Глава 25
Свой двадцатый день Рождения отпраздновал в Константинополе-Тихоокеанском, собрав в «именном» городе всю управленческую «головку» Русской Америки. С Аляски, уведомив заранее, поспешили засвидетельствовать почтение чиновники Российско-Американской Компании, прибывшие в Калифорнию загодя, чтоб и понежиться на жарком солнышке и в обратный путь загрузить караван из четырёх вымпелов. Очень благодарили «северяне» за пришедшую по лету в Новоархангельск «серебряную шхуну», привезшую на сто пятнадцать тысяч рублей разменного серебра в монетах.
А теперь, когда заработал свой «монетный двор» в форте Росс проблема взаиморасчётов, наисерьёзнейшая кстати проблема в здешних краях, ушла в прошлое. Да, касаемо форта Росс, переименовал я его. В Николаевск-Американский. Чтоб знал всяк супостат — на «императорский» город посягает и непременно последует от разъярённого русского медведя «ответочка». К тому же, раз есть «именной» город великого князя, надо и государя-императора, волевым решением удержавшего клочок земли в Калифорнии, откуда и пошла экспансия российская, увековечить. Сделал всё в лучших традициях века 21. Предварительно переговорил с капитаном Мезенцевым и Андрей Дмитриевич на очередном совещании, когда зашла речь о развитии одновременно и форта Росс и Константинополя-Тихоокеанского, чтоб по примеру Москвы и Санкт-Петербурга в Европе, в Америке у России тоже было два столичных города, не промолчал. Так мол и так, господа, давайте увековечим на сей земле американской, русской ставшей, имя славного нашего царя-батюшки. Разумеется, предложение капитана прошло на ура, ну а то, что приставок: «-Тихоокеанский» и «-Американский» народ не замечает, не суть важно, пускай Николаевск и Константинополь именуют в разговорах.
Достаточно, что в газете «Русская Америка» полностью прописываем каждую буковку. Кстати, аляскинцы пристали как банный лист — пообещал ведь им свою, «отдельную» газету — «Русская Аляска». Пришлось вспомнить ремесло журналиста, работавшего на стыке веков и тысячелетий, такую передовицу наваял — до слёз проняло суровых северян. Из новёхонькой типографии, неустанно множащей всевозможные карты, памятки, примитивные, всего в несколько листов, русско-испанские и русско-английские разговорники, а также инструкции для новопоселенцев, обращения и наставления генерал-губернатора, «топ-менеджеры» Российско-Американской Компании благоговейно вынесли тысячный тираж «Русской Аляски». По десять экземпляров каждого оттиснутого в типографии листка уходило в архив, тут же рядом с типографией и созданный. В небольшом (для начала) но каменном здании, с превеликим бережением от пожара хранились исторические документы и газеты. Приказал, чтоб подшивка «своих» газет и журналов в библиотеках генерал-губернаторства лежала на самом видном месте! Думаю, это моё распоряжение даже контролировать не надо, народ и так проникся. Ещё бы — между Константинополем и Николаевском уже телеграф заработал, типография гудит и шумит, даже монеты собственные чеканим — уровень! Не чета какому-нибудь Саратову или Оренбургу!
В обратный путь забирал только семьдесят человек личной охраны, уже несколько лет натаскиваемых на предотвращение покушений, знающих кто такие бомбисты, понимающих, что и красивая дама и немощный старичок «божий одуванчик» могут метко выстрелить или даже подорвать себя вместе с великим князем.
Сразу по прибытии в Северную Америку вспомнил о киношном метании всякими Гойко Митичами индейских томагавков, приказал телохранителям обучиться метать ножи и небольшие, полностью из железа топорики. Парни прониклись и так наловчились — за полета шагов гвоздили в мишень чуть больше медного пятака. А некоторые кудесники на двадцать-тридцать шагов даже с двух рук одновременно могли цель поразить. Этих бойцов я и забрал, а остальным гвардейцам приказал обустраиваться ЗДЕСЬ, на русской земле американского континента. Практически каждый калифорниец передавал со мной послания своей родне, многие слали с письмами и фотографические карточки. Да, никогда я так не фотографировался как две недели перед отплытием — по несколько часов в день выстаивал, позируя, подыгрывая солдатам и матросам. Как же — за такого парня, с которым царский сын рядышком «на карточке», любая девка пойдёт. Каждое такое письмо-послание отправлялось от имени великого князя Константина Николаевича, чтоб почтари не волынили и не теряли. На конверте, из плотной бумаги с моим шикарным суровым профилем (фотографический портрет на конверте, продукт нашенской типографии — высший класс!) прямо так и начертано: «Государственной важности, за утерю или порчу — каторга»! Народ ещё и потому проникся и не бузил, что во втором номере газеты «Русская Америка» я прямо указывал — денег на переселение родственников, на «воссоединение семей», жалеть не буду. Да и сам с женой молодой в края сии райские непременно возвращусь. Если, конечно, государь-император какую другую службу не определит.
Новоявленный атаман Американского казачьего войска полковник Кустов вынужден был оставить «золотой промысел» на надёжных единоверцев и готовился отплыть в Новоархангельск, дабы принять в службу триста индейцев, которых выставит пограничниками на севере Русской Калифорнии, на границе с Орегоном. Планов по использованию отрядов индейских следопытов под началом взводных из гвардейцев было громадьё. Не зря с Образцовым прорабатывали тактику партизанской войны, с диверсиями и уничтожением мостов, переправ и жилья на вражеской территории. Компания Гудзонова залива в случае враждебных действий Великобритании должна попросту исчезнуть и не возродиться более, равно как и американские поселения в штате Орегон. Генерал-майор оказался не только умелым шпионом, но и знающим генштабистом, а кровожадность Константина, приказавшего в случае войны неприятеля не щадить и уничтожать ВСЮ вражескую инфраструктуру, списывая всё на пожары и бесчинства «диких» индейских племён, Сергея Вениаминовича даже пугала.
Но, золотое правило «хочешь мира, — готовься к войне» никто не отменял. Несмотря на урегулирование противоречий с САСШ и признание Вашингтоном новых границ в Калифорнии, российский анклав остаётся на военном положении. Генерал-губернатор со мной тут был полностью солидарен и планировал переход солдат к мирной жизни, так сказать, «на поселение» в несколько этапов. Эдакая концепция «вооруженного народа».
Надо отдать должное отцу. Николай Павлович, несмотря на невероятную загруженность, за экспедицией второго сына следил пристально, и когда Константин начал хапать мексиканские территории, разработал оригинальный и действенный план поддержки амбициозного отпрыска. Балтийский флот не только на Тихий океан пошёл, он и в Атлантическом отметился. Когда отряд из двух фрегатов и брига с высоким дипломатическим чином прибыл в Нью-Йорк, и президент Полк получил послание российского императора, рассуждавшего о важности дружбы и добрососедства двух великих держав, всё всем стало ясно. Тут же горячим головам, ратующим за атаку русских сил в Калифорнии, в самой жёсткой форме предложили не отсиживаться в кабаках и редакциях газет, а идти добровольцами и в первых рядах штурмовать Мехико. А как разобьют мексиканцев, всё также, в первых рядах маршировать и на русских медведей. Русские крейсерские силы в Атлантике — это не шутка, это же крах всей торговли со Старым Светом! Не ожидал от отца такой поддержки, честно говорю. Всё-таки Николай Павлович геополитик хоть куда.
Правда, этот его блистательный ход, с дипломатической и одновременно военной миссией-демонстрацией более всего похож на беспокойство за непутёвого, хоть и подающего большие надежды сына. Ну да ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. А эта американская сага вряд ли закончится при моей жизни ТУТ, сколь угодно будь я здоров благодаря «сдвоенной матрице», — впереди освоение «дикого Запада», рост напряжения между Севером и Югом, британские козни…
Сан-Франциско отошёл САСШ, а моего приятеля-мормона Сэма Бреннана нашли с кинжалом в животе. Дотянулся таки до мятежного конкурента коварный Бригам Янг. Без Бреннана вся колония мормонов в Сан-Франциско мигом перебралась на Большое Солёное озеро, «очистив территорию». Англичане провал проекта по созданию мормонского государства восприняли стоически, эскадра адмирала Сеймура ушла в Канаду. Я же, памятуя о парочке «охотников» предпочитающих искать добычу не у мормонских поселений, а около форта Росс, поставил перед Образцовым и Михеевым задачу — найти надёжных людей и уконтропупить сволоту Бригама Янга. Жандармский полковник проникся моим доводом — проще предотвратить злодейское покушение, убив заказчика, чем отлавливать очередного исполнителя или исполнителей. Посмотрим, как у него получится. На «южных калифорнийских рубежах» Соному решили сделать эдаким «открытым городом», разрешив там проводить базары, работу всевозможных контор и активно развивать прочий «малый бизнес». Но вот за пределы городка прорваться на территорию Русской Калифорнии можно только с разрешения пограничного офицера. Такие драконовские для здешнего мира порядки я ввёл, аргументируя наличием убийц, нацеленных некими тёмными силами на устранение великого князя. Но и с моим отъездом велел блюсти строгую пограничную службу. Приеду в Петербург, обязательно проконсультируюсь по сторожевым собакам. Немецкие овчарки вроде ещё не заявлены как порода, но пообщаюсь с энтузиастами, глядишь и отыщется какой вариант.
Не хочется уезжать. Ой, как не хочется. Но — надо! Из Петербурга сподручнее «пинать» чиновников, проще налаживать поток переселенцев. Благо уже двадцать лет исполнилось, вполне себе возраст. Родители надеются, что после «путешествия» Константин начнёт плодить внуков для укрепления династии, так и какие проблемы — постараюсь ужо во славу России. Жаль только, здешнюю красотку, Перлиту, вылитую Монику Беллуччи не удастся взять с собой. Хороша чертовка! Эх! Однако ж — долг перед Отечеством всего превыше. Выделил Монике (оставила себе новое имечко, характерная особа) сотню золотых червонцев. Девчонка фыркнула как тысяча разъярённых кошек и заявила на ломаном русском: останется в Русской Калифорнии и никогда не будет «горничной», а найдёт себе мужа, непременно из офицеров, нарожает ему кучу детишек… Интересно, кто не убоится с любовницей, точнее наложницей великого князя сочетаться законным браком? Ладно, их дела. Совет да любовь. Я ж личность историческая, недосуг о «плотском» думать, о России надлежит.