как все было закончено — вместо корабля предстала горящая развалина, лишившаяся всех труб. В стороне «Россия» также непринужденно топила попавший под «раздачу» неприятельский кораблик, что был вчетверо меньше по водоизмещению русского крейсера и многократно уступал ему по огневой мощи.

— Немедленно отправьте радиограмму командору Дабичу, он слишком увлекся истреблением малых вражеских крейсеров. Его цель совсем другая, а с этим делом «Баян» справится вместе с большими «шеститысячниками», «Новиком» и «Светланой». Вшестером против семи сражаться будет нетрудно, главное догнать неприятеля и «сбить» ход. «Подранков» добьют наши «князья» — это занятие как раз для них. А «рюриковичам» нужно догонять отряд Камимуры — нельзя отпускать «асамоиды», другого столь удачного момента нам может просто не представиться…

Такими были в открытом море корабли легендарного ВОКа — русско-японская война 1904 — 1905 гг. перечеркнула все возложенные на них надежды…

Глава 31

— Того отходит только потому, что посчитал, и вполне резонно, что следом за нашими броненосными крейсерами могут появиться «Пересвет» с «Полтавой», а такое чревато неизбежной гибелью всего Объединенного Флота. У нас и так перевес по числу вымпелов, а прибытие еще двух броненосцев означает разгром. Жаль, что их у нас сейчас нет…

Матусевич вздохнул, жалея, что этих двух кораблей в составе эскадры нет. Однако будь они, то неприятель, скорее всего не решился бы дать генеральное сражение, легко подсчитав, с каким количеством кораблей придется драться. И так «рюриковичей» пришлось «прятать», и хорошо, что они пришли вовремя, да и болтанка на море во благо — скорость у японских кораблей «урезана». И дестройеров при такой волне практически нет, так как миноносцы теряют все свои преимущества в скверную погоду, и любой крейсер их в состоянии легко догнать, и, следовательно, уничтожить — трехсот тонным корабликам достаточно парочки полновесных шестидюймовых фугасов. Да что там миноносец — волны просто смяли лишенного хода «Боярина», а ведь трофейное авизо в полторы тысячи тонн водоизмещения, правда, корабль старый, одряхлел за годы службы, как практически все японские трофеи, захваченные в Дальнем. Его и «Чийоду», с которой также успели снять экипаж, было не так жалко как «Нахимова».

Однако потери, в принципе, допустимые и приемлемые — главное это люди, а они спасены. Зато потеря «Адзумы» для японцев невосполнима, хотя большую часть экипажа японцы сняли на подошедший авизо, который улизнул под обстрелом — «князья» в него ухитрились не попасть с двадцати кабельтовых, что удивительно, ведь на учебных стрельбах точность огня была продемонстрирована вполне удовлетворительная. Скорее все дело в погоде — чем меньше орудийная платформа на волне, тем больше она раскачивается, и тем труднее из нее попасть в мишень.

— Щенснович нагнал «гарибальдийцев», Николай Александрович. Хотя бы одного потопить, то было бы благом.

— Девятидюймовые пушки «императора» броню не возьмут, надежда на 254 мм орудия «Победы», да на семидюймовые германские стволы, если смогут близко подойти. Но вряд ли это выйдет — слишком хорошо забронированы эти «пиноккио», да и не деревянные носы у них, а жутковатый набор орудий. По весу бортового залпа как бы посильнее наших будут, по крайней мере «Касуга» точно старого «Николая» превосхо…

Страшный удар о броневую плиту рубки отбросил Матусевича, упал на свалившегося матроса, сверху рухнул великий князь. Сознания не потерял — испугался за начальника штаба — но тот был жив, и старательно «вылепливал» знаменитые «загибы». Пришло спокойствие — если человек так замысловато ругается, то значит, не ранен, от боли только хрипят и гнусно матерятся, не заботясь о «высоком стиле».

— Не ранены, Николай Александрович⁈

— Вроде уцелел, и невредим, бог помиловал. А вы как себя чувствуете, ваше императорское высочество?

— Нормально, но отшвырнуло сильно, да по лбу приложило немного. Вроде царапнуло… Так и есть, раскровянило…

— Сейчас перевяжу, потерпите немного. Меня в июле почти также приложило, но ничего, опомнился быстро.

— Вроде ничего — в ушах только звенит, но так — колокольчиками…

— Бронебойный разорвался, он слабее. А так бы серьезно контузило.

Матусевич поднялся, извлек из кармана рулон бинта — такие пакеты имели при себе все, от адмирала до последнего кочегара, и их отсутствие в бою не допускалось, как отсутствие кирасы с каской при выходе из-под защиты брони. Посмотрел на стоявшего великого князя — поперек лба действительно кровавилась полоска содранной чуть кожи. Но как не крути ранение, теперь орден святого Георгия 3-й степени великому князю обеспечен. В голове сразу сложились строчки представления — «пролитие крови в сражении», и, несмотря на «оное, долг выполнял усердно и храбро, презирая опасность». При этом в рапорте на «высочайшее имя» не будет ни слова лжи или преувеличения — японцев гнали, не наоборот, и победа достигнута реальная. Ущерб нанесен врагу приличный, с захватом пленных — ведь выловят кого-то из японцев, хотя вряд ли спасенных будет много, в зимних волнах долго не продержится даже сильный организм.

Быстро перевязал голову великому князю, Александр Михайлович даже не поморщился, замотал «тюрбаном», а после боя пусть эскулапы над ним «колдуют». Хотя потери в команде не такие большие, люди получили опыт, и теперь знают, как уцелеть. Пожаров уже нет, гореть нечему, даже краску внутри выскоблили, когда выяснилось, что шимоза ее и воспламеняет. «Цесаревич» прекрасно забронирован, а наверху никого лишнего, расчеты противоминной артиллерии все под бронепалубой находятся, хотя сами 75 мм орудия, перенесенные из нижней батареи наверх, от огня пострадали, придется менять запасными из арсенала — но то уже в Дальнем.

— «Сисой Великий» с «Наварином» снова настигли «Фудзи», поочередно стреляют по броненосцу!

Доклад несказанно обрадовал, командующий сразу приободрился — если пара самых тихоходных кораблей нагоняет противника, то это означает одно — тот теряет ход. «Цесаревич» сцепился с «Микасой», «Император Александр III» сражался с «Асахи», а вот броненосцы вице-адмирала Чухнина' вели оживленную перестрелку с «Сикисимой» и «Фудзи», причем доставалось именно «горе» — «вышибали» слабейшего противника. Теперь противостояние пошло в условиях ограниченной видимости, и сохрани японцы ход, они давно бы оторвались, вышли из боя. Но не сейчас — терять столь ценный броненосец Хейхатиро Того категорически не желал, а потому защищал его как мог, видимо надеясь, что погода под вечер значительно ухудшится, и можно будет оторваться от преследователей.

— Ваше превосходительство! «Ретвизан» на пересекающемся курсе!

Матусевич чуть ли не ахнул — впереди из-за дымки вывалился броненосец с характерными «американскими» трубами, и живенько так стал пересекать курс японцам, моментально открыв огонь по «Микасе». Неприятельский флагман тут же накрыло всплесками, и стоящий рядом с Матусевичем командир броненосца капитан 1-го ранга Иванов тут же приказал чередовать залпы. Зрелище было впечатляющее — каждые полминуты у борта «Микасы» вставали высоченные «столбы». Если четыре, то промах, а вот три, то можно записывать попадание. Действо чуть чаще сопровождалось дюжиной других всплесков, хорошо отличимых — что повыше, то семидюймовые пушки «Ретвизана», ниже «столбики» — шестидюймовые орудия «Цесаревича». Команды и офицеры этих двух броненосцев давно отработали взаимодействие, и теперь неприятелю пришлось тяжко.

— Хм, а ведь «Фудзи» серьезно поврежден — хотя мотает на волнах, но крен виден, кормой «просел», таран из воды выходит.

Слова великого князя, вот глазастый, подтвердились, стоило присмотреться. Действительно, броненосец пострадал в бою, и серьезно, примерно как «Севастополь» — тот совсем плохо выглядел. Ведь до сражения даже подумать не могли, что пара «гарибальдийцев» его так сумеют «отмутузить». Но два десятка орудий серьезного калибра действительно являются большой угрозой для кораблей, забронированных по старой схеме — мощная цитадель с надежным верхним поясом, и совершенно незащищенные оконечности. На броненосце противника слабость такой защиты очевидна — «Фудзи» серьезно пострадал, в то время как трое других кораблей ведут бой уверенно.

— Да и минуты три-четыре уже не стреляет, неужто ему оба барбета выбили? Тогда вообще хорошо…

— Не думаю, Александр Михайлович, скорее всего башню заполняют подъемником — там по дюжине зарядов и снарядов складировать нужно заранее, он еще минут пять стрелять не будет. Потом начнет по четыре выстрела на ствол каждые три минуты делать, как из пулемета строчит. Да, вот еще что — преследуем до вечера, а там отходим в Дальний. Дайте радиограмму на все корабли — каждому надлежит действовать по способности'!

— «Микаса» переложил руль, отворот от нас!

— Правильно делает, продольный огонь «Ретвизана» страшен.

Действительно, Того не стал терпеть убийственную пальбу с русского броненосца, который сделал «палочку над Т». И сменил курс, легко уходя от обстрела в сторону. Вслед за флагманом стали перекладывать рули идущие следом броненосцы — вошел в разворот «Асахи», затем «Сикисима», и последним «Фудзи», так еще не открывший стрельбу. А дальше произошло то, чего никто ожидать не мог. Концевой вражеский броненосец неожиданно потерял остойчивость и прилег на борт, черный дым из труб стелился по воде. Матусевич в первую секунду решил, что корабль выпрямится, но нет — «Фудзи» просто лег на волны, как павший солдат на землю, и спустя полминуты величаво перевернулся кверху килем, показав крутящиеся винты…

Так 14 мая 1905 года в самой завязке Цусимского сражения неожиданно повалился на борт, перевернулся и погиб броненосец «Ослябя». И гибель этого корабля произвела на русских моряков удручающее воздействие — нико не ожидал такого «выверта» от судьбы…

Глава 32

— Как говорят англичане, Сандро, «фифти-фифти», вот так можно оценить итоги сражения по потерянным вымпелам. «Половина на половину», говоря проще — Того лишился броненосца и броненосного крейсера, и мы также — только у нас корабли к эскадренному бою совершенно не приспособленные. Один старый, другой настолько тихоходный, что только для береговой обороны подходил, а я его в море вытянул.

Матусевич поморщился — совершенно нелепая гибель «Севастополя» его ошарашила. Броненосец наскочил на риф, не обозначенный на карте, такое происходит постоянно — так погиб на Балтике «Гангут», в выборгском заливе, который вроде вдоль и поперек исхоженный. А тут у берегов Квантуна, когда до Талиенванского залива было рукой подать, и что скверно, при сильном волнении. Вначале корабль распорол себе днище, а потом волны спихнули его с камня — едва успели экипаж снять. Нелепая гибель «Севастополя» потрясла всех, но гидрографов не материли. Все дело в том, что пользовались английскими лоциями, и неожиданно выяснили, что кое-что опасное на них не было нанесено. Выводы сделали немедленно — Щенснович еще до войны настаивал, чтобы командиры кораблей прекрасно знали прибрежные воды, но никто из них кроме Эссена, Шельтинга и еще троих не удосужился этим заняться, ссылаясь на то, что наместник запрещал выходить в море на броненосцах и крейсерах, не иначе как всей эскадрой на учения. Однако никаких запретов на выход миноносцев не имелось — но русская лень непреодолима, как писал классик — «страшно мы не любопытный народ». И командующий флотом взорвался — устроил всем знатную выволочку, бледнели и краснели командиры со штурманами, досталось всем на «орехи». И теперь плевать на погоду — миноносцы и миноноски устраивали «виновным» так называемые «мокрые покатушки», для изучения прибрежных вод, пока шел ремонт кораблей. Господа офицеры забыли про свои походы в бордели, о выпивке никто не заикался — всех флагманов обязали принять экзамены у подчиненных, причем строго по специальностям.

Вот это и бесило больше всего — германские офицеры в свободное время читают военную литературу, а русские только перелистывают тетради, в которые записывали в период обучения в «офицерских классах». И даже мичмана считают себя флотоводцами, и плевать с клотика хотели на зарубежный опыт. Теперь «взвыли» все, и принялись лихорадочно наверстывать упущенное — Матусевич как и погибший Макаров вбивал дисциплину и знания, председателем комиссии назначил Вирена, а вот от «зануды» пощады не было никогда. Все прекрасно знали, что без вынесенного Робертом Николаевичем вердикта путь в капитан-лейтенанты мог быть надолго заказан. А еще хуже оказаться списанным на берег, в распоряжение капитана порта Дальнего, который никогда и ничего не забывал, а имена виноватых и провинившихся всегда записывал в особую тетрадку. А служить под началом Вирена — такого «счастья» даже злейшему врагу не пожелаешь…

— Вот смотри, Сандро, — оставаясь наедине, командующий со своим «августейшим» начальником штаба общались по-свойски, став друзьями, и более того — единомышленниками.

— Совсем не удивительно, что сейчас мы неприятеля побеждаем лишь тогда, когда имеем изначально серьезное превосходство в силах. И не важно, на суше ведем мы боевые действия или на море. И заметь — к храбрости и выучке нижних чинов претензий нет, но только кадровой службы, запасные по своим качествам много хуже. Если в обороне солдаты стойко держаться, то в наступлении сплошной афронт. А выводы из этого дела самые печальные, ваше императорское высочество, и что особенно плохо, так то, что ситуация в дальнейшем будет только ухудшаться.

Матусевич закурил папиросу, посмотрел на внимательно его слушавшего великого князя. Сандро не переспрашивал, а это означало только одно — он сам размышлял над проблемой, которую сейчас озвучил командующий. И теперь ждал ответа — четкого, ясного, однозначного.

— Дело не в армии и флоте, вся штука в том, что Российская империя находится в кризисе, причем в системном. И выход из него только в продуманных реформах, имеющих основополагающие цели, а не путем «маленькой победоносной войны», которая только отсрочит революцию на какое-то время, ведь проблемы ее вызывающие, до сих пор не решены. Вот посмотри на эти вещицы, взятые у убитого японского унтер-офицера — мне их передал генерал Кондратенко. Они весьма символичны, если хорошо над ними подумать. По крайней мере, некоторые армейские офицеры над этими трофеями серьезно задумались, сделав определенные выводы. Я от них отмахнулся, а вчера попались на глаза — поневоле задумался.

Командующий флотом открыл дверцу на тумбе стола и стал выкладывать вещицы. Первым делом очки, в железной оправе с круглыми толстыми стеклами — убитый унтер-офицер явно страдал близорукостью. Затем появились наручные часы и компас, карта нангалинских позиций, кроки суточного перехода, газета с иероглифами, ручка с карандашом и блокнотом, две трети которого исписаны непонятными значками японской письменности. А еще фотография в рамочке, где заснята молодая женщина в кимоно и с высокой прической, со строго взирающим ребенком где-то трех лет.

— Это не исключение, Сандро, а правило — призванный из запаса унтер умеет работать с картой, сам составляет кроки, как закончивший военное училище офицер. Как видишь — плохое зрение при этом не помешало ему служить. А в блокноте вел своего рода дневник, но не простой — тут мысли, которые, по его мнению, помогут одолеть «северных варваров», то есть нас. Довольно занятное чтение — мне специально перевели, можешь сам ознакомиться с текстом. Подчеркиваю — это обычный унтер, которых у противника как собак нерезаных — проще говоря, они все там такие. Обычную для всех японцев школу окончил, только уровень там реального училища или гимназии, при этом все солдаты его взвода не просто грамотные — они прошли такое же обучение, только не закончили, в отличие от него, унтер-офицерскую школу. А теперь только представь, Сандро, какого уровня подготовки должны быть нижние чины на их флоте.

Матусевич смял потухшую папиросу в пепельнице, великий князь перебирал вещички, рассматривал карту и кроки, в задумчивости хмыкал. А вот взгляд был невеселым, даже печальным. Тихо произнес:

— Германские унтер-офицеры еще лучше подготовлены, в рейхсвере без среднего образования звания не дают и на должности не ставят. А у нас хорошо если один такой чин на роту приходится, и то из вольноопределяющихся или зауряд-офицеров. На кораблях первого ранга таковых и среди кондукторов крайне редко встретишь.

— Это плохо, очень плохо — и означает только то, что с каждым годом разрыв между нами и другими ведущими державами мира будет только увеличиваться. Воевать с ними мы будем хуже не потому, что наш солдат или офицер плох, как раз наоборот, а лишь из-за того, что с каждым годом уровень наших врагов будет повышаться. И заметь, Сандро, как мы отстали в реформах — эти японцы полвека тому назад бегали в набедренных повязках и рубились мечами. А сейчас после реформ Медзи они стали опасным противником, пока только для нас, как видишь. Но если дать им продолжить завоевания, то они полностью покорят Корею, захватят потом Маньчжурию, богатую ресурсами и превратятся в империю. А нам нужны проблемы в будущем и с постоянной головной болью?

Пауза надолго затянулась — великий князь только мотнул головой в ответ, продолжая перебирать вещицы. Затем решительно отодвинул их в сторону, и сам закурил папиросу.

— Что ты предлагаешь, Николай Александрович? Я все прекрасно осознаю, даже неоднократно писал в Петербург — но там принята другая точка зрения, как беременная гимназистка, глядя на свой вздувшийся живот надеялась, что это просто опухоль и она рассосется. При дворе хорошо видят наше неустройство, оно давно заметно, государю идут десятки докладов. Но окружение Ники серьезно давит на царя, другого слова тут просто не подберешь. Он вынужден прислушиваться к их мнению, иначе возможны различного рода коллизии, сам должен понимать какие страсти кипят порой в нашей «Северной Пальмире». Есть сторонники реформ, но имеются во множестве их противники, тоже крепостное право отменили сорок лет тому назад, и до сих пор ни одна из проблем не решена. Крестьяне мечтают о «черном переделе», интеллигенция сама хочет дорваться до власти, и отнюдь не скрывает этого намерения как фабриканты и заводчики. Но для этого нужно ослабления самодержавие, введение парламентаризма по европейским образцам — а достичь этого можно только ослаблением самодержавия, то есть поражения Российской империи в войне с японцами. Но три дня тому назад произошло как раз обратное — с «черной недели» Объединенный Флот не испытывал столь горшего поражения. И ты это видишь по той стопке телеграмм, что пришла на имя «вашего высокопревосходительства».

Последние слова великого князя прозвучали отнюдь без всякого сарказма — царь даровал командующему Тихоокеанским флотом чин полного адмирала вместе с орденом святого Александра Невского с мечами. «Звездопад» наград прямо-таки — за пять месяцев он получил целый перечень значимых наград империи — ленты трех орденов Станислава, Анны, Белого Орла, плюс звезды Георгия и Владимира второй степени. Понятно, что его подчиненные будут «облагодетельствованы» согласно представлениям, но это произойдет гораздо позже, когда бюрократическая система начнет работать, а она этого априори не любит, и «шестеренки» крутятся как заржавелые.

— Да, телеграмм много, Сандро. Но думаю, судьба империи может быть решена не в Петербурге, а здесь, и не твоим шурином, а лично тобой. И не смотри на меня с таким удивлением, на то у меня есть веские причины, которые я тебе сейчас изложу…

Вопреки ожиданиям и расчетам русских генералов японцы хорошо подготовились к зимней кампании в Маньчжурии, и отнюдь не «выморозились», а наступали самым активным образом. В штабе маршала Ойямы прекрасно понимали, что по недостатку сил и ресурсов, только запредельная активность войск может принести победу над «северными варварами»…

Глава 33

Матусевич посмотрел в окно — вся гавань была заставлена вернувшимися из боя кораблями. В порт-артурский док загнали «Аврору» — крейсеру сильно досталось от японцев, но повреждения того стоили, ведь отряд тихоходных крейсеров конт-адмирала Уриу был уничтожен практически подчистую, только «Акаси» смог убежать, отбившись от «Светланы». А вот Дева вовремя сообразил, что его ожидает, и с более новыми и быстроходными крейсерами сумел скрыться, и лишь авария на «Аскольде» помешала крейсеру догнать одну из «собачек», вторую «Богатырь» просто не догнал, противник «растворился» в наступивших сумерках. Эссен рвал и метал — он приказал Стемману преследовать малые трехтрубные крейсера, которые не отличались «резвостью», но тот сильно увлекся погоней и упустил неприятеля. «Отова» же легко отбилась от «Новика» своими шестидюймовыми пушками, и тому пришлось возвращаться в сильно побитом состоянии.

Броненосцы в сражении пострадали в отличие от прошлых сражений гораздо меньше, хотя в очередной раз пришлось проводить «перетасовку». Теперь японцы полностью потеряли количественное превосходство, но осталось качественное — три приличных первоклассных броненосца, которые благодаря своей защите категорически не желали тонуть, к ним парочка «гарибальдийцев», что отбились от «Императора Николая I» и «Победы», и три оставшихся «асамоида», что ушли от крейсеров Дабича в темноте. Так что теперь предстояла долгая и изнурительная война, с переходами и погонями, требовалось перераспределить корабли не по мощи, исключительно по скорости хода. Так что свели 1-ю и 2-ю дивизии в одну эскадру из шести относительно быстроходных броненосцев, трех с 305 мм и троицу «иноков» с 254 мм артиллерией, и с общей скоростью в 16–17 узлов. Эскадре придали бригаду быстроходных крейсеров Эссена — неизменную троицу из «Аскольда». «Богатыря» и «Новика», для которых кроме «собачек» достойного противника практически не осталось, повыбили многих.

Во 2-ю эскадру вице-адмирала Чухнина включили также две дивизии — 3-ю из броненосцев с 305 мм артиллерий — «Сисой Великий», «Наварин» и «Полтава», и скоростью в 14–15 узлов, и 4-ю из броненосца «Император Николай I» с 229 мм орудиями и пары броненосных фрегатов со скорострельной артиллерией. На «князьях» только решили снять 120 мм пушки и поставить вместо них шестидюймовые орудия, чтобы хоть как-то повысить огневую мощь. Да и скорость у них соответствующая — с 15–16 узлами за противником не погоняешься, и не убежишь, если столкнешься с теми же «асамоидами». И также придали бригаду крейсеров Шеина — «Аврору», Светлану' и вместо погибшей «Чийоды» яхту «Алмаз», на которую после перехода успели установили семь 120 мм пушек, а то ведь даже от миноносца отбиться не могла, а так хоть любой дестройер от нее шарахаться будет.

Отдельную дивизию составили «рюриковичи» Дабича — «Громобой» и «Россия» действовали по собственному усмотрению, как и более скоростной «Баян», что выступал в роли «мобильного резерва», для поддержки бронепалубных крейсеров. Плюс ВОК, где имелись только два крейсера первого ранга — «Диана» и «Паллада», и пока контр-адмирал Иессен не одну из «богинь» на камни не посадил, а то с него станется.

— Теперь нам остается только додавить японцев, Сандро, благо имеем полудюжину первоклассных броненосцев против трех — двойной перевес в кораблях с 305 мм артиллерией. И полуторное превосходство, семь против пяти в боевых единицах с пушками от восьми до десяти дюймов. Так что потихоньку продвигаемся до Сеула, у нас много бронированных канонерок, а у противника таковых почти не осталось, и малых крейсеров только четыре. А потому их каботажные пароходы войска обеспечить не смогут в отличие от нас. А по выходу войск к Корейскому проливу Япония вообще потеряет даже малейшие шансы к продолжению войны — мы возьмем побережье в плотную блокаду, летом подойдет эскадра Рожественского и финита ля комедия — двойной перевес в броненосцах станет подавляющим — десять против трех, воевать вообще без всяких шансов, даже иллюзии нет. Потому у меня вопрос — а дальше-то что? Как плодами победы воспользоваться?

Матусевич замолчал, усмехнулся, прекрасно понимая, что сейчас где-то на «Певчем мосту» в столице, в здании министерства иностранных дел идут разговоры на этот счет, внимательно изучаются депеши, и рассчитывают возможные демарши иностранных держав.

— Выводить войска из Маньчжурии не будем, обещания даны скоропалительно, без учета войны с Японией. А вот аннексировать ее будет сложно — тут возмутятся все «великие державы», и мы окажемся в весьма неприятной ситуации. Англия и так недовольно занятием Инкоу, вернее уничтожением этого порта, через который поставлялись большие поставки опиума. Мы заняли Пхеньян — и уже пошли ноты касательно Сеула, хотя все прекрасно понимают, что ван Коджон лишь послушная марионетка в руках японцев, кукла, которой отведена своя роль в театральной постановке. Но Корею мы займем, японцев к лету нужно выбить на острова, их присутствие на континенте категорически недопустимо, как и раздел на «сферы влияния». Государь именно так видит итоги войны…

— Дурак он, прости господи, монарх наш, и ты прекрасно знаешь, что произошло в истории на самом деле. Теперь старается проглотить кость, которой запросто можно подавиться. Вроде бы взрослый человек, но ведет себя как капризный больной, который почувствовал облегчение, и не понял, что это не выздоровление, а так обычно происходит перед самой смертью пациента. Иначе действовать нужно, иначе, и возможности для этого имеются — одна передо мной в кресле сидит.

— И чтобы ты посоветовал мне в такой ситуации?

Закурив папиросу, заинтересованно спросил великий князь — слова адмирала заинтриговали Александра Михайловича. Действительно, такие слова кого угодно удивить могут.

— Сидеть на попе ровно, вульгарно выражаясь, ты уж прости за грубость и моветон. Нам нужно терпеливо ждать благоприятной ситуации, когда можно будет решить проблемы в комплексе, и одномоментно. Видишь ли, в чем дело — старуха Цыси умрет через три года, через шесть лет в Китае полыхнет революция, и страна развалится в междоусобице. Маньчжурская династия, что правила триста лет империей будет низложена, а маньчжуров начнут попросту истреблять как собак. И так запугают, что те и дергаться побоятся, просто наводнят всю Маньчжурию китайцами, и со временем «растворят» в своей толще бывших завоевателей. Правда, тех возьмут под временную опеку японцы, которые, как ты знаешь, по реальным итогам войны взяли Квантунскую область с ЮМЖД, про половину Сахалина можно и не упоминать — обгадились мы в этой войне на самом деле.

— И не говори, я сам не свой был тогда — действительно, многие знания увеличивают скорбь, в «писании» не зря о том написано. Но ты прав, когда сам стал присматриваться, то понял — если бы ты сделал тот один шаг, поражение в войне было бы неизбежно, и не сидели мы в Дальнем, и Порт-Артур был бы уже взят японцами. А там все — Куропаткин окончательно убил дух армии своими бесконечными отступлениями, а Рожественский привел 2-ю Тихоокеанскую эскадру в Цусиму на убой. А там наступил торжественный бенефис «графа Полусахалинского», сопровождаемый революцией…

Александр Михайлович разъярился, глаза гневно сверкнули, но порыв быстро прошел, и он успокоился, взял себя в руки. А Матусевич положил перед ним толстую тетрадку.

— Тут мои соображения по всяким вопросам и проблемам, ознакомься и поговорим уже предметно, прав я или нет, и что надлежит сделать иначе. Но тебе надлежит ехать в столицу и встретится с императором — там ты сейчас нужнее всего. Из войны всегда труднее выходить, а вот зайти просто. Учти, нам реформы нужны до крайности, оттягивать их никак нельзя, а теперь возможности появились огромные — китайская революция обрушит империю Поднебесной, а ее окраины населены чуждым китайцам элементом. И такой благоприятный момент мы не имеем права упускать — мне наши люди дороги, а о других пусть их правительства думают.

Матусевич встал из кресла, прошелся по кабинету — тело ломило, чувствовалось недомогание. Негромко сказал:

— Ты нужен там, Сандро, а потом приедешь сюда вместе с семьей — мы с Алексеевым тебе поддержкой станем. И это единственная возможность избежать участия в мировой войне — вовремя сменить вектор политики и провести реформы. Но о том тебе надлежит говорить с шурином, найти для него убедительные доводы. И ты найдешь их, доводы имеются. А мы потихоньку продолжим воевать, хотя если англичане вмешаются, а по депешам так оно и есть, то нам придется туго. Хотя не в их интересах на рожон лезть, однако корабли «продать» вполне могут, и даже с командами…

Падение Порт-Артура, декабрь 1904 года. «Импотенция» русских адмиралов зашла настолько далеко, что они сами погубили эскадру, не решившись на прорыв, хотя имели возможность. Затонувшие в гавани корабли стали мрачными символами медленно погибающей империи, которая через шесть лет разделит судьбу Китая, а вслед за ней рухнут и другие империи, мнящие себя «бессмертными». Но их срок уже отмерян, а стрелки часов идут…

Часть четвертая