— Судя по говору — лезгины. Мы немножко переговоры послушали, да и те, за оградой, тоже не из молчаливых были. Какой-то интерес у них к тебе, Дима, вот я и решил узнать, вдруг что-то расскажешь? У меня тут семь десятков душ под охраной, детей много. Служба такая, сам понимаешь, — он развел руками.
— Понимаю, конечно, Василий Васильевич. Но никаких дел ни с лезгинами, ни с другими дагестанскими народами точно не было у меня. С чеченцами недавно чуть заваруха не произошла, но там, вроде бы, миром разошлись. Ко мне у них точно вопросов не было, — ясности не появлялось никакой, и это продолжало беспокоить.
— Тогда на этом моя задача заканчивается, просто предупредил. На вверенной мне территории точно можешь ничего не опасаться, а вот за периметром — смотри сам. Ребятам Артема мои информацию довели, все, что знали — рассказали.
— Спасибо большое, буду знать. А еще смотреть и слушать повнимательнее. Предупрежден — значит вооружен, как древние говорили, а они умели сказать. Спасибо за чай, Василий Васильевич, пойду я, — я поднялся и еще раз пожал руку непростому начальнику охраны.
Наде ничего говорить не стал, подумал, что пока не время. И ясности никакой. А озаботить свою женщину проблемами и задачами без условий — не самая лучшая идея. Во-первых, лично подкидывать угля в топку женской фантазии и впечатлительности — совершенно лишнее, дурацкое, я бы даже сказал, дело. А во-вторых, я прекрасно помнил ее фразу со времен нашего знакомства. Разговор тогда был про парней ее подруг, которые только и делали, что ныли и жаловались своим половинам на все, что можно и нельзя: здоровье, работу, политику, климат. Надя тогда задумчиво проговорила: «Ни одной бабе не нужен мужик, у которого проблем больше, чем у нее самой». Я и до тех пор жаловаться особенно не любил, а тогда и вовсе как бабка отшептала.
По легенде, мы ехали на ужин к начальнику Лорда, поэтому вопросов ни у кого не возникло. Он из всех моих друзей каким-то чудесным образом заполучил у Надежды практически неограниченный кредит доверия. Видимо, у банкиров это профессиональное. Когда же Ланевский прикатил на черном Роллс Ройс Фантом с водителем, семья прониклась к нему еще большим уважением. Одет Серега был в черный смокинг. Я на его фоне в своем костюме из «Сударя» смотрелся… Не смотрелся я вообще никак на его фоне, откровенно говоря. И садиться в машину за сто миллионов мне не хотелось совершенно. Но надо было.
Леха приехал за час до Ланевского, мы как раз заканчивали ужинать. Надя предложила ему присоединиться, и он, как настоящий военный, отказываться от дополнительного питания не стал. За котлетками и пюрешкой рассказал про то, что теперь кто-то из их ребят постоянно будет рядом, и если нужно куда-нибудь съездить или сходить — не придется тратиться на такси или ждать автобуса. Дети приняли информацию с энтузиазмом, и Антон сразу заявил, что ему вечером нужно встретиться с друзьями в центре. Выходить из Лексуса, конечно, гораздо понтовитее, чем из метро. А Надя посмотрела на меня так, что сразу стало ясно: женская интуиция — не выдумка писателей-фантастов и авторов дамских детективов. Но ничего не сказала. И от этого стало только хуже.
Доев и убрав со стола посуду, Леха засунул руку за пазуху, вытащил оттуда черный кожаный ремень и положил на стол.
— Давно пора, конечно. Хотя, наверное, уже все-так поздновато, — задумчиво проговорила жена.
— Не дамся!, — решительно сказал я, вскочив и сделав прямыми ладонями несколько движений из фильмов про кунг-фу и прочее карате.
— Дим, сам же просил?, — удивленно протянул Леха.
— А вот тут вообще поподробнее!, — насторожилась жена.
— Тьфу ты, а больше не во что было упаковать?, — плюнул я, возвращаясь за стол, — Это прибор, который не дает прослушать разговор, Надь. Видимо, кроме как в ремень эти деятели не придумали во что еще его можно спрятать.
— Там рамки наверняка, Дим. Ехали бы на свадьбу — можно было в бутоньерку убрать. На слет панков и металлистов — еще проще, хоть в ботинки, хоть в косуху можно. А тут, как я понял, мероприятие высокого уровня. Рамка и сканер точно найдут в обуви и в одежде. На ремни обычно внимания меньше — пряжка металлическая, сама по себе фонить будет. Логично же?
— Вполне. Кроме вопроса, зачем тебе такая штука, Дим?, — Надя смотрела на меня как натуральный следователь по немаловажным делам.
— Милая, мы с Серегой едем по приглашению его начальника. Действующего, я имею в виду. Ты помнишь его, мы в круизе вместе были, Анатолий, — начал я тоном, которым надеялся успокоить жену.
— И?, — так, судя по краткости реплик Надежды, тон не работал вовсе.
— И там мы будем обсуждать совместные инвестпроекты. И я не хочу, чтобы об этом знал кто-то еще. Деньги любят тишину, как всегда говорит Ланевский.
— Смотри там, Дима, осторожнее. Ленка Второва говорила, что неприятный тип этот Анатолий. Как Кристиан Грэй из «Пятьдесят оттенков серого», — предупредила жена.
— Как кто из откуда?, — удивленно переспросил я.
— Богач, который любит мучить женщин, — объяснила Надя, — книжка такая была, «Пятьдесят оттенков серого», и кино потом по ней сделали. Я не смотрела, — сразу открестилась она.
— Ладно, в каждом домике — свои гномики, посмотрим, что за дела творятся там у этого Толика. Если что — развернемся и уйдем, делов-то на копейку!, — уверенно и бодро закончил я тоном Крамарова из замечательного кино «Не может быть!».
В дороге с Лордом смотрели презентацию по офисам. Сперва я подписал чертову гору каких-то бумаг, которые были снабжены специальными флажками — узкими разноцветными полоскам в тех местах, где требовался мой автограф. Потом прослушал доклад по текущим делам, в основном северным и восточным. И только после этого — про офис. Хотя энтузиазма в Сереге значительно поубавилось после утреннего разговора, я был убежден: «Помирать собрался — а хлеб сей!». Значит, думать о развитии и укреплении мы будем до тех самых пор, пока смотрим на цветочки сверху.
Чем ближе подъезжали к цели маршрута, тем менее общительным становился Ланевский. Он явно тревожился и не имел ни малейшего представления, чем закончится наша поездка. Я, признаться, тоже, но для меня это стало уже практически нормальным состоянием — так привык к неопределенности и сюрпризам за последние недели. Но стоило въехать на территорию Толикова поместья, как опасения пробили броню фальшивой уверенности. «Здесь нам кушать не дадут!» — грустно, но убежденно заявил внутренний фаталист голосом Бомбы из «ДМБ».
Уважаемые читатели!
Не забывайте подписываться на страницу книги!
За комментарии и «сердечки» — отдельная благодарность от автора и героев!
Приятного чтения!
Глава 16Проклятый старый дом. Помощь предков
К воротам подъехали через вековую дубраву, от которой прямо веяло спокойствием и умиротворением. Это тебе не мутный ельник, где каждая вторая лесина, узлом завязанная, так и норовит или щеку оцарапать, или глаз выколоть. Дубы — деревья хорошие. Не знаю, почему, но проезжая по аллее на Роллс Ройсе я чувствовал их мудрую силу и какое-то предостережение, что ли? Но рассудительностью и опытом для того, чтобы внять ему, явно не обладал. А вот предчувствие ощущал какое-то странное, сдвоенное. Как будто странный острый привкус неизбежной смертельной опасности и мятно-медовое предвкушение чего-то очень хорошего, чуть отдающее донником и ландышем. Не знаю, как объяснить.
Глухие ворота темного металла, с причудливыми вензелями, богато, но как-то излишне украшенные всякой кованиной, разошлись в стороны и перед капотом раскинулся парк. Но если там, где проходил раут, он был светлым, просторным и воздушным, то здесь — наоборот. Какие-то невнятные деревья и кусты, росшие, казалось, без всякой логики и порядка. Темные углы, сырость и полумрак, как в классических английских ужасах. Вспомнились По и Лавкрафт. Легче от этого не стало совершенно. Половина, если не больше, деревьев стояли сухими, на некоторых даже коры не было. Изломанные ветви тянулись вверх, словно проклиная уходящее солнце и славя наступающую тьму.
Машина остановилась возле колоннады с высокой мраморной лестницей. Старые ступени были во многих местах выщерблены и стерты. Странное жилище у банкира, уверен, этот явно мог бы и получше выбрать. Сам дворец и правый флигель таращились в парк черными глазницами окон, и света не было ни в одном из них. Лишь левое крыло, странно большое, несимметричное, было освещено и снаружи и изнутри. По ступеням спускалась женщина в черном балахоне до пят и откинутом капюшоне. Рыжая, с заметной сединой. Лорд, ерзавший по дорогой коже сидений всю дорогу от ворот, посмотрел на меня и во взгляде читалось ясное: «я передумал, мне пора!».
— Спокойно, Серега. Бог не выдаст, — уверенно сказал я. Рыжая в это время дернулась и внимательно уставилась в тонированное стекло Роллс Ройса. Точно в то место, за которым были мои глаза, изучавшие ее без всякой охоты, скорее по необходимости и привычке стелить соломку заранее и везде, где можно и нельзя. Эту даму я, пожалуй, обернул бы в солому всю целиком, с ног до головы. Да и подпалил бы, недолго думая.
— Темной ночи, гости долгожданные! — чуть нараспев протянула она, стоило нам с Лордом выбраться из машины. На место отъезжавшего английского шедевра тут же въехал двухсотый, откуда выскочили Леха и еще два парня, вставшие шагах в четырех от нас с Ланевским.
— Здравствуйте, — вежливо ответил я рыжей. — Неужели мы перепутали время и задержались, заставив хозяина ждать?
— Хозяин наш может ждать сколько угодно. И прибыли вы точно в назначенное время. А вот ждали мы вас долго, до-о-олго, — в ее голосе мне послышалась угроза и скользящее призрачное безумие. Вечер, который обещал быть непростым, становился откровенно неприятным. Лорда как заморозили — он не отрываясь смотрел в блекло-зеленые глаза на бледном лице, абсолютно лишенном веснушек, этого чудесного солнечного украшения рыжих, — я провожу вас в зал к гостям, молодые люди. Псов оставьте во дворе.