Вот так можно легко спалиться на таких совсем не мелочах, как слишком много мяса и очень много пива за нашим столом.
Однако за весь первый день проблем у нас не случилось, новости о таких щедрых крестьянах, разбрасывающихся золотом в тавернах, еще не опережают нас так явно. Да и вообще не опережают.
На следующий день я без жалости выталкиваю парней из номера следующего постоялого двора, где мы снова объелись и упились на радостях от цивилизации вокруг. Мужики ночуют во дворе, охраняя телеги с дорогим добром под сеном и наших лошадей. Я тоже с ними остаюсь на всякий случай. Наемники и лучницы заняли большой номер на шестерых за половину талера, что относительно не дорого по сравнению с едой.
Уже здесь случились кое-какие непонятки с местными крепкими мужиками, которым приглянулись наши спутницы.
А у них нашлось монеты, чтобы предложить статным девкам прогуляться во двор понюхать цветочки и полюбоваться лунами.
Это конечно уже конкретная наглость такая, через головы наших людей такое предлагать. Ведь девки явно с нами приехали, только мы — проезжие мимо, а мужики местные и их много в селе, если что.
— Это, вы тут посидите и нам не мешайте договориться, а то бока намнем, чужаки! — слышим мы сразу от делегации из местных основательных крестьян.
— Что ты там хочешь? Да я тебя сам сейчас поимею! — сразу поднял ставки достаточно щупло выглядящий задира Шнолль
После этих слов так сразу и пошла веселая потеха с первыми тремя желающими комиссарского тела крепышами.
Получив от Шнолля и Вертуна умело по головам кулаками и по ребрам ногами, повалявшись и постонав под столами вволю, местные мужики здорово обиделись. Быстро потом собрали немалую толпу своих сторонников за полчаса и вломились в таверну. Забежали и сразу прижали нас в углу большого зала.
Как и следовало ожидать конечно по логике произошедшего.
Тут уже и мне пришлось вступить в массовую драку, раздавая суровые плюхи многочисленным мстителям за честь родного села. Народ тут еще более размашистый, чем я в драке, поэтому легко всех опережаю, снова предупредительно натянув на руки свои зимние меховые перчатки.
С моей новой силой бью всего один раз, всем хватает, чтобы полежать и как следует подумать о смысле жизни.
Человек восемь за шиворот отправил отдохнуть за дверь таверны, пока наши наемники сплоченными усилиями опытных драчунов переломили неудачно складывающуюся поначалу драку и отбили подруг.
Те конечно тоже не пропустили веселье, били самых решительных, прорвавшихся к ним ухажеров, кружками по головам и сильно ругались. Ксита точно, как трактирная девка, своим сиплым голоском орала.
В общем понравилось такое культурное времяпровождение всем; и мужикам, и наемникам, и Ксите с Фиалой, и даже мне, хотя пришлось отдать за побитую посуду и прочий ущерб один золотой сверху к общему счету.
Хозяин вообще сначала требовал три талера. Однако я сунул ему один и послал его погулять, пока мои приятели не проснулись и не услышали такие наглые требования.
Судя по его недовольной роже, он решил такое сильное неуважение не спускать заезжим, но очень наглым ухарям-крестьянам и вызвал тяжелую конницу на наш караван. Точно отправил кого-то в замок, чтобы местный владетель заступился за него и заодно сам смог хорошо нас пограбить по уважительной и подходящей для этого законного дела причине.
Как большой и нагло не возмещенный ущерб местному налогоплательщику проезжими мужиками без охраны заметной.
— Так я и думал, что без смертоубийств не уедем мы отсюда! — говорю я с печалью, заметив позади каравана нескольких всадников, сверкающих на свету доспехами.
Мы уже с три часа катимся по дороге после ночлега, впереди виднеется полоса леса, что довольно отрадно, только не успеем мы до нее добраться никак.
— Да и не все ли равно, где придется убивать преследователей, — высказывает общее мнение Терек.
Всадники идут за нами галопом и явно, что мимо не проедут по своим важным делам, нечего на это и надеяться.
— А вы еще вставать не хотели и все мозги мне повынесли! — ругаюсь я на наемников.
Они не спорят, явно на лишний час дольше собирались, чем могли бы. Вот теперь придется расхлебывать веселый вечер и похмельное утро. Правда я все же пожалел здорово перебравших вчера мужиков и три кувшина с пивом, похожим на брагу, им купил еще вечером до самой драки.
Купил по нормальной цене, пока корчмарь подсчитывал свою прибыль от таких щедрых гостей. Утром, привыкая с видимым трудом к солидным убыткам по итогам вечера, он бы уже пива нам не продал ни за что.
— Теперь придется весь день удирать, пока из замка вся дружина баронская за нами не погналась. Чего смотрите, заряжайте арбалеты, немного их скачет, — командует Вертун и раздает нам машинки с болтами. — Сладим быстро, нельзя нам останавливаться на досмотр.
Видно, что похмелившихся наемников никакая погоня особо не пугает. Наоборот все хотят показать, что под простыми некрашеными рубахами и портами бьется сердце и прочие органы настоящих крутых мужчин.
— Это, нельзя, чтобы хоть один ушел от нас! Ксита, Фиала — на вас все, кто останется в седлах и соберется удирать, — говорю я. — Если что — лошадей тоже не жалейте!
Здесь еще принято выбивать из седел всадников, а животных беречь, такие еще благородно-романтические времена, как я понял по разговорам. Все это конечно не из-за отсутствующего здесь как класс гуманизма, а из-за будущей добычи в которой лошади играют основную роль, как те же доспехи или оружие.
Тогда нас к вечеру точно догонят, если кто-то умудриться спастись, хотя в лесу кое-какие возможности спрятаться у нас есть. Однако без наших подвод и лошадей жизнь сразу очень сильно поменяется в худшую сторону.
Топать с грузом своими ногами — это вам не красиво на телеге спать, почесывая пузо и громко выпуская ветры из желудка.
— Да, если мы так после каждого ночлега будет баронских стражников бить — далеко не уедем, — подвожу я итог и гляжу на живописно раскрашенные рожи наемников.
— Придется девок в хлеву кормить и в зал не пускать, чтобы неприятностей поменьше было, — на это не согласны уже лучницы, шумно спорящие со мной, что они тут не причем.
И держались скромно и горбились, как я сказал.
— Хватит уже воздух гонять! Я сам и все мужики красивое молодое тело одним запахом чуем, как бы вы чумазыми неряхами не прикидывались!
Они вообще с моим появлением стали такие разговорчивые, явно чувствуют слишком доброго и хорошего человека в предводителях шайки.
— Едем по-прежнему, не оборачиваемся и не спешим, как будто ничего не знаем. Их всего шестеро на конях, положим с одного разу, — прикидывает Грипзих диспозицию перед сражением.
Через пять минут всадники в железе догоняют нас, лошади под ними дышат очень тяжело, видно, что давно гонятся. Двое сразу скачут в начало обоза, чтобы остановить его, остальные растягиваются вдоль него. Раздается громкий свист Грипзиха, щелкают четыре арбалета, прямо в упор, в лица и грудь всадников, еще девки вскакивают с луками в руках и садят одну стрелу за другой.
Шнолль срубает своего противника ударом в лицо, Грипзих тоже цепом сносит усидевшего в седле после болта всадника.
В общем проходит всего десять секунд, в седле остается только один дружинник, да и тот уже получил две стрелы в спину, поэтому падает, ускакав всего на полсотни метров.
Я тоже ссадил своего всадника болтом, взрослого такого мужика с песочными усами, явно не ожидавшего такого подарка в упор.
Пустил болт точно в лицо, порадовавшись, что теперь не нужно целиться из лука зверолюдов как попало.
Да и вообще, узнав, что набедокурили в таверне проезжающие мимо простые мужики, за нами послали даже много воинов. Хватило бы и двух человек, чтобы легко привести землепашцев к покорности и повернуть караван назад.
Правда для таких хитро замаскированных воинов и шести противников очень быстро не хватило. Совсем они нас не опасались, как обычных земляных червей.
Глава 18
— Так, время не теряем! Убитых на подводы, будем по пути чистить от добра! Лошадей вы вдвоем собирайте, тоже лучше отсюда увести! — включаю я командирский голос и сам тащу своего стражника.
Хорошо, что он упал совсем рядом со телегой, поэтому сразу оказывается на ней, светя болтом в переносице.
Даже с моей силушкой богатырской очень трудно перевалить растекающееся в руках тяжелое тело в кольчуге, шлеме и всяких поножах с наручами. Закидываю еще копье убитого, которое он держал в руке и в меня целился, вроде больше в траве ничего не видно.
Меня чуть не выворачивает, когда его искаженное лицо и невидящие глаза на нем оказываются рядом со моими глазами. Нет еще глубоко укоренившийся привычки, как у остальных мужиков, чтобы с невозмутимым видом таскать убитых и мародерить их тут же.
Правда как-то она уже очень быстро вырабатывается, никто меня теперь не узнает в том гуманном человеке из толерантного общества, простом электрике из ЖЭКа.
Ладно, что хоть добивать не пришлось, метко попал прямо в лицо никак не ожидающему такого сюрприза от обычного крестьянина дружиннику местного барона. Не ожидал, а должен был, что теперь поделать?
Да, вроде местные крестьяне кричали, что будут жаловаться своему барону, когда их пинали Шнолль с Грипзихом в таверне. И кабатчик тоже грозил уже утром лично мне бароном, который очень суров на расправу и сильно не любит, когда чужаки свои порядки в его владении устанавливают.
Может это правда, так что лучше нам с бароном и его дружиной больше не встречаться. В своих владениях барон — это сила.
Да, вчера было очень весело, а вот сегодня уже трудно и кроваво. Такая суровая плата за неподобающее простым возчикам поведение и излишнюю смелость.
На самом деле все не только из-за девок произошло, еще независимая и надменная манера держаться у наемников по отношению к простому народу быстро подогрела местных мужиков проверить приезжих на вшивость.