А наутро служанки узнали новость: графиня приказала привести в замок новых девок, взамен пропавших. Дорка, Фицко и Йо Илона отправились по деревням, нанимать прислугу.
Многим хотелось сытного житья в замке, легкой и чистой работы по сравнению с трудом крестьянки, хорошей оплаты. А щедрые посулы верных Эржебетиных доверенных довершили дело – в Чахтице отбоя не было от желающих поступить в услужение к графине. Что же до слухов – так мало ли каких глупостей люди напридумывают.
Замок Чахтице, декабрь 1601 года от Рождества Христова
Эржебета читала письмо от главы семейства Зриньи. Вести были добрыми: отец жениха собирался на смотрины. За это графиня не волновалась. Кому в здравом уме не приглянется такая красота, какой обладала Анна? В свое время отец Ференца был восхищен Эржебетой. Дочь – точная ее копия, только глаза зеленые. Ну так тем лучше, не напугает будущего свекра тяжелым взглядом.
Вздохнув, Эржебета поднялась, подошла к зеркалу. Как далеко остался тот день, когда она стояла перед строгим немолодым человеком, который присматривал сыну невесту. Какая она тогда была юная, свежая… А каким был Ференц!
Теперь муж ее постарел, отяжелел. Лицо его обрюзгло, в волосах плешь появилась, усы поседели… А все так же воюет он. Все так же большую часть жизни проводит в походах на турка.
И все так же любит его Эржебета, все так же ждет, мучая сердце в страхе за мужа. Лишь для него старается сохранить юность, красоту – чтобы вернулся домой любимый, и порадовался жене, и захотел ее. Как раньше, в молодости…
Да только из-под свежей прекрасной оболочки иногда проступала тьма. Гнило что-то внутри, черной плесенью вылезало наружу, уродовало белую кожу, из глаз глядело. В такие моменты графиня сама себе казалась древней старухою.
И какой же уродливой была она рядом с Анной, яркая красота которой так напоминала ей о молодости…
– К вам гость, госпожа, – доложила Дорка, деликатно заглянув в дверь. – Господин Дьёрдь Турзо.
– Проси, – кивнула Эржебета.
Дьёрдь вошел – важный, медленный, дорого разодетый. Время и его не пощадило: он разъелся, отрастил большую черную бороду, тяжелое брюхо и два подбородка, что при невысоком росте делало его похожим на кадушку.
Но вот взгляд остался тот же, подумала Эржебета, радушно приветствуя гостя. Как и всегда, при виде графини, глаза его сделались беззащитными, словно он о чем-то молить хотел, да не решался.
Дьёрдь моргнул, посмотрел в окно, потом снова на Эржебету. Только теперь это был взгляд другого человека – уверенного в себе, жесткого, сильного.
Граф Турзо не терял времени даром. Успевал и с турками сражаться, и при дворе завоевывать влияние. Теперь он был королевским дворецким, доверенным лицом его величества – неслыханная честь для евангелиста. Говорили, что лишь благодаря усилиям Дьёрдя убежденный католик Рудольф не начинает преследования еретиков. А ведь «еретической» веры придерживались почти все аристократы Венгрии. Тонкий политик, Турзо считал, что раскол пойдет во вред империи, обессилит ее и сделает легкой добычей для Османов. Он изо всех сил отстаивал интересы евангелистов.
Дьёрдь женился на красавице из магнатской семьи, у него родилась дочь. Только вот жена была слаба здоровьем, и год назад скончалась от лихорадки.
Эржебета понимала, что делает этот человек для всех венгров, и для нее в том числе. Знала, что благодаря его заступничеству семья Надашди живет спокойно, богатеет, не обремененная непосильными налогами в пользу короны.
Но боялась его. Сама не понимала, почему. Дьёрдь ни разу не обидел ее ни словом, ни жестом. Только вот взгляды… Беззащитность в глазах опытного мужчины, воина, влиятельного политика была страшнее злобы. Эржебета старалась не встречаться с ним, когда мужа нет дома.
– Графиня, – низкорослый Турзо остановился в полушаге от Эржебеты, теперь она могла смотреть на него сверху вниз, и снова уловила собачье выражение в его глазах. – Графиня…
Больше не в силах выносить болезненное напряжение, которое всегда возникало между ними, Эржебета спросила:
– Что привело вас в наши края, Дьёрдь?
– Оказался неподалеку, по делам короны. Решил проведать семью друга, – Турзо немного помолчал, потом добавил: – и поговорить с вами… Эржебета.
Он взял руку графини, прижался губами – дольше, чем следовало. Она терпела, не отнимала руки. Наконец Дьёрдь прервал поцелуй, решительно произнес:
– О Чахтице идут дурные слухи. Я пришел выяснить, что происходит.
Эржебета рассмеялась:
– Чернь всегда сочиняет байки о господах. Не о чем беспокоиться, Дьёрдь.
Он так и не выпустил ее руку, продолжал держать в ладонях. Пытливо смотрел в глаза.
– Говорят, в Чахтице пропадают крестьянские девушки. Это так… Эржебета?
– Мрут девки иногда, – отмахнулась графиня. – Кто простынет, кто от цыганенка затяжелеет, да плод попытается извести. Кто и упадет с лестницы, шею сломает. Что за беда? Новые найдутся.
Дьёрдь притянул графиню к себе. Теперь они стояли друг к другу вплотную, Эржебета ощущала на шее его тяжелое дыхание. Руки Турзо обвили ее талию:
– Черт с ними, с девками. Я все забуду, все прикрою… только будь моей, Эржебета!
Рванулась изо всех сил, отпрянула назад:
– Одумайся, что говоришь? Ведь ты лучший друг Ференца!
Лицо Дьёрдя помрачнело:
– Сил больше нет. Люблю. С тех пор как увидал тебя на свадьбе, в белом платье. Ты была такая красивая… а сейчас еще лучше стала.
Эржебета упрямо мотала головой, словно отгоняя морок. Турзо, кряхтя, опустился на одно колено:
– Я немолод уже. Не могу дольше ждать. Или будь моей, Эржебета, или… – в голосе его прозвучала угроза.
Ледяная ярость затопила сердце. Больше не было ни страха, ни удивления. Черные глаза полыхнули безумием:
– Подите прочь, граф.
Презрительно смотрела, как он поднимается. Алые губы скривились в издевательской усмешке.
– В другой раз жду вас в гости, граф, когда мой супруг вернется, – и тихо добавила: – Ференцу ничего не скажу, ради вашей старой дружбы. Но и ты поберегись, Дьёрдь. Мы ведь тоже люди не из последних…
Турзо вышел прочь, уковылял, как щенок побитый.
Эржебета снова уселась за стол, принялась писать ответ. Анну – как можно скорее замуж. Надо избавиться от этой боли, от этой тревоги…
Замок Чахтице, январь 1602 года от Рождества Христова
– Госпожа, – в покои вошла Дарволия, держа перед собою поднос, на котором стоял высокий кубок. – Выпейте, госпожа.
Сама колдунья в последние годы изрядно сдала. Постарела, подурнела, но по-прежнему держалась прямо, движения ее были легкими, а ум – трезвым.
Графиня приняла кубок, полный свежей, остро пахнущей крови. Сделала большой глоток, поморщилась от сладко-соленого привкуса. Никак не могла привыкнуть.
– Надо, госпожа, – настаивала мольфарка. – Болезнь ваша требует постоянного лечения.
– Что-то не помогает оно, Дарволия.
– Ничего, госпожа. Поможет. Я найду средство посильнее, вы верьте.
Эржебета осушила кубок до дна.
– Так-то лучше, – улыбнулась колдунья. – Рассказать хочу, госпожа…
– Говори.
Мольфарка оглянулась, подошла совсем близко, прошептала на ухо:
– Челядь говорит, в замке объявился Черный человек…
Графиня отшатнулась:
– Это невозможно, Дарволия! Даже ты его не можешь видеть, только по моим рассказам знаешь…
Черный человек был ее личным демоном с детства. Никому он больше не показывался, порою даже сама Эржебета сомневалась: есть ли призрак на самом деле, или это плод ее больного разума?
– Люди говорят, – упрямо повторила колдунья, у которой имелось множество наушников среди слуг. – Видели, как бродит он ночью по замку.
Эржебета не хотела верить.
– Может, это вор какой? Пусть поймают!
– Прости, госпожа. Ни цыгане, ни гайдуки его выследить не смогли. Говорят, призрак это. А челядь и подавно трясется от страха. Слухи ходят, мол, у тебя в любовниках сам дьявол.
Графиня горько рассмеялась. Что ж… правдивы слухи. Разве не ласкает ее в полнолуния Черный человек? И разве не обладал он ею в первую брачную ночь, вместе с Ференцем…
И все же не верила, пока Дарволия не сказала:
– Не пугайся, госпожа. Но я своими глазами его видела.
В горле пересохло, дыхание занялось, Эржебета с трудом выдавила:
– Где?
– В замке. Он шел с той стороны, где детская половина, в сторону твоих покоев. Прости, госпожа, я побоялась заступить ему дорогу. Спряталась за углом, переждала, пока пройдет…
Не может быть! Графиня заметалась по комнате. Дети… Анна… Ее девочка выросла. Скорее замуж, прочь из замка!
Через неделю состоялся сговор. Вскоре в одном из имений богатой семьи Зриньи сыграли пышную свадьбу. Анна покинула родной дом.
Черный человек больше не гулял по замку, не выходил из стен. Как и всегда, являлся графине в полнолуние, жадно требовал ласки, вонзался в нее – то мертвенным холодом, то адским жаром. Не всегда хватало сил ему сопротивляться. Иной раз Эржебета, уступив, лишь просила:
– Не тронь детей…
В ответ пустота в капюшоне лишь тихо смеялась. Черный человек отказывался рассказывать об их будущем. Но Эржебета сама догадывалась, и сердце ее разрывалось.
Замок Чахтице, февраль 1602 года от Рождества Христова
– Была охота тебе туда идти, Дарволия? – спрашивала Эржебета. – Снова отец Иштван будет коситься на тебя.
– Положено, госпожа. Сегодня праздник Сретения Господня, – отвечала мольфарка. – Схожу уж. А вы кровь-то пейте, пейте.
Старуха ушла, но вскоре вернулась – молчаливая, потерянная. В ответ на расспросы Эржебеты сказала только:
– Правы вы были, госпожа. Отец Иштван меня от церкви отлучил. Сказал, за жестокость, мол, с девками.
– Да как он смеет, недоносок чернорясный?! – в бешенстве воскликнула графиня. – Да он же с семьи Надашди кормится, и церковь его только на наших пожертвованиях стоит!
На другой день Эржебета сама засобиралась в церковь.