А пока надо срочно заставить доблестных гвардейцев Финляндского полка вспомнить строевые приёмы, погонять на плацу. Чёрт! Плац то и не довели до ума. Так, обозначили площадку для экзерциций и переключились на плотницкие работы. Жить негде было, а потом — затянуло. Ходят бравые некогда лейб-финляндцы с бородой до пупа (немногие, отмечу сразу, немногие, — большинство бриться продолжает, несмотря на разрешение отпускать бороды). Чисто плотницкая артель а не блестящие воины-гвардейцы.
До сей поры то было оправдано, но сейчас, на переговорах нужно произвести впечатление на китайцев, явить им всю мощь и несокрушимость Российской армии. На фрегаты возьму четыре сотни наиболее здоровых орлов. Ничего, вспомнят науку, промаршируют по Шанхаю, так, чтоб пыль столбом!
Через день после прибытия во Владивосток и «обратную переквалификацию» плотников в гвардейцев, на площади перед моей «резиденцией» случился небольшой переполох. О приближении крупного кавалерийского отряда незнакомых наблюдателям казаков, мне доложили заранее. А как же — система постов наблюдения и азбука по типу морзянки, великая вещь.
Судя по всему, прибыли старообрядцы, раз уж сначала к церквушке правоверных христиан направились. А не к великому князю доложиться. Ну да ладно, непринципиально. Где же Библия, подаренная мне «господином учителем», достопочтенным «Степаном Николаевичем». Так, положить её на видное место на столе и закладку непременно.
Влетел адъютант.
— Ваше императорское высочество! Прибыли казаки с Дона, говорят, по вашему разрешению поставят станицу в Су чанах.
— Верно говорят, кто командиром у них? Зови!
В кабинет зашёл высоченный детина лет тридцати с угольно-чёрной бородой «до пупа».
— Желаю здравствовать вашему высочеству. Прибыли для поселения как прото договоренность имеется.
— Имеется, имеется договорённость. Как тебя по батюшке то? Проходи, Ефим Фомич, проходи сотник Кустов, присаживайся. Да держи наливочку, не отнекивайся — ваши же мне и поднесли. Самый что ни на есть правоверный продукт!
— Благодарствую.
— Вон, зажуй и слушай.
Сотник был парень толковый, но необразованный, у казаков своя иерархия, там в чинах офицерских нередко ходили произведённые за отличия в боях вчерашние рядовые казаки. Что ж, оно и к лучшему, — нет дворянских условностей, приобретённых от «благородного» воспитания. Впрочем, держится Ефим Кустов свободно. Почтение, конечно, оказывает царскому сыну, но без угодничества. Перспективный кадр, перспективный. Да и вряд ли бы другого прислали «смотрящим» за старообрядческой общиной.
— Так вот, Ефим Фомич, как я и обещал вашим старцам, — указательный палец Константина ушёл вверх, сотник такоже устремил взор в потолок, — отвёл ревнителям истинной веры лучшие места.
— Благодарствуем, ваше высочество.
— Сам видишь, церковку в городе поставили, а там, где поселитесь, станицу казачью сорганизуйте. Почему именно станицу, — в тех местах есть отменный уголь, на котором ходить будут пароходы и паровозы. Слыхал о железной дороге?
— Которую меж Питером и Москвой ставят? Как не слыхать.
— Чуть погодя и здесь такую учиним. А уголь откуда брать? Вот ты и будешь уголёк добывать и продавать. Если не проворонишь, не передашь право своё каким ушлым евреям или там полякам.
— Как можно, ваше высочество! Ни умом ни прилежанием Господь не обидел. Неужто мы не сдюжим?!
— Сдюжите, карту местности, которую вам под станицу отвёл, возьмёшь у старшины плотницкой артели Маслова, единоверца. Как назвать — сами подумайте.
— Слушаюсь.
— Сколько народу привёл, Ефим Фомич?
— Со мной считая — семьдесят шесть казаков.
— А хозяйки где, в дороге?
— Ага, мы с Омска вперёд ушли, старики, детвора и бабы с обозом поди сейчас к Томску подтянулись, зимовать в Иркутске будут, там с нашими сговорено, а на следующий год ждём уже тут. Стройку надо зачинать, чтоб хозяйки и детишки в дом заходили.
— Правильно мыслишь, сотник. Подумай, подобрать надо с десяток таких казаков, которые ради правого дела, ради веры истинной, — я положил правую руку на старинную Библию, Кустов сглотнул и вскочил, — так вот ради сего смогут и бороды сбрить для виду и головы состричь врагам-нехристям. Я в Америку еду, через океан. Там таких отчаюг на время поселить необходимо. Что делать — на месте скажу Но ты знай — надо огромный золотой прииск под себя подобрать. И силой и обманом придётся действовать, под такую задачу посмотри казаков, чтоб не подвели.
— Не извольте сомневаться, ваше высочество. Лучших выберу и сам поеду!
— А бороду не жалко? Эва какая знатная да густая.
— Для дела же ж.
— Вот именно, для дела, — я встал, взял в руки Библию, — думаешь, мне не хочется в открытую выступить, призвать вернуться к истокам правой веры? А нельзя — мигом объявят сумасшедшим, не посмотрят, что царский сын. Император же и прикажет приставить караул. Так-то вот, Ефим свет Фомич. Первым делом — осторожность!
Сотник ушёл такой воодушевлённый, что стало ясно, проблема личной «Тайной канцелярии» с обязательным «отделом спецопераций» практически решена. Где-то за океаном в солнечной Калифорнии наверняка икнулось товарищу Саттеру. Сам виноват — нечего было в иной реальности Российскую империю на деньги кидать. А пока финляндцы дружно бУхали сапожищами на спешно отстроенном плацу, вспоминая каково оно — парадировать, внушая страх врагам и вселяя восторг в сердца верноподданных императора всероссийского.
«Аврора» и «Диана» к дипломатическому вояжу в Шанхай подготовились практически идеально. К ечно, Невельской, не усидевший в Николаевске-на-Амуре и прибывший на «Шилке» во Владивосток, дабы отвечать на морскую часть посольства, переживал. Так на то он и опытный морской волк, живая легенда — всяк пустячок на судах вверенного ему отряда воспринимает как личное оскорбление. Хотя, пустячок тот никому более и не виден, исключительно зоркому оку Геннадия Ивановича разве что…
В Шанхай пришли 15 сентября, сразу же устроив «разминку» финляндцам. Отдохнувшие от каждодневной изнуряющей работы гвардейцы так весело и яро промаршировали, что «понаехавшие» в город англичане, французы, американцы и голландцы впечатлялись на все двести процентов. Не говоря уже о китаёзах, решивших, что русские начали захват города. А всего то и было — затейник великий князь Константин «сочинил по случаю» великолепную строевую песню про Марусю. Ага, ту самую, из гениальнейшего фильма «Иван Васильевич меняет профессию».
Ещё на тренировках во Владике было ясно — успех обеспечен. Но чтоб такой…
— Теперь понятно, господа, почему я выбрал для переговоров Шанхай? Высадись русская гвардия поближе к Пекину и пройдись маршем там — перепуганные азиаты разбежались бы, и династия Цин рухнула без всякого военного вторжения, исключительно от русской песни!
Мне внимали «белые господа» с европейских эскадр, какой-то штатский французишка, судя по всему дипломат-шпион, выразил восторг при виде таких бравых молодцов как мои финляндцы и поинтересовался, отдав должное отваге великого князя, почему Константин не дождался подкрепления с Балтики, придя в недружественный Китай на двух фрегатах.
Ишь, сволота галантная, осведомлённость демонстрирует. Примерно в эти дни на Сахалин должны подойти пять фрегатов, того же типа что и «Аврора» с «Дианой», плюс два шлюпа и три военных транспорта. Но отвечал лягушатнику предельно дипломатично, мол, весьма рад, что подошла помощь из метрополии. Теперь, с такой-то силой на море и с амурскими батальонами раскатать маньчжурскую сволочь, поработившую мирный и трудолюбивый китайский народ делать нефиг. И если условия России о разграничении и добрососедстве приняты не будут «Марусю» услышат жители Пекина и доброй половины городов Поднебесной империи. Вернее — бывшей Поднебесной империи, потому как оставлять у власти недоговороспособную династию мы не собираемся.
Дальнейшая беседа «европейцев» с великим князем прямо у места стоянки «Авроры» чертовски напоминала пресс-конференцию, хотя ни одного борзописца поблизости не наблюдалось.
Не разочаровал «интервьюеров», рассказал и о том, что назначен государем-императором главой Тихоокеанского наместничества (вот батя то удивится как узнает) и о переброске в два ближайших года до пятидесяти тысяч регулярной армии и такого же количества казаков с западных рубежей России. И о планах дорожного строительства, центром которого станет Владивосток, также поведал. От всех приглашений на званый ужин решительно отказался, заявив о предстоящей «работе с документами». Оборот из ельцинской эпохи удивительно хорошо «попал» и был понят в середине века девятнадцатого.
Невельской и Бровцын, составлявшие немногочисленную «свиту» великого князя, с облегчением препроводили меня в адмиральский салон флагмана.
— Алексей Сергеевич, Геннадий Иванович, почему такие мрачные лица у вас? Всё идёт прекрасно, поверьте!
— Константин, — на правах воспитателя начал Невельской, запросто обращавшийся ко мне по имени, чего Бровцын себе даже помыслить не мог, — ваше поведение вызывающе. Дёргать тигра за усы — смело, но неосторожно!
— О чём вы, дорогой учитель?
— Невероятно легко спровоцировать нападение китайцев, возмущённых дерзостью «северных варваров». Ну как сгонят толпу фанатиков, постараются поджечь корабли. Хорошо «Диана» отведена на полверсты. Но как остановить происки религиозных мракобесов, от которых власть потом открестится?
— Не пойму вас, Геннадий Иванович. Вы с Грибоедовым что ли параллели проводите?
— Ваше императорское высочество, — официально отчеканил Невельской, — я как старший в чине отвечаю за вашу безопасность перед государем и Отечеством!
— И отвечайте, кто вам мешает? Более того, Геннадий Иванович, я на сушу и не ступлю, до подписания договора, так на «Авроре» и отсижусь. Вас это устроит? А толпы фанатиков — сметайте картечью. Без разницы мирные там жители, немирные. Вам ясно?!
— Вы же, Алексей Сергеевич, возвращайтесь на «Диану» и с наступлением сумерек несколько шлюпок отправьте дозором вокруг фрегата. Ступайте, господа и помните — повода для паники нет. Горстка англичан так наподдала маньчжурской династии, что не пойдут они на провокации. Не дай Бог с сыном русского императора что-то случится. Представьте последствия!