хи, но воздуха не хватало, чтоб насытить тело кислородом. Дым быстро рассеялся. Я увидел Мингли, лежащего на полу в конце комнаты. Увидел черное небо. Метановый дождь бил по моему лицу. Остатки кислорода пожирал огонь. Жорж стоял передо мной в скафандре. Схватил меня за предплечье. Легкие мои горели от холода. Я задержал дыхание, чтоб не обморозить их. Зажмурил глаза. Жжение на коже было невыносимо. Жорж вел меня за руку. Я чувствовал, что если сейчас не сделаю вздох, то потеряю сознание. Сколько прошло времени — непонятно. Когда нечем дышать, секунды тянутся мучительно долго.
— Осторожно! — слышал я низкий голос Жоржа и понимал, что низкий он, потому что мы находились в атмосфере Титана! В домашних штанах и майках! Уши заложило от мороза. Я шел мелкими шажками. Только сейчас я осознал, что кто-то держал меня за вторую руку. Больше не было сил терпеть удушье и боль. Я хотел закричать, но сознательно сдерживал себя, ведь в легких оставалась щепотка драгоценного воздуха. Нельзя просто выплюнуть его. Я упал.
— Надевай! — слышал все такой же низкий голос биолога. Пальцы мои горели и коченели. Кончики пальцев онемели. Я почувствовал ткань скафандра. Вслепую я залез в него, наверное, за доли секунды! Услышал голоса из своего динамика: — Юре! Юре наденьте!
Кто-то водрузил мне на голову шлем скафандра, а через секунду я почувствовал лицом тепло. Я попытался открыть глаза, но сделать это оказалось непросто из-за примерзших век. Кое-как я разлепил ресницы и сквозь застывшие слезы в мутном тумане увидел, что мы находились в комнате стабилизации. Я сидел на полу, рядом на корточках сидел Жорж. Он обнимал меня за плечо. Передо мной стояли Стив и Саид, за ними лежал Мингли. Все было как во сне… в кошмарном сне.
— Все живы?! — спросил Жорж.
— Да, — отозвался Саид.
— Мингли, ты ранен? — прохрипел Стив, пытаясь отдышаться.
— Кажется, нет, — ответил капитан и сел.
— Что произошло?! — спросил Саид.
— Похоже, что-то взорвалось, — сказал я.
Осознание того, что взорвался топливный бак, постепенно заполнило мой разум. Вслед за этим пришло и понимание, что нам отсюда теперь не улететь. Я не проговаривал эти ужасные тезисы в голове, но образ того, что мы навсегда останемся на Титане, встал перед глазами в виде замерзших тел космонавтов, лежащих на желтой ледяной корке.
— Надо проверить, что уцелело! — сказал я. — Пошли на склад.
— Мингли, ты можешь встать? — Стив сел возле капитана. Тот, опершись на плечо товарища, медленно поднялся.
— Ракетное топливо сдетонировало? — предположил Жорж.
— Сейчас не время обсуждать причины, — сказал капитан, — Юра прав, надо идти на склад, вынеси модули, кислородные баллоны, оборудование, воду, еду. Разложить шатер. Перенести все туда. После обсудим ситуацию и решим, как действовать дальше.
Глава 11. Казнь на гильотине
Космонавты вышли на улицу. Пожар стих, толком не успев начаться. Взрыв топливного бака раскурочил прилегающие стенки всех трех ангаров. База «Титан-1» была полностью разрушена.
Гречкин занялся разложением геологического надувного модуля, который лежал в кабине буровой. Стив остался помогать. Мингли, Жорж и Саид отправились на склад, зашли через дыру в стене. Творился там настоящий хаос. После взрыва все было раскидано по полу. Ученые с траурным видом стояли возле уничтоженной системы «Электрон» — генератора, преобразующего воду в кислород.
Жорж в отчаянии сел, а скорее, рухнул на пол.
— Первым делом надо собрать все уцелевшие баллоны, — сказал Мингли.
— А смысл? Что нам дадут эти дополнительные часы жизни? — спросил биолог.
— Ты же ученый, Жорж, — ответил Мингли.
— И что?
— Как что? Ты наверняка слышал про Антуана Лавуазье.
— Слышал. Наш химик, француз.
— А ты знаешь историю его смерти?
— Нет.
— Так вот, Жорж, — невзирая на осознание скорой мучительной смерти от удушья, Мингли говорил уверенно, как и подобает настоящему капитану, — Лавуазье жил во второй половине XVIII века и был приговорен к смерти через гильотинирование. Обвиняли его в революционном заговоре. Он был настоящим ученым. Ученым до мозга костей, Жорж! Он умолял о помиловании, ведь его будущие открытия могли продвинуть науку вперед. Ему отказали. После года заключения его доставили к гильотине. Лавуазье сказал, что после казни поставит последний в жизни эксперимент — проверит, сможет ли он моргать после того, как ему отрубят голову, и если да, то как долго. По разным данным, глаза на отсеченной голове ученого моргали еще от пятнадцати до тридцати секунд к потехе и удивлению зрителей и палача.
— К чему ты клонишь? Продолжать, невзирая ни на что?
— Да. Мы должны продолжать заниматься тем, для чего нас сюда отправили. Наши жизни не имеют значения в масштабах тех открытий, которые тут совершаются. Мы творим историю, Жорж. Сколько людей просто рождаются и умирают?
— Все?
— Все. Но сколько из них могут принести пользу миру?
Биолог посмотрел в глаза капитану.
— Надо продолжать, — повторил Мингли и слегка улыбнулся уголком рта, — чтобы наши смерти не оказались напрасны, мы должны собрать максимальное количество данных и отправить их на Землю.
— Давайте уже искать баллоны, — произнес Саид без каких-либо эмоций, — в этом бардаке черт ногу сломит.
Мингли протянул руку биологу и помог ему встать.
— Моргания Лавуазье после смерти никак не продвинули науку, — недовольно произнес Жорж.
— Дело не в этом, дорогой мой друг, а в том, что…
— Да понял я… — Жорж перебил капитана, — он оставался ученым до самой смерти.
— Чем мы хуже? — спросил Мингли.
Глава 12. Пять дней до смерти
Мингли, Жорж и Саид переносили со склада все необходимое в шатер, который уже был надут. Юра проверил солнечные панели. Они не были повреждены. Команда работала молча. Единственный вопрос, который задал Гречкин, был про систему генерации кислорода.
— Уничтожена, значит, — повторил Юра слова командира, после того как тот ему ответил, — ясно… понятно…
Гречкин подсоединил шатер к аккумулятору, на который в светлое время шла энергия с солнечных панелей. Систему подачи воздуха монтировать не пришлось, и поэтому новый дом был готов менее чем за тридцать минут. После этого Юра сходил к ракете и удостоверился, что система «Электрон» и правда полностью разрушена и восстановлению не подлежит. Шатер стоял в пятидесяти метрах от бывшей базы «Титан-1».
Хотя в новой базе было три комнаты, космонавты обосновались в самой геолаборатории, которая являлась основным, самым большим помещением. Туда они принесли стол, стулья, кровати, компьютеры, личные вещи и все уцелевшее исследовательское оборудование. В жилую комнату установили переносной биотуалет, благо что скафандр позволял справлять нужду полностью не раздеваясь. Консервы и контейнеры с водой тоже сложили в лаборатории, и только после того, как Саид поставил последнюю десятилитровую емкость с водой, Юра задался вопросом… Нет, не о том, на сколько времени у них остается кислорода, с кислородом все всем было понятно, есть по три баллона на каждого и еще баллоны Данте и Леонардо, на дней пять-шесть хватит, вопрос звучал так:
— А как мы будем пить?
Юра понимал, как они будут пить, но ему вдруг стала интересна реакция коллег. Все застыли в легком недоумении.
— Я посчитал, на сколько нам хватит кислорода, — продолжил Юра, — получается примерно на шесть дней. Но все это время надо как-то потреблять воду.
— Как пить? — начал Мингли. — Придется задерживать дыхание, снимать шлем и пить.
— Предлагаю отработать схему, — сказал Жорж.
Температура в шатре к этому моменту поднялась до минус тридцати градусов.
— Давайте попробуем, — Саид взял полулитровую бутылку, вода в которой уже частично перешла в состояние льда, — помогите со шлемом.
Стив подошел к археологу.
— Снимаю? — спросил врач.
— Давай.
Стив отстегнул шлем скафандра. Саид постоял несколько секунд затаив дыхание, а потом сделал глоток. Показал большой палец вверх и жестом дал понять Стиву, чтоб тот вернул шлем на место.
— Я думаю, эту процедуру можно производить и без посторонней помощи, — сказал Саид, — ничего сложного. Держи.
Археолог передал бутылку Жоржу. Биолог поставил воду на пол и сел. Большими пальцами он нащупал на затылке две кнопки и нажал их одновременно три раза. Шлем отстегнулся от костюма. Жорж положил его на пол, сделал несколько глотков и надел защиту обратно.
— Да, — произнес он, — вполне себе удобно. Таким образом можно и поесть.
Оставшиеся члены команды повторили процесс.
Космонавты сидели за круглым столом в центре комнаты.
— Я так полагаю, — начал Мингли, — молния ударила в бак с горючим.
— Похоже на то, — сказал Юра, — громоотвод сгорел. Разряды молнии тут оказались намного мощнее, чем предполагалось.
— Ну да… — протянул Саид себе под нос, — а учитывая, что мы торчим одни среди этой пустоши на двадцать метров, куда еще молнии бить…
— Как он мог сгореть? — Жорж был зол. — Как они там вообще рассчитывали это все? Идиоты!
На несколько секунд все замолчали.
— Юра навскидку сказал, что кислорода у нас на шесть дней, — произнес Мингли, — давайте прикинем поточнее. У нас двадцать один баллон, если предположить, что они полные, то их хватило бы на… один баллон, значит, на тридцать часов рассчитан, умножаем на двадцать один баллон, получается, шестьсот тридцать часов мы можем дышать впятером. Делим на пять… это у нас… сто двадцать шесть часов жизни каждому. Делим на двадцать четыре часа, и выходит чуть более пяти суток. Но баллоны не полные, так что… предположим, что ровно пять суток мы тут протянем.
— Связь с Землей появится с местным рассветом, — сказал Жорж, — это будет через семь суток! А значит, мы тут сдохнем, и никто даже не узнает, что с нами случилось!
— Подождем, может, погода прояснится, и запустим ретранслятор, — сказал Гречкин, — если не прояснится, то попробуем запустить в любом случае, терять нам нечего.