Пока нам снова жарят мясо, нарисовались все-таки и местные дружинники, восьмеро воинов привязали своих лошадей и дружно вошли в трактир, не скрывая своего интереса к незнакомым дворянам.
Подойти так прямо и что-то потребовать не могут, конечно, но сели прямо у выхода и с нас глаз не сводят.
«Явно, за своим бароном кого-то послали», — подумал я и подозвал хозяина.
— Хозяин, я тебе говорил не наводить суету, морда ты толстая! Теперь денег за еду не получишь в наказание!
Стражники напряглись немного, это уже их подопечного заезжие дворяне так явно обижают.
Но я придавил ментально хозяина, отправил его нам мешок чистый для мяса искать и еще один мешок набить кувшинами с сидром, поэтому он сразу же без лишних разговоров пошел в кладовую выполнять мой приказ.
— Так, кто старший в дружине? Подошел ко мне! — приказным тоном и опять же легким ментальным влиянием я заставил крепкого мужика в хорошей кольчуге подбежать к нашему столу.
— Выдели нам двух воинов своих. Понесут наши мешки! И копья пусть прихватят, нам они требуется! — отправил и его выполнять приказание.
Так что через пять минут мы в сопровождении пары воинов местного барона вышли из трактира и отправились к Тереку. Остальные служивые с большим удивлением смотрят на старшего, который лично отправил своих подчиненных нам помогать.
— Ничего, что нас за имперских Слуг примут? — смеется негромко граф мне на ухо.
— Да ничего, мы же не на лошадях отсюда поскачем. Пока они разберутся, нас уже тут не будет, — так же тихонько отвечаю я ему. — Я и старшему жестко приказал, и трактирщику тоже не мешаться под ногами, только приказы выполнять.
Через пятнадцать минут мы налегке добрались до встревожившегося, когда он заметил пару вооруженных дружинников, Терека.
Потом я приказал им оставить мешки, копья и мечи здесь, а самим быстро-быстро обратно в трактир бежать.
— Как будто за вами собаки гонятся! Марш!
И дружинники понеслись, как не бегали никогда в жизни, а я принялся, ориентируясь по Ариалу, правильно устанавливать агрегат с капсулой. Потом мы уже сами держим табуреты, кучу разных мешков с прочим добром и оружием, устанавливаем предметы на положенные места, ждем, когда капсула материализуется.
Терек опять, чуть не плача, прижимается к третьей консоли, а я поднимаю капсулу на две щелчка уже довольно быстро, как самый опытный здесь летчик.
— Скачут от трактира с пару десятков всадников, — сразу же замечает граф, не отрывая подзорную трубу от глаза.
— Ничего, они нас не заметят за деревьями, — смеюсь я. — Агрегат к полету готов, ваше сиятельство!
— Полный вперед! — командует граф, занимая мое место и прихватывая тумблеры высоты.
Я одновременно перевожу так же на пару едва заметных щелчков тумблеры на средней консоли, тут же со скоростью примерно в тридцать километров в час мы начинаем удаляться от места нашей стоянки.
От запахов мяса и свежего хлеба деваться в тесной капсуле некуда, даже у страшно боящегося полета Терека текут слюнки, но я безжалостно запрещаю ему жрать на борту.
— Как первый пилот и с разрешения Капитана данного воздушного судна! — киваю я на графа. — Еще наблюешь нам тут, придется нюхать нашим вельможным носам всякую гадость!
Погоня давно исчезла за спиной, я пока лечу на сотне метров высоты над деревьями на скорости под сотню километров в час и наслаждаюсь самим полетом.
'Да, хоть что-то отличное пришельцы все же принесли на эту планету, — признаю я себе.
Глава 15
Господин Терек все равно не может себя заставить хоть на минуту отлипнуть от третьего пьедестала, трется вокруг него, прямо держится за основу и боится вниз смотреть.
Хотя уже пережил одну посадку и второй взлет, однако по-прежнему выглядит все так же очень жалко.
— Явная воздухобоязнь или боязнь высоты! Забыл уже, как такие дела у нас на Земле называются! — провозглашает про него граф, насмотревшись через подзорную трубу по все стороны. — Вообще русский забываю, норр!
— Понимаю вас, ваше сиятельство! Когда поговорить не с кем и столько пришлось пережить в новом мире! Здесь то жизнь гораздо более опасная и беспредельная, постоянно или ты, или тебя!
Летим на высоте под сотню и с такой же скоростью, под нами пролетают в основном леса и нечастые поля, небольшие деревни и сельские дорожки мелькают время от времени, только трактиров при дорогах больше вообще не видно.
Да и сами дороги уже не нормальные проселочные, а просто какие-то тропинки, видно, что повозки ездят туда-сюда редко, народ выживает натуральным хозяйством и, дай бог, раз в год на ярмарку ездит.
— Наверно, самый последний трактир оказался с этой стороны Гальда, повезло нам мимо него не пролететь, — замечает граф. — Набрали еды и сами отлично позавтракали. Да и оружием все же обзавелись, как вы не уговаривали нас с одними кинжалами лететь!
— Хорошо вышло. Но я, граф, на что-то такое и рассчитывал примерно. Что мы вызовем недружелюбный интерес, пара-тройка дворян и даже без своей дружины, а тогда придется немного показать свои способности. Так оно все и получилось, очень уж здесь бароны и дружинники на грабеж проезжающих настроены.
— Наверно, это уже сами нагорья Вольных Баронств, а не королевство, вокруг только голодные горные бароны, потому что интерес стражи к нам в трактире оказался какой-то чрезмерный. Прямо, как будто собрались нас ограбить, только своего главного ждали, чтобы он отмашку дал. И хозяин как-то сразу пацаненка с известием послал, как будто конкретно такое разбойничье место здесь, только сами разбойники — это местный барон с его дружиной, — улыбаюсь я.
— Населения здесь не так много, глухие совсем места! Могли и пограбить двух таких одиноких дворян, — признает граф. — То есть, попробовать могли.
— Нам такие и нужны на самом деле, чтобы глухие, — отзываюсь я. — Как, видит народ внизу нашу капсулу? Что показало долгое наблюдение за землей, ваше сиятельство?
— Трудно сказать, особо руками не показывают, хотя некоторые явно что-то на небе замечают удивительное, — отвечает граф. — Смотрят долго вдаль, но сильно не жестикулируют, кажется, совсем не уверены в том, что видят. Думают, наверно, что показалось.
— Не полететь ли нам еще быстрее, норр? Какой смысл время терять? — ожидаемо предлагает он.
— Ваше сиятельство, я уже прикинул закономерность расхода энергии от скорости капсулы, примерно, конечно, прикинул, — предупреждаю его я.
— И что высчитали? Есть такая закономерность все же? — живо интересуется граф.
— Выглядит все примерно вот так. Раз тут в основном тройное повышение с переключение тумблеров вперед, то можно прикинуть расклады в таком же ключе.
Разговор мы опять ведем на русском языке, чтобы полнее и яснее можно было все мысли донести друг до друга:
— Высоты меняются с десяти до тридцати метров и потом до девяносто, следующая высота уже около двухсот семидесяти метров окажется. Но нам так высоко забираться ни к чему особо, на подъем энергия сильно тратится тоже. Да еще господин Терек как бы совсем с ума не сошел, когда земля останется далеко внизу.
Граф бросает взгляд на своего верного рыцаря и тяжело вздыхает.
— По скорости выходит примерно так же. Десять — тридцать — девяносто — двести пятьдесят или двести семьдесят километров в час, если мы летим на максималке, то энергоячейка закончится за половину часа, то есть мы пролетим с такой скоростью всего сто двадцать-сто тридцать километров. Если на девяносто километрах лететь, то ее хватит почти на две часа, по расстоянию выйдет около сто шестидесяти — сто восьмидесяти километров. С тридцатью километрами в час я не стал разбираться, нам такое копошение только перед посадкой требуется на самом деле.
— Между сто двадцатью и сто шестидесяти километрами — солидная очень разница выходит! Это же целый день пути и то, не всякий раз эти сорок километров проедешь. Бывает, если дорога плохая, то всего тридцать остается за спиной, а если ливень льет, то и двадцать проехать за счастье, — отвечает мне граф, который тут гораздо больше моего живет и уже в разные ситуации с передвижением попадал.
Я же только летом, поздней весной или осенью немного катался, еще зимой несколько раз из Баронств до Петриума добирался с караваном. Но там дорога хорошая есть, это не по здешним тропкам с никогда не проходящими ухабами тащиться, разница на самом деле огромная выходит.
С полетом на тридцати километрами скорости я считать не стал, прикинул только, что можно под двести километров пролететь, но оно нам не нужно, конечно.
— Это же семь часов получится — да наш Терек с ума сойдет за это время! — делает понятный вывод граф. — Зачем нам сумасшедший попутчик?
— Так, ваше сиятельство, вон неплохой холм виднеется, в энергоячейке не больше десяти процентов энергии осталось, пора садится. Покормим Терека, сами отдохнем. Температура внутри нашей капсулы быстро повышается под влиянием лучей Ариала. Явно она на троих тяжелых и много выделяющих тепла, как говорится — теплокровных мужиков не рассчитана. Это сама Тварь может тут легко летать одна, да еще температура ее тела как бы не к нулю стремится, — говорю я.
Сейчас, когда светило хорошо поднялось по горизонту, его лучи реально прогревают малую по объему емкость капсулы. Теперь в ней температура стремительно растет, не смотря на кое-какую имеющуюся вентиляцию, а к моменту посадки на поляну в лесу уже точно перевалила за тридцать градусов.
Так что мы все полностью мокрые дождались исчезновения конструкций капсулы, с невероятным облегчением задышали свежим прохладным воздухом.
— Чтобы лететь дальше, придется холодильник включать! — делает закономерный вывод граф.
— Включим, только не замерзнуть бы нам самим тогда? — выражаю свое опасение уже я. — Впрочем, прямо сейчас проверять нет смысла, чтобы охлаждать поляну под деревьями. Местные условия весьма от маленькой капсулки отличаются, там объем воздуха внутри крошечный. Хорошо еще, что Твари тоже кислород требуется для дыхания, есть какая-то тяга внутри капсулы, а то бы перелетали только совсем небольшими по расстоянию кусками. Это уже во время полета придется проверять, — я пока надеваю свои толстые кожаные перчатки и вытаскиваю из коробки с капсулой отработавшую энергоячейку.