Но еще мне потребуется правильные люди из священников, чтобы сделать из них своих Слуг уже сегодня вечером.
Чтобы создать свою структуру вокруг себя, которые на своих плечах потащат все службы и всякие утренние молитвы вместо меня. Раньше мой предшественник из Храма не вылезал, все сам службы тащил и с просителями общался — так Твари хотелось.
Только новому Всеединому Богу пока не до такой бытовухи, когда враги кругом замышляют совсем недоброе!
Уже после ужина, оказавшегося весьма хорошим по качеству и очень умело приготовленным, что отметили мы с графом, я приказал сотнику расставить гвардейцев в Храме так, чтобы они плотно держали центр и еще обычных посетителей отодвинули подальше.
— Еще освободите большое пространство по центру Храма, куда я начну отправлять проверенных! — вот сейчас стоящего рядом верховного служителя здорово проняло, видно, что грехов за собой он знает немало.
Вскоре трое писарей из служителей занимают места вокруг меня за тут же принесенными столами, а я начинаю в темпе сортировать местных работников, служителей, священников и прислугу.
Делаю это, сидя в специальном кресле Всеединого Бога, чтобы казаться выше остальных, хотя я и так почти никому не уступаю здесь в росте.
Впрочем, гвардейцев тоже по росту набирают, как мне кажется, явно выше и солиднее остальных горожан выглядят.
Служители из общей толпы по очереди выходят ко мне, произносят свои имена, представляясь Высокому Господину Неба, я какое-то время пристально вглядываюсь в них, изучаю сознание каждого по отдельности.
Тех из них, у кого видны большие проблемы с законами, нравственными или людскими, с сильно не соответствующим для священника поведением — отправляю постоять в левую сторону.
Где за ними тщательно присматривают уже проинструктированные мной через своего сотника гвардейцы.
А писари записываю в свою бумагу их имена и то, что они отправлены в отдельную группу постоять.
Явное большинство, примерно три четверти, идет в центр, эти служители — обычные люди, могут быть и хорошими, и плохими каждый в свое время.
Вправо отправляю особо верующих и хороших людей, таких набралось примерно в три раза меньше, человек пятнадцать против сорока совсем негативных товарищей.
Они будут дальше толкать в народ веру во Всеединого Бога, служить высшими церковными служителями, но Слугами из них не станет почти никто, потому что не для светлых и идейных людей явно такие должности предназначены.
Таких я тоже отбираю, сметливых и решительных, они идут так же вправо, но имена их записаны на отдельном листе бумаги.
Слугами будут мной выбраны более деловые и менее принципиальные товарищи из духовной среды, им придется выполнять мои приказы, а они не все точно окажутся такими уж и праведными.
За четыре часа, уже к глубокой ночи, я перетряхнул местное управление, причем, как и ожидал в душе, почти все верховные посты и должности при Храме приватизировали весьма скользкие и заметно проходимистые товарищи.
«А чего здесь можно другого ожидать? Слуги — самые обычные люди, почти не подчиняющие по своей деятельности тому же идейному Всеединому Богу. Потому что тоже получали приказы напрямую от Твари и еще за самим Богом постоянно присматривали», — так я примерно понимаю ситуацию, сложившуюся в Храме.
«Вот они и подтянули лично себе нужных, но проходимистых людей, которые за высокое покровительство снимали многие проблемы с плеч самих Слуг, ну и пользовались этим преимуществом в свою личную пользу», — это мне тоже хорошо понятно.
Зрители, стоящие за ограждением из гвардейцев, знают кое-кого из тех же служителей, которых я отправляю в левую часть, с самой плохой стороны, но пока не понимают, к чему приведут все мои действия по такому разделению.
В итоге у меня отобран десяток служителей, по которым сразу видно, что высокий исполнительский потенциал у них имеется для нормальной службы при мне. Не все они чистые и светлые люди, как те, кто оказался в правой части, но эффективно и жестко работать явно смогут.
— Писари, списки составлены? — обращаюсь я к молодым грамотным служителям.
Слышу, что составлены, после чего поднимаюсь снова на здешнюю трибуну и долго смотрю на ждущих своей участи служителей, на волнующуюся толпу, набившуюся в Храм очень плотно.
Жду, пока не наступит абсолютная тишина, теперь только так.
«Придется гвардейцев тут постоянно держать и приучить их сурово выдавать по головам всем болтающим или громко молящимся. Замучаешься всех перекрикивать. Правда, вести постоянные службы я даже не собираюсь, для этого специально обученные люди тут есть. Мое дело — высокая стратегия пути, по которому теперь станет двигаться Империя», — напоминаю я себе.
— Вы спросите, добрые люди Кташа, зачем я разделили своих служителей на три неравные группы? — начинаю я новую речь уверенным и внушающим почтение голосом.
— Потому что данной мне Небесным Отцом силой увидел в них свет и тень. В ком-то этой тени много, в ком-то поменьше, а в ком-то совсем нет. Поэтому я и разделил лично служителей Храма, чтобы сразу очистить мое жилище от лишних здесь людей. Вот они! — и я указываю на левую группу. — Именно для этого я отобрал их отдельно и окружил надежной охраной!
Те, кто стоит там, в левой группе, сразу шарахнулись друг от друга, как прокаженные, но гвардейцы пятками и древками копий сурово снова согнали их в тесную кучу.
Раз сам Всеединый Бог сказал, что это враги — значит, настоящие враги и церемониться с ними больше нечего!
— Да, теперь эти служители любых рангов будут изгнаны отсюда! Но, нужно сразу сказать вам, добрые жители Кташа и его гости, что прямых пособников Темного Демона среди них я не увидел, не настолько они еще пали! Только жадность, похоть и другие отвратительные поступки есть у каждого из них за душой! И за ними обязательно придут прислужники Темного Демона Зла! А то и он сам явится к ним! Поэтому им не место в святом Храме и всей Империи!
Власть свою верховную нужно использовать по полной возможности, чтобы у всех голова кругом шла!
Я перевожу дыхание, любуясь произведенным эффектом.
Гвардейцы взяли копья и мечи на изготовку, как только услышали, каких опасных людей охраняют сейчас.
Сами отделенные служители и прислуга испуганно молчат, понимая, что только негустая цепь гвардейцев и моя воля отделяет их от того, чтобы тут же на месте быть растерзанными толпой.
— Они — то самое слабое звено среди людей, через которое демоны проникают в наш мир, когда переполняется чаша терпения! Тем более, что имели доступ в Храм, такое святотатство вообще простить нельзя! — поднимаю я уровень народного гнева. — За всеми из них есть настоящие преступления, которые они совершили, прикрываясь именем Всеединого Бога!
И тут же один простой мужик из толпы зрителей истошно кричит, что все так и есть:
— Этот жирный боров, — показывает на служителя, — приставал к моей маленькой дочери! И развратил ее!
Прямо рвется к тому, но гвардейцы его, конечно, не пускают, а упитанный священник в ужасе пытается забиться подальше среди своих, но те его отталкивают обратно. Никто не хочет стоять рядом с педофилом и отвечать за него в такое опасное время, когда слепой народный гнев обрушивается на виновных и даже безвинных.
Обстановка в Храме начинает быстро накаляться, много есть желающих разобраться путем самосуда и с этим жирным, и с некоторыми другими, мной уже отделенными от остальных служителей.
Придется мне дальше объяснить судьбу всех теперь задержанных самому лично:
— Все они будут наказаны! — показываю я пальцем на ту группу. — Но, только после серьезного допроса лично мной и предварительного заключения!
— На кол! На кол его! — не слыша меня, продолжают надрываться некоторые жители Кташа, не собираясь успокаиваться и пытаясь прорвать цепочку гвардейцев.
Понятное дело, им только дай кого-нибудь подвергнуть жестокой казни, времена здесь такие еще простые.
Впали в религиозный экстаз или этот случай подтолкнул зрителей к активным действиям — да кто его знает?
— Сотник, навести порядок в Храме! — командую я громко.
Но сотне гвардейцев никак не утихомирить сотни буянов, если они только не станут их бить наповал.
Да уж, массовый психоз увидевших жертву посетителей Храма перебивает даже мое, невероятной силы, ВНУШЕНИЕ!
Что же, буду знать об этой возможности, а пока использую ее для повышения своего авторитета.
Прежний Всеединый Бог так точно не мог бы по своей слабости в ментальных умениях, а мне положено показать суровую силу!
Поэтому я просто со своей трибуны показываю пальцем на первого бунтовщика и щелкаю кистью руки у всех остальных зрителей на глазах.
Мужика тут же вырубает из сознания, я перевожу палец на второго, потом третьего и четвертого. Понадобилось раз двадцать приложиться по самым горячим головам, пропихивающимся поближе к гвардейцам, чтобы волна особо сильного возмущения пошла на убыль.
— Могу один раз понять и простить сопротивление моим словам! Следующие бунтари отправятся туда же, куда теперь будут доставлены проштрафившиеся перед Всеединым Богом служители! — провозглашаю я, сурово глядя, как остальные жители столицы приводят в сознание пострадавших от моих ударов бунтовщиков.
— А куда их отправят? — тут же раздаются голоса со всех сторон. — Хорошо бы на кол посадить прямо здесь!
— Завтра я отменю казнь на коле во всей Империи! Всеединый Бог казнит своих врагов с особой милостью, без пролития крови! — снова напоминаю я всем, что один стану решать судьбы виноватых перед людьми, страной и своим богом.
— Сотник, очистить Храм! К этим — двойной караул и послать за еще парой сотен для сопровождения! — звучит мой приказ.
Глава 26
«Явно народ на улице еще раз попробует отбить служителей, чтобы размазать бедолаг по асфальту, есть к ним у некоторых жителей очень большие счеты за прежнее наглое беззаконие, — хорошо понимаю я. — Вдоволь они своей неприкасаемостью и по