Тренькнул айфон. СМС от осведомителя. Я полез в почту, нашел письмо, прочитал. Ощутил прилив бешенства. Процедил сквозь стиснутые зубы:
– Девушкам они, конечно, не нравятся. А вот девушки им…
В городе было обнаружено четыре истерзанных трупа, три из них – женские. Почерк похож на предыдущие случаи. Новые звери выходили на охоту.
– Надо поторопиться, – только и сказал Чонг. – Учитывая, сколько наших пропало, они скоро половину Владика выжрут.
Я подавил злобу. Толку-то? Надо работать. Вот найду виновных, тогда и замочу. И плевать-то на мнение церковников. Надо понять, кто этим занимается. Возможно, подданные мастера Чжана наладили свой бизнес? Вряд ли. Тварь бессильна против творца. Хотя… бывают и исключения. Печальный случай с Руджеро делла Торре – хорошее тому доказательство.
А если не киан-ши, то кто еще? Другой клан? Или… люди?
Пока я размышлял, Маша уселась за стационарный комп. Долго там рылась, потом спросила:
– Иван, почему мы не учитываем случаи сумасшествия в других городах?
Я пожал плечами.
– Может, потому что там людей не жрут?
– Ну и что? – настаивала Маша. – Для анализа общей картины это может быть важно. Вот. Депутат в Москве… предприниматель в Питере… А вот и в других странах… Правозащитник в Тайланде. А вот о Брюсе Теннисоне, помнишь, по радио говорили? – девушка прочла: – «Вокалист известной группы «Uranium Maid» перегрыз горло бас-гитаристу Стену Харрисону… после этого кричал со сцены: «Lord of the beasts!»
– Lord of the beasts? – переспросил я.
– Можно перевести как зверобог… – тихо сказала Маша.
– Значит, у производителей вакцины было много клиентов. Это логично. Зачем ограничиваться одной страной? Богатые и знаменитые есть везде, – рассуждал я. – Первый киан-ши пропал четыре года назад. Можно предположить, что и лаборатория открылась у нас в городе приблизительно в это время. А до этого?
– Может, вакцину изобрели только четыре года назад, – сказала Маша.
– Может быть. А может, промышляли где-нибудь в другом месте. Это ведь дело такое: долго не продержаться с такими-то скандалами. Все равно искать начнут. Допустим, устраивали лабораторию в местах, где есть крупные упыриные кланы. Маш, порой, пожалуйста, серии странных убийств.
Девушка с полчаса копалась в инете, пока я внимательнее изучал материалы, скинутые осведомителем. Наконец Маша сказала:
– Знаешь, а ты прав. Примерно раз в пять лет случаются подобные серии. Две тысячи седьмой год – три растерзанные девушки в Казани, две тысячи второй – целых десять искалеченных трупов в Хантсвилле, штат Техас, полиция стояла на ушах, но ничего не нашли. Девяносто шестой год – пять трупов в Румынии… хм… представь себе, в Трансильвании. Девяносто первый – ЮАР, резня возле Кейптауна… Нигде преступник не был найден. Убийства заканчивались сами собой. Можно и дальше поискать…
– Хантсвилль – там неподалеку резиденция детей койота, Трансильвания – знаменитый клан Дракулы, Кейптаун – клан асасабонсам, дети обезьяны, Казань… татарское семейство. Значит, их кровь тоже использовали для получения вакцины. Вот бы еще случаи сумасшествия отследить, – задумался я. – Но это невозможно. Фиг там пойми, кто когда чокнулся…
– Что-то Чонг молчит, – спохватилась Маша.
– Не иначе какую-то гадость затеял… – я бросил взгляд на экран ноута. – Твою ж мать!
Схватил кольт, серебряные стилеты, натянул кобуры с водяными пистолетами, патронташ с запасными капсулами святой воды, грозно бросил Маше:
– Сиди здесь, не вздумай выходить! – и рванул на улицу. Там заорал: – Ван Хельсинг! – отворил ворота и помчался к месту ночевки упыря.
Собаки, учуяв запах нежити, бесшумно неслись впереди. Ван коротко рыкнул в темноте, ему ответил яростный звериный вопль. Судя по звукам, пес вступил с кем-то в схватку. К нему на помощь рванулись Синг и Хель.
Когда я подбежал к дереву, вокруг него уже катался воющий многолапый клубок.
Чонг балансировал на макушке дерева, помогая себе крыльями, и отбивался сразу от трех тварей. Черноволосые упырицы, задрав до бедер белые платья, с разбегу карабкались по стволу, китаец отшвыривал их вниз пинками. Девицы ловко приземлялись на все четыре конечности и начинали штурм снова. Заметив меня, одна из девиц разразилась злобным мявом, спрыгнула на землю, встала на четвереньки, выгнула спину и двинулась навстречу, на ходу преображаясь в огромную кошку.
– Наконец-то, блять Ванюська! – выкрикнул киан-ши. – Не прошло и полгода!
– Чем ты недоволен, Казанова? – спросил я, прицеливаясь из кольта. – Целых три красивых бабы!
Серебряная пуля проделала дыру в голове девицы. Та упала на бок, подрыгала лапами и издохла. Чонг, окончательно приняв боевую ипостась, прыгнул на вторую упырицу, сбил на землю, придавил лапами. Вампирша дико выла, кусалась и царапала когтями живот киан-ши. Китаец мужественно переносил неприятность. Эффектным движением размахнулся, вонзил лапу в грудную клетку девицы, вырвал сердце, раздавил его и отшвырнул прочь. Упырица издохла, а Чонг тут же побежал за последней противницей, на ходу придерживая вываливающиеся из брюшины кишки.
Я решил помочь киан-ши, прицелился из кольта, но так и не нажал на спуск. Вампиры принялись носиться вокруг ствола дерева, причем с такой скоростью, что превратились в единый черно-белый вихрь, и я боялся попасть в Чонга. Можно было бы полить этот смерч святой водой, да прочитать молитву, но это бы точно угробило обоих. Я б, конечно, их не жалел, но отец Константин расстроился бы из-за нарушения договора.
Дождь на мгновение прекратился, из-за туч выглянула полная луна. Вихрь внезапно остановился, девка, сделав плавное движение, словно истончилась в воздухе, превратилась в лучик и втянулась в лунный свет. Тут же тучи снова сомкнулись и полили нас дождиком.
К моим ногам подкатился рычащий клубок, распался, и я увидел израненного Вана, который висел на горле упырицы, осторожно перебирая челюстями, как бы пережевывая плоть. Хель, вся в чужой крови, вгрызалась в живот твари, а Синг деловито переедал сухожилия правой ноги. Покойный Харитонов отлично натаскал собачек. Вампирша была жива, но обессилена.
– Хорошие ребята, – сказал я, пуская ей пулю в лоб. – Молодцы!
Собаки вяло подергали хвостами, но продолжили терзать мертвую упырицу. Я не стал их оттаскивать. В конце концов, псы заслужили этот праздник.
Достал ампулу со святой водой, вылил ее на раны Вана и прошептал молитву. Собаки, оторвавшись от дохлой упырицы, двинулись на Чонга. Тот благоразумно взлетел на дерево, уселся на нижней ветке и принялся дразнить псов, размахивая ногой. Но питы бесноваться не собирались, чинно расселись под деревом, задрали морды, следя за каждым движением киан-ши. Они пребывали в твердом убеждении, что рано или поздно нежить сделает неверное движение и свалится им в пасти.
Упырь разочарованно вздохнул, указал на распростертое тело крупной кошки, проговорил:
– Вот тебе и бином Ньютона. Как раньше не догадались?
Я кивнул. Дети Черной кошки, могущественный венгерский клан Эржебеты Батори, вот с кем мы имеем дело. Действительно, можно было и сообразить. Кто еще, кроме Кровавой графини, любил молодость и красоту настолько, чтобы сделать их своим бизнесом?
Замок Чахтице, май – июль 1610 года от Рождества Христова
– Дарволия, не умирай, – просила Эржебета.
Неделю назад мольфарка слегла. Не ела ничего, чахла, таяла на глазах. Графиня никого не подпускала к колдунье, сама ухаживала за нею. Подносила воду, поила собственноручно сваренными зельями, ночами не спала, приподнимала и держала больную, когда та заходилась в тяжелом кашле.
Только ничего не помогало. Дарволия медленно отходила. Черные кошки сидели под дверьми ее комнаты, человеческие глаза их были полны слез. Черный человек, спрятавшись в углу, ждал только полнолуния, чтобы забрать мольфарку.
– Колдунья она, потому и не может душа ее вырваться из тела, – говорила Агнешка.
– Сколько ж ей помирать? – удивилась Пирошка.
– Вот пока силу свою темную не передаст, не помрет. А и когда передаст, хорошо бы крышу разобрать, чтоб душа под нею не осталась.
– Как же в замке крышу разобрать? – всплеснула руками Пирошка.
– Никак. Оттого замки и полны призраками, – отвечала Агнешка.
– А кому колдунья силу-то передаст? – шепнула Пирошка.
– Ты, Пироша, глупая совсем? – Агнешка постучала себя по голове. – Знамо кому: графиньке нашей!
Однажды Дарволия очнулась.
– Ухожу я, госпожа, – задыхаясь, едва слышно проговорила она.
– Пожалуйста! – заплакала Эржебета.
– Круг… размыкается. Скоро совершится предопределенное.
– Все, кого я люблю, уходят, – прошептала графиня. – Миклош, Ференц, Урсула, теперь ты… Когда же моя очередь?
– Через четыре года, госпожа. Еще четыре года тебе терпеть… – угасающим голосом говорила Дарволия. – Всех схоронишь, разомкнешь круг, тогда уйдешь. А и после смерти не будет тебе покоя…
– Почему, Дарволия? Почему я?..
– Что на роду написано, добрая моя госпожа… Его отметина на человеческой душе – тяжкая ноша.
Эржебета зарыдала в голос:
– Но как же я без тебя, Дарволия? Как мне справляться? Страшно…
– Делай все, как я учила, госпожа. И следи за Чахтице. Теперь ты его хранительница.
– А если прекратить все?..
– Уже поздно, госпожа. Круг размыкается, Он идет за тобою. Раньше надо было. Теперь только ждать… Большая жертва ему нужна, очень большая. А что делать, я скажу… Наклонись ко мне…
Эржебета склонилась к лицу Дарволии, колдунья долго что-то шептала графине на ухо. Потом без сил откинулась на подушки и впала в беспамятство. Черный человек вышел из угла, навис над Дарволией. Мольфарка бредила, бормотала бессвязное. К утру она умерла.
С тех пор Эржебета стала сама не своя. Все металась по замку, прислушивалась к чему-то, присматривалась. «Большая жертва» – день и ночь звучали в ее сознании предсмертные слова Дарволии. Ему нужна большая жертва. Эржебета знает, что делать…