— Чуть позже брат, после подслушанного разговора отца с кем-то из дежурных генералов. Как раз шло усмирение Польши, папа подошёл к детской кроватки и пожелал, чтобы я и ты скорее вырастали и становились ему помощниками…
У брата, как ранее и у отца от такой душещипательной истории увлажнялись глаза…
Разошлись спать далеко за полночь, а на другой день меня порадовал фельдъегерь, спешащий в Петербург с Востока. Надо признать, прокладка телеграфа здорово облегчила общение между двумя столицами. Всего было три линии, причём специальная «царская линия» обслуживала исключительно государя и московского генерал-губернатора, или наместника (брата называли и так и так). К весне 1850 года телеграф заработает и в Казани, а лет через пять, кровь из носу — дотяну «проволоку» до Владивостока!
Так вот, фельдъегерь передал адресованный мне пакет из замечательного города Красноярска, который я с нетерпением и распечатал.
Ай да молодцы земляки-сибирякн-красноярцы! Не зря перед ними распинался, рассказывая, как в недалёком будущем паровозы будут бороздить сибирские просторы и как построится в Сибири свой Университет. Хотя про универ я томичам вещал, но неважно.
Заработал, заработал первый в Сибири телеграф между Енисейском и Красноярском! Купцы и промышленники, польщённые уважительным к ним отношением царского сына, решили воплотить мечты великого князя в жизнь и соединить Томск — Енисейск — Красноярск не только «треугольником дорог», что сложно, но и телеграфной линией, что гораздо быстрее. Оставалось ещё дотянуть «проволоку» до Томска, но к моему дню рождения, так сказать к 23 годочкам клятвенно обещали сибиряки сне исполнить. Вот черти, уважили.
Спешно загрузился в литерный поезд и помчал в Петербург, заодно прихватив и курьера. Сашу просил о сибирском телеграфе умолчать, хотелось сделать императору сюрприз. Надо сразу сказать — получилось.
— Смотри. Костя, твои компаньоны не только города спаивать умеют, но и на пользу Отечества стараются. А это что за список?
— Папа, это уважаемые люди Енисейска и Красноярска. Если ты выразишь им монаршью благодарность, да ещё перечислив поимённо, представляешь, как они будут счастливы?!
— Хм. и только? Говори, что ещё придумал.
— Твой рескрипт с перечислением фамилий из списка я увеличу в типографии, издам на лучшей и плотной бумаге тиражом тысячи в две. И перешлю в Енисейск и Красноярск. Представь, что твориться будет в городах, да люди эти листы рядом с иконами выставят! А потом и Томск также поздравим. И получим бум строительства телеграфа по всей необъятной России, да ещё и без особого привлечения казённых сумм.
— Костя, сам хитроумный Одиссей признал бы твоё первенство. Может, ты и со службой определишься, возглавишь, не сразу, конечно, министерство дел иностранных? Моряк из тебя прямо скажем, какой-то чересчур сухопутный получился. Что скажешь, сын?
— Служить под началом Нессельроде?
— Чем вам с Сашей так не угоден Карл Васильевич? Верный слуга престолу и Отечеству. Считаете его ретроградом? Так какие ваши годы, посмотрю я на тебя лет в сорок, если доживу.
Папенька разгорячился и прочитал получасовую лекцию, начав, как водится с восстания декабристов, когда только Божий промысел и верные слуги помогли удержать Россию на краю бездны. Намекнул и на то, что мои шашни с сибирским, а потом и с калифорнийским золотом были ведомы ему с самого начала (ну. это врал, важности ради) но решил подождать, посмотреть, как сын распорядится нежданным богатством. Распорядился, по правде говоря, неплохо, за что и был «премирован» Калифорнией, которая России ну вот абсолютно не нужна и только вызывает раздражение у великих держав и у опасного американского соседа — САСШ.
Далее государь-император предсказуемо перескочил на главенство России в православном мире и пенял на моё демонстративное небрежение нуждами южных славян, стонущих под турецким игом. Не пристало великому князю отмахиваться от просьб о помощи и предлагать православным братьям перебраться на постоянное жительство в Россию, дабы благоденствовать «под сенью дружеских штыков». А водрузить крест на Святую Софию?
— Война с турками при непокорённом Кавказе, это война без тыла и флангов.
— Костя, при чём здесь Кавказ? Есть Валахия, Молдавия, оттуда и двинутся корпуса. Я уже стар, а вам, Саше и тебе, предстоит освободить Константинополь. Тот. настоящий Константинополь, ключ к Средиземноморью, а не жалкое поселение на американском берегу.
Ого как императора заусило, что случилось-то, неужели какой то виртуоз из Третьего отделения в камине подслушивал, когда мы с братом «перекраивали» внутреннюю и внешнюю политику?
Нет. непохоже. Но что раздраконило самодержца, неужели Нессельроде наябедничал? Ну, так почтенный Карл Васильевич последнее время ходит с трагически перекошенной физиономией, надоел канцлер, ой как надоел.
— Скажи, что за бумаги по Крестьянскому вопросу показывал тебе Александр?
— Да не знаю, папа, право слово — Саша действительно что-то говорил, но я отмахнулся, знаешь ведь, что я считаю освобождение крестьян без земли затеей преступной и глупой и тратить время на ознакомление с очередным фантастическим прожектом не посчитал нужным.
Оказалось, «группа польских товарищей» предложила или подложила Александру очередной план по освобождению крестьян и уравниванию в правах католической и православной церквей. Брат, не обратив внимания на религиозный пункт или даже подпункт, посчитал данный план крайне дельным и велел его размножить и передать постоянным членам Крестьянского Комитета, каковой наследник и имел честь возглавлять.
Конфуз случился преизрядный, цесаревич из Москвы уже отбил покаянную телеграмму о собственном недосмотре, но разговоры по Питеру поползли ой какие нехорошие.
— Ах, папа. Ну право, что тут такого страшного. Замылился у Саши глаз, не углядел махонький кусочек текста.
— Костя, — император нервно оглянулся, — пройдём в парк, там и поговорим.
Интересно. Чего так опасается хозяин земли русской, заметно сдавший за последние полгода. В моей реальности Николай Павлович ушёл из жизни в 1855-ом, да и то, судя по воспоминаниям современников, после проигранной войны сам искал смерти, едва ли не яду у лейб-медиков выпрашивал. А здесь ещё 1850 только начался. Странно. Неужели императора начали подтравливать. Млядь, но тогда всё наше святое семейство под прадедом.
— Костя, — продолжал отец уже в парке, — ты читал о проклятии тамплиеров?
— Гм. в общих чертах, — не пересказывать же здесь, прямо на аллее, роман Дрюона про «Проклятых королей». Тем более писатель не родился ещё, да наверное и родители писателя не родились…
— Только не считай меня, пожалуйста, сумасшедшим, — от такого предостережения я едва не выматерился, но удержался и лишь кивнул.
— Заговор декабристов, который должен был расколоть Россию, удалось чудом предотвратить. Из потомков императора Павла лишь у меня был наследник, что и предопределило коронацию.
— Но, папа, у тебя теперь четыре сына, и внук уже есть.
— Потому я и говорю с тобой, Костя. — Николай Павлович нервно и резко дёрнул головой, — король Филипп, уничтоживший орден рыцарей Храма, ненадолго пережил тамплиеров, а сыновья короля Филиппа вскоре умерли, династия пресеклась. И это не было злым роком, их целенаправленно уничтожали.
— Отравления? Отец, ты плохо выглядишь, и едва пошёл разговор о храмовниках, я подумал, что…
— Молодец, Костя, мгновенно соображаешь, потому разговор веду с тобой, а не с Александром. К тому же, как мне стало известно, твои люди сами закупают провизию, проверяют продукты и поваров. Ты что-то знаешь и опасаешься?
— Много кого опасаюсь — революционеров, английских агентов, османских наймитов. Лейб-медиков, к которым лучше не попадаться, а пойти к Пирогову. Я разве не рассказывал, как в Америке моя охрана задержала трёх охотников из клана мормона Бригама Янга? Там задержала, где они никак не должны появиться. Все трое были отменными стрелками, способными с полверсты попасть в цель.
— И что?
— Они ни в чём не признались. Но пришлось троицу охотников убрать. Генерал Образцов обещал к моему следующему приезду в Калифорнию решить проблему с предводителем секты мормонов.
— Америка далеко, а здесь можно и не прибегать к крайним мерам, Александра запросто отлучить от престола за шашни с католиками, тебя за посещение монастырей и церквей старообрядцев. Умру я, и кому перейдёт корона? Николаю или Михаилу? Они молоды и безалаберны, любят балы, кутежи и будут идеальными куклами на престоле.
— Где кукла, там обязательно кукловод, кто же кукловод, отец? Кто?
— Если бы знать, Константин, если бы знать.
— То есть, ты считаешь, что заговор существует против династии? К примеру, англичане решили посадить на российский престол какого-нибудь Гольштейн-Готторпского родственничка? Или восстановить Рюриковичей в правах?
Дальнейшая беседа показала, что его величество страдает бессонницей, оттого так плохо и выглядит, а виной тому предупреждения главжандарма Бенкендорфа о страшной угрозе, нависшей над семейством Романовых. Якобы декабристы и поляки, подстрекаемые коварными англичанами, только и думают как отомстить за поражение в декабре 1825, совсем как средневековые тамплиеры. Николай Павлович внимательно прочитал трактат о причинах изничтожения рыцарей Храма, сравнил себя с Филиппом Красивым, и всё — пазл сошёлся. Не за себя переживал император — за детей и внуков, которых мстительные изуверы «Союза 14 декабря» поклялись извести под корень. Наверняка такой «Союз» — одновременно профсоюз и кассу взаимопомощи декабристы и создали, не удивлюсь, если подвыпив они начинали скрежетать зубами и проклинать императора и весь царствующий дом. Только вот в МОЕЙ реальности ни хрена подобного не было и краеведам приходилось проявлять недюжинную фантазию, дабы сочинить как декабристы во глубине сибирских руд продолжали ревборьбу.
Как мог успокоил самодержца, обещал удвоить бдительность и провести розыск своими силами, без привлечения орлов Александра Христофоровича. В ответ получил озвучку плана передать корону Российской империи мне, минуя Сашку Ибо брат доверчив и расхлябан — быстро даст вовлечь себя в богопротивные проекты.