Неизвестно, сколько бы ещё они так мялись, если б им на помощь не пришёл Петренко.
— Главврача арестовали!
Стёпка, который, кажется, только сейчас заметил Никиного телохранителя, ошарашенно уставился на парня.
— Как это арестовали? За что?
— Да мы не знаем, — Ника наконец нашла в себе силы посмотреть на Стёпку. — Никто не знает. Говорят, час назад пришли военные и увели. Мы сами только что про это услышали. А про него, — она кивнула в сторону Петренко. — Уже спрашивали. Сказали, что из приёмной его искали, так что, сам понимаешь…
Стёпка негромко выругался и взъерошил волосы.
— Думаешь, они напали на твой след?
— Похоже на то. Наверно, нас кто-то сдал. В общем, Стёпа, ты можешь связаться с отцом?
— С отцом? Да, конечно. Я попробую. Погодите…
Стёпа нырнул обратно в комнату. Оттуда послышались голоса — он что-то втолковывал Гуле. Ника опять прислонилась к стене, сердце стучало, но уже не так бешено, как несколько минут назад.
Позавчера они со Стёпкой решили, что Гуле он ничего говорить не будет. Ни про Нику, ни про подполье, которое готовило контрпереворот, ни про то, что Стёпкин отец в этом замешан. Дело было не в доверии, вернее, не в его отсутствии, дело было в другом. Просто тогда пришлось бы многое рассказать, и про то, кто такая Ника в том числе, и по сути втянуть эту девушку в опасные игры, в которые они сами волей случая были вовлечены. Нет уж, это было совершенно ни к чему. Пусть лучше думает, что Ника — просто одноклассница. Так всем спокойнее.
Стёпкин голос за дверью становился всё громче. «Интересно, — подумала Ника. — Что он ей сейчас там задвигает?» Подумала и усмехнулась про себя. Ситуация со стороны — просто анекдотическая. Наверняка Стёпкина Гуля решила, что Ника — чокнутая дурочка, дурнушка, втайне влюблённая в красавца Васнецова и преследующая его. Господи. Рассказать кому — не поверят. Хотя сейчас всё шиворот навыворот, да и вообще, что там думает эта Гуля — плевать. Сейчас точно не до неё.
Стёпа выглянул и кивком головы пригласил их войти.
Его подружка, судя по всему, находилась в ванной, оттуда раздавался приглушённый звук воды. Постель была наспех прибрана, из-под наброшенного сверху покрывала торчал уголок подушки — смятая белая наволочка, которая помимо воли притягивала взгляд. Ника торопливо присела на соседнюю кровать, стараясь не смотреть на этот дразнящий белый уголок, и Стёпка, с лица которого уже начал сходить румянец, снова вспыхнул, отвернулся и открыл дверцу шкафа. В её комнате тоже стоял такой же шкаф, почти пустой, если не считать запасного комплекта одежды, который ей выдали на складе, и который она так и не распечатала, и казенного белья, грубого и синтетического — всё это Ника небрежно засунула на одну из полок, не сильно заботясь об эстетике.
У аккуратиста Васнецова всё было разложено по местам. Даже здесь, в убогой комнатушке больничного общежития, Стёпка оставался верен себе — все его рубашки были тщательно отглажены и развешаны на плечиках.
— Мы сейчас сходим в больницу, — Стёпка вынул из шкафа одну из рубашек. — Там у Гули как раз сегодня подружка дежурит на посту в нашем отделении. Она даст позвонить. А вы лучше останьтесь тут, запритесь на всякий случай. Правда, отец ещё позавчера меня предупредил, чтобы я при разговоре по телефону, с ним или с Верой, был осторожней. Потому что сейчас многие телефоны прослушиваются. Про тебя он вообще запретил упоминать, я даже Вере… ну, не звонил в тот день, когда ты здесь появилась. Отец сам к ней сходил и сказал, что с тобой всё в порядке.
— Так значит, и сейчас лучше не звонить или как?
— Сейчас я позвоню, сообщу как-нибудь осторожно, не называя тебя. Я думаю, он поймёт. Главное, чтоб он на месте был…
Ника старалась не думать, что будет, если они не найдут Олега Станиславовича. Что им тогда делать? Долго отсиживаться в Стёпкиной комнате не получится, а бежать — куда ей бежать?
— Но, если, — Стёпка посмотрел на Нику. — Если его не будет у себя, тогда что?
Он озвучил её же мысли, наверняка, думал в том же направлении, что и она.
— Не знаю, — Ника перевела взгляд на Петренко, который стоял у двери и хлопал глазами. — Петренко, может, ты знаешь что-то ещё? Ну, где твой майор может быть? Или полковник Долинин? Ну, хоть что-то.
— Знаю, — внезапно выдал Петренко. — Тайная база есть.
Ника подавила желание запустить чем-нибудь в его тупую физиономию. Ну что за бестолковый идиот.
— Что же ты молчал, Петренко?
— Так я это, Ни…
Он наткнулся на бешеный взгляд Ники и тут же замолчал. Ника выразительно показала глазами на дверь в ванную, шум воды стих, вероятно, Гуля уже закончила водные процедуры. Ещё не хватало, чтобы она услышала её настоящее имя.
— Ну, Петренко…
— Так я это… — Петренко понизил голос. — Я и говорю, тайная база есть, я сам сначала там был, с Каймановым и Ткачуком, ну, после того как побег вам устроили. Нам же скрываться надо было, вот нас майор Бублик туда и отправил. Я там ночевал даже, пока меня к вам не приставили. А Ткачук с Каймановым, наверно, и сейчас на базе той. И полковник Долинин тоже.
— Вот почему сразу было не сказать? — Ника подавила очередное ругательство. Это ж какое терпение надо иметь, чтобы общаться с таким идиотом.
— Так вы не спрашивали, Ни… то есть, Павловна, про тайную базу. И потом полковник Долинин сказал, чтоб никому не говорить. База же тайная.
— О, господи, Петренко… — простонала Ника и повернулась к Стёпке. — В общем, если что, тогда мы с Петренко отправимся на эту тайную базу.
— Не, нельзя вам туда, Ни… Никак нельзя!
— Это почему это? — удивилась Ника. — Тебе можно, а мне нельзя? Или там с пропуском проблемы?
— Да не. С пропуском как раз проблем нет. У нас же на южных КПП все свои, а я кодовое слово знаю, пароль, в смысле.
— Галушка или пампушка? — не удержалась Ника и фыркнула.
— Галушка или пампушка — это для больничной охраны, — Петренко на Никино фырканье никак не среагировал. — А те, которые по этажам, тех или предупреждают заранее, кого надо пропускать и не отмечать, или, если что-то срочное, то надо пароль сказать.
— И какой пароль?
Ника уже приготовилась услышать очередной бред, потому что пароли, видимо, придумывал самолично майор Бублик, а тот был мастер на всякие идиотские словечки, но действительность превзошла все ожидания.
— Пердимонокля, — важно сообщил Петренко.
Стёпа закашлялся. Он весь разговор с удивлением смотрел на Петренко. Это Ника уже стала немного привыкать к своему телохранителю, а Стёпа явно оказался не готов к такому колориту.
— Да уж, откуда вы только словечки такие выискиваете, — пробормотала Ника.
— Майор Бублик говорит, что пароли должны быть такие редкие, чтоб никто случайно не брякнул. Ну и чтоб никто не догадался, что это значит, — с готовностью пояснил Петренко.
— М-да, с точки зрения редкости, действительно фиг кто догадается. Тут твоему майору равных нет. В общем, значит так, — Ника хлопнула ладонями себя по коленям. — Пароль мы знаем, если что, рванём в тайное место, найдём…
— Нельзя вам туда, — снова упёрся Петренко.
— Да почему нельзя-то? Толком объяснить можешь?
— Это место такое… оно нехорошее. Не для приличных девушек совсем, — нехотя ответил Петренко и покраснел как рак. — Мне майор Бублик сказал, что полковник Долинин только по крайней нужде это место выбрал, потому что там это… — Петренко поморщился, явно припоминая очередной лингвистический шедевр своего любимого майора. — Садома и Камора. Вот.
— Содом и Гоморра, — машинально поправил Стёпа. Он слушал речи Петренко даже с некоторым восхищением. Ника подумала, что интеллигентный и правильный Васнецов, который крепких слов всегда избегал, морщился, когда их употребляли другие, и всегда следил за чистотой языка, сейчас должен находиться в шоке от оборотов Петренко, явно почерпнутых им из лексикона своего командира.
— Ага, я и говорю — Садома и Камора. В общем, вертеп и разврат там. Вам никак туда нельзя, не место там таким девушкам, как вы.
— Да куда нельзя? Где это место? Ну, Петренко! — перебила его Ника, вложив в свой голос максимум жёсткости.
Она уже поняла, что её телохранитель реагирует на командные интонации, видимо, срабатывают вбитые в армии рефлексы. Получилось и на этот раз, и Петренко, который только что упирался, тут же сдал местонахождение тайной базы.
— Так притон на восемьдесят первом.
— Какой притон? Вы о чём?
В проёме двери, ведущей в ванную, стояла Гуля и с ужасом взирала на Петренко и на Нику. Чёрт, они совсем забыли про неё, интересно, сколько она вот так стояла и что именно успела услышать. Первым из ступора вышел Васнецов.
— Гуля, я сейчас тебе всё объясню. Ты собралась? Пойдём, позвоним тогда, я по дороге расскажу…
Ника отвернулась, стараясь не смотреть на них. Только заметила краем глаза брошенный в её сторону неприязненный взгляд Гули.
Стёпка отсутствовал не меньше получаса, и с каждой минутой сердце Ники всё больше и больше сжималось от страха. Петренко крутил свою осточертевшую шарманку про разврат и прочие непотребства, но Ника его почти не слушала. Сначала она ходила по комнате, пытаясь сосредоточиться и справиться с подступавшей к горлу паникой, потом присела на краешек кровати. Мысли прыгали в разные стороны. Опасения, что сюда вот-вот придут, сменялись недавно увиденной картиной и комком к горлу подступала досада и что-то похожее на детскую обиду. Ника краснела, гнала от себя эти неприятные чувства, переводила взгляд на стоявший на прикроватной тумбочке будильник, и тревога, которую она всеми силами старалась запихнуть куда-нибудь подальше, снова прорывалась наружу, мёртвой хваткой вцепляясь в сознание.
Стёпка появился один, без Гули.
По его расстроенному виду всё было и так понятно — можно было даже ни о чём не спрашивать. Как они и боялись, Олега Станиславовича на месте не оказалось, он был на каком-то совещании у Верховного, которое только-только началось. Передавать что-либо через секретаршу Стёпа не решился.