Военные наводнили этажи почти сразу же после карантина, когда пошли изменения во властной верхушке, и им-то было палец в рот не клади. Познакомившись волей случая с ними поближе, Кир навсегда утратил желание ещё раз попасть в руки к этим ребятам и обходил их стороной в любое время суток. По счастью, военные у них на этаже пробыли недолго, не больше месяца. Где-то в цехах случилось ЧП (отец что-то говорил, но Кир в подробности не вдавался), и военных перевели вниз, на производственные уровни. Поговаривали, правда, что после их ухода вооружили охрану, выдали оружие в дополнение к шокерам, но Кир в эту болтовню слабо верил. Так этим вечно сонным идиотам и доверят огнестрел — держи карман шире.
Кир вздохнул и огляделся, пытаясь понять, куда его занесло. Справа тусклые дежурные фонари освещали детскую площадку, темнели кустики пластиковой зелени, да белели скамейки — светло-серые при дневном освещении сейчас они казались неестественно белыми и почему-то пугающими. Дальше шли какие-то магазинчики, свет там давно был погашен, а жалюзи опущены, а сразу за ними сверкала огнями контора коменданта этажа.
— Тьфу, чёрт, — негромко выругался Кир и поспешил убраться отсюда.
Он вернулся в жилые отсеки, опять наткнулся на парочку, кажется, они уже прощались — стояли возле каких-то дверей, и парень всё никак не мог отпустить руку девчонки.
Кирилл посмотрел на них, и мысль о том, какой же он дурак, снова со страшной силой забилась в голове. Он прислонился к стене и достал из кармана фотокарточку Ники. Она не улыбалась, смотрела на него серьёзно и слегка сердито, серые глаза прожигали Кира насквозь. В неясном свете, которые пробивался сквозь неплотно закрытые жалюзи окна в квартире напротив, бледное лицо Ники казалось ещё бледнее и оттого ещё строже.
— Да знаю я, что дурак, — сказал Кир Нике, которая глядела на него с фотографии. — Дурак, идиот и болван!
— Дурак, — подтвердила ему Ника. — И болван, конечно.
«Во я совсем сбрендил, — подумал Кир. — С фотографией уже разговариваю».
Кирилл опять бросил косой взгляд на влюблённых (они всё ещё никак не могли отлипнуть друг от друга), и его охватило звенящее чувство зависти. Чёрт возьми, как же он завидовал — и этой незнакомой парочке, и Марку с Верой, и Сашке Полякову, которого он оставил с Катей двумя этажами выше каких-то пятнадцать минут назад. Кате с Сашкой он завидовал почему-то особенно отчаянно. Как-то у них всё вышло на удивление просто. Сашка, конечно, трусил до дрожи в коленках, а когда Кир забарабанил кулаком в дверь Катиной квартирки, даже посерел лицом и с силой вцепился Киру в другую руку.
Катя долго не открывала. Она жила одна и, наверно, просто заснула — во всяком случае, когда они наконец-то увидели её на пороге, Катино лицо было сонным и немного заплаканным.
— Саша, — растерянно сказала она. — А я забрала твои ключи.
Кирилла Катя как будто не видела. Её широко открытые голубые глаза смотрели только на Сашку. Она разглядывала его так, словно это был не Сашка Поляков, вчерашний трус и карьерист, а какой-то необыкновенный человек, по счастливой случайности возникший в её жизни, такой обычной и ничем непримечательной. Разумеется, Катя была лучше Сашки, чище и выше — и Кир, и сам Сашка прекрасно отдавали себе в этом отчёт, — но как все светлые и добрые люди она совершенно не понимала этого, ошибочно принимая свою доброту и великодушие за что-то совсем незначащее и неважное.
Кир почувствовал себя лишним, и, хотя Катя наконец-то его заметила и даже что-то ему сказала, он все равно поспешил смотаться. Он уже знал, чем там всё закончится, и явно не горел желанием присутствовать при их объяснении. Зачем?
Кирилл ещё раз посмотрел на Никину фотографию, на тонкое лицо, на сердито сдвинутую ниточку бровей, вздохнул и аккуратно убрал карточку в карман. Нужно было идти домой. Всё также медленно переставляя ноги, Кир двинулся в сторону своего жилого отсека, отсюда было идти совсем недалеко, метров двести.
Он уже подходил к родительской квартире, как его кто-то окликнул. Кир обернулся. Из тени на него выступил человек, в бледном свете качнулось вытянутое серое лицо, светлый ёршик волос, оттопыренные уши. Кир узнал Лёху Веселова.
«Этому-то что здесь надо?» — вяло удивился Кирилл и поморщился. С бывшим приятелем общение уже давно сошло на нет. С тех пор, как Веселов стал отираться в компании Татарина, Кир испытывал к нему что-то вроде брезгливости, как, впрочем, и ко всей этой шайке-братии, несмотря на то, что не так давно сам мало чем от них отличался. А, может быть, именно как раз поэтому — он слишком хорошо знал всё это изнутри — тупые разговоры, грязные, пошлые приколы, шуточки ниже пояса. Теперь он с трудом понимал, как такое ему могло нравится. Но ведь нравилось же? Или нет?
Лёха приблизился. Его лицо, на котором обычно отражались туповатая скука и равнодушие, сейчас было перекошено. Словно он только что увидел что-то страшное, выползшее из ночных кошмаров.
— Чего тебе? — не слишком вежливо поприветствовал бывшего друга Кир, останавливаясь и настороженно глядя ему в лицо.
— Это, Шорох… тут того… побазарить бы, — тихо проговорил Веселов, озираясь по сторонам.
— Нашёл время, — Кир виртуозно сплюнул в сторону, машинально отметив про себя, что в его новой компании, при Марке, братьях Фоменко или Вере он бы себе такое не позволил. Как, однако, живучи, старые привычки.
— Я тебя уже полчаса тут жду, твои сказали, что ты скоро будешь, — Лёха словно оправдывался.
Говорить с ним Киру не хотелось. Что там у него может быть? Не поделил что-то с кем-то из Татаринских шестёрок? Только этих идиотских разборок из прошлой жизни ему не хватало. Кир снова сжал в кармане тонкий пластик с фотографией Ники. Оказаться бы сейчас одному, в тесной комнатушке, и снова посмотреть в её серьёзные глаза. Пусть неживые, отпечатанные на пластике, но такие родные. Принёс же чёрт этого придурка.
— Ну, давай, говори, — обречённо вздохнул Кир. — Только быстро. Вот-вот комендантский час начнётся…
— Ещё двадцать минут, — ответил Лёха, снова оглянулся по сторонам и вдруг добавил. — Пожалуйста…
Кир аж дёрнулся. Надо же, оказывается в лексиконе Лёхи есть и такие слова.
— Ну!
Лёха приблизил своё лицо так, что Кирилла обдало запахом перегара и кислого пота, и проговорил почти шёпотом.
— Я по ходу того… попал… в заднице я, Шорох.
— Деньги что ли нужны? — Кир задумался, сколько у него с собой. Вряд ли эта скромная сумма способна чем-то помочь Лёхе.
— Нет… — Веселов замотал головой.
— Послушай, Лёх. Я больше во всём вашем дерьме колупаться не хочу. На хрен не надо.
— Ага, ну, конечно, — неожиданно зло сказал Веселов. — Ты теперь у нас чистенький. Всё по верхним ярусам шаришься, друзей там заимел, тёлку…
— Заткнись! — Кир почувствовал непреодолимое желание вмазать бывшем дружку, с размаха, так, чтоб под костяшками пальцев захрустело.
— Прости, — Лёха резко сдал назад, видимо, прочитав это желание в глазах Кира. — Прости… — повторил он почти плаксиво. — Мне… это… просто больше не к кому…
— Ну, валяй, говори, — Кир справился с собой и даже ощутил что-то вроде любопытства. Во что, интересно, вляпался Лёха, если даже извиняться начал.
— Я тут кое-что слышал… Я не хотел… Я случайно там оказался, я от Ирки Пономаревой шёл… а там они. Я думал подойти, а потом… там такое…
Лёха говорил торопливо, проглатывая куски фраз, перескакивая с одного на другое, изредка бросая пугливые взгляды в темноту коридора, словно опасаясь, что оттуда появится кто-то по его, Лёхину, душу. Кир слушал сначала без интереса, ему было плевать на делишки своих прежних приятелей, но по мере того, как до него доходила суть сбивчивого Лёхиного рассказа, его лицо вытягивалось.
Ирка Пономарёва, местная шалава, жила на отшибе. Она славилась безотказностью и неразборчивостью и за чисто символическую плату или даже не за плату, а за бутылку самогонки или там за дешевую безделушку принимала почти каждого. Сам Кир никогда её услугами не пользовался, брезговал, представляя сколько мужиков прошло через гостеприимную Иркину квартирку, но знать о ней — знал. На их этаже все знали. И многие пользовались Иркиной добротой. Лёха, к примеру, захаживал.
Вот и сегодня Лёха, разжившись некоторой суммой денег — он с подачи Костыля теперь приторговывал самогоном по мелочи — решил расслабиться в объятиях безотказной Ирки. Что, собственно, и сделал, с Иркой почти никогда проблем не возникало. Управился Лёха быстро, а когда довольный, неторопливо возвращался к себе по тёмным пустым коридорам, то неожиданно стал свидетелем одного разговора.
— Ирка же, сам знаешь, у чёрта на рогах живёт, вечером там не ходит никто почти. Ну, я иду себе… Там, ну, где заброшенные квартиры. Я, когда услышал, что кто-то базарит, подумал, что пацаны балуются, даже пугануть хотел, чисто по приколу. Там дверь приоткрыта была, я подкрался, заглянул… Кир, я вообще не хотел слушать эти терки, ну их — целее будешь. А когда понял, о чём они…
— И кто там был? — спросил Кир, впрочем, без особого интереса, просто потому что устал слушать путаную речь Веселова.
— Татарин с Костылём!
Кир скривился. Ну, понятно, Лёха случайно услышал какие-то тайны их подпольной торговли и теперь боится, что его заметили. Тайны бизнеса Костыля Кира не интересовали.
Лёха, уловив, что Кир не впечатлён полученной информацией, ещё больше приблизил к Киру своё лицо, чуть ли не задев его носом, и быстро заговорил…
— Они там такое говорили… Я сначала уйти хотел, когда понял кто там. Ей-богу, Кир, оно мне надо? Но потом… — Лёха дёрнулся и замолчал, глядя на бывшего приятеля с неподдельным ужасом.
— Да что потом? — нетерпеливо поторопил его Кир. — Что ты всё кругами ходишь? Говори уже! Или проваливай!
— Они… в общем, я так понял, им бабла кто-то отсыпал немеряно, шишка какая-то сверху, я не расслышал, кто. За это, того самое… Короче, Шорох, они пошли мочить…
Лёха снова завис и бросил испуганный взгляд куда-то за спину Киру. Кир обернулся — там никого не было.