Почему принято такое, на первый взгляд нелогичное решение? Какой интерес солдатам тысячи миль, ну ладно, вёрст, хотя это в полтора раза больше, маршировать в пыли? Да всё оттого, что генералитет Конфедерации сильно опасается удара в спину от мексиканцев, укрепивших на французские займы армию и жадно поглядывающих на Техас. Потому переход через Техас и Аризону отрядов русской армии чрезвычайно важен в политическом плане. Тут высшая стратегия в дело вмешалась — геополитика! Впрочем, сие слово ЗДЕСЬ ещё «не придумали». Слова не было, но геополитика была, равно как и «обычная» политика.
Президент Северо-Американских Соединённых Штатов Уильям Сьюард, которого даже многие его сторонники считали причастным к убийству Линкольна, человеком был трезвомыслящим и постарался перед нападением на Конфедерацию заручиться поддержкой великих держав. Великобритания и Россия симпатизировали Югу, а вот Франция легко пошла на контакт, не убоявшись возможных «недоразумений» с европейскими «соседями».
Наполеон Третий, не потеряв в Крымской войне сотню тысяч бойцов, настроен был архивоинственно и помимо Вашингтона вёл переговоры с Мехико. В обмен на признание сына, пятилетнего Эжена, королём Мексики, племянник великого корсиканца обещал вернуть в состав королевства Мексика его исконную территорию Техас.
Ну, хоть Калифорнию не обещал у России отжать, и то ладно.
Первые телеграммы от Мезенцева, отправленные из Ричмонда, после начала широкомасштабных боевых действий, прям-таки умоляли «решить с Наполеоном «мексиканский вопрос». Роберт Ли, возглавивший армию КША, имел сведения о намерении армии Мексики при поддержки французского «миротворческого контингента» захватить Остин. Похоже, генерал Ли северян так не боится, как возможного открытия «южного фронта». Так что топать русским добровольцам по техасщине да топать. По «легенде» их задача охранять будущую трансконтинентальную железную дорогу от нападения кавалерии САСШ. И хотя нет там ни рельс пока, ни шпал, ни станций, ни паровозов, нечего разрушать янки, само присутствие российского воинства является фактом, удерживающим горячих латиноамериканцев от свершения необдуманных поступков.
Кстати, через несколько месяцев по тому же маршруту надо запустить «миссию Гоголя», дабы творческая Россия «прониклась» и «разродилась» политически правильными стихами, рассказами и картинами о российской экспансии в Северной Америке.
— Дмитрий Дмитриевич, — позвал я адъютанта, — распорядитесь, чтоб Николай Васильевича с его сподвижниками по экспедиции доставили в Зимний завтра, к трём часам пополудни.
Глава 2
Огромный пароход «Выборг» подавлял своими размерами. Третий Калифорнийский батальон Добровольческого корпуса ожидал погрузки и гадал — хватит ли мест на 825 человек списочного состава. Ведь помимо людей «Выборг» должен принять имущество батальона, да ещё невесть откуда взявшийся «дополнительный груз» в полторы тысячи лопат, по тысяче ломов и кувалд, полсотни ящиков с подковами, а также гвозди, изрядное количество брёвен и жердей, доски и кирпичи.
— Господа, зачем тащить через океан весь этот хлам, — Арсений Веточкин, вышибленный за неуспеваемость с юридического факультета Петербургского университета, горячо взывал к товарищам по взводу.
— Надо, значит надо, — недовольно откликнулся Семён Ноздреватый, бывший слесарь Путиловского завода, повздоривший с мастером аж до мордобоя и решивший «спастись» от возможной тюрьмы или ссылки на Амур, записавшись в добровольцы, откуда как с Дону — выдачи нет! Сам государь так недавно заявил на всю Россию: мелкие прегрешения, сделанные не по злому умыслу, а в горячке, лучше всего исправляются служением Отечеству в Добровольческом корпусе.
— И кирпичи? — Веточкин театрально указал на приличный «кубик» красно-бурых параллелепипедов, перемещённых почти на версту силами батальона, растянувшегося ради такого трудового подвига в цепочку от флотского склада до причала. — Нет, я понимаю доски, будем на месте строить фургоны, чтоб не зависеть в мелочах от конфедератов, ломы и лопаты — окапываться на позициях, но кирпичи?
— Не твоего ума дела, — кряжистый, в годах моряк, подошёл к отдыхающим добровольцам, — сей момент будьте готовы начать погрузку. На «Выборг» отправляйте самых толковых, чтоб каждый кирпичик, каждую досочку, уложили в трюмах как положено, матросы проследят и принайтуют, как положено. Что во время шторма всё лежало, как положено.
— А как положено? — Семёнов, отставной унтер-офицер, назначенный командовать взводом, гордился своей «офицерской» должностью и решил показать, что здесь он самый главный, среди сухопутных, разумеется. Вообще в Добровольческом корпусе с чинами-званиями творился настоящий бардак. Взводными назначались мало-мальски знакомые с армейской службой люди, даже не всегда унтера, хватало и отставных солдат. Ротами командовали, как правило, отставные офицеры, решившиеся «вспомнить молодость», от поручика до капитана включительно, а батальонными командирами становились подполковники, реже полковники. Первым же батальоном вовсе командовал отчаянный капитан Маслов, поучаствовавший в Русско-Американской войне, лишившийся глаза, но подавший прошение на высочайшее имя с просьбой вернуть в строй.
Император лично принял ветерана и указал дать Маслову батальон. В корпусе шептались, что ждут «капитана Копейкина» полковничьи погоны, как только добровольцы ступят на землю американскую.
— А положено быть морскому порядку, каждая вещь имеет своё место и в шторм по трюму не балабохается. Я как есть боцман «Выборга», за малейшую оплошность спрошу по всей строгости. Иная крупа сухопутная по незнанию так навалит груз, что ужас берёт за душу — случится крен парохода на волне и амба!
— Так ты бо-о-о-оцман, — расслабился Семёнов, — а нашивок, что у нашего полковника.
— На переходе нет полковников и генералов, все вы пассажиры. Командир «Выборга» власть на борту имеет наивысшую. Только государю-императору подчиняется, согласно Морского Устава!
— Ладно, боцман, не бухти. Считай, поняли пассажиры важность правильной укладки кирпича. Командуй!
Не прошло и получаса с начала погрузки, как к месту швартовки «Выборга» подкатило несколько экипажей из которых высыпали здоровые и хмурые гвардейцы, сразу же ломанувшиеся по трапам на пароход, четверо остались у кучи батальонного имущества, ещё не переместившегося в вместительные трюмы океанского лайнера.
— Финляндцы, — ахнул запарившийся Веточкин, — государь сейчас явится, точно говорю!
— А почему финляндцы, они же все русские в полку, — вопросил длинный и нескладный, сбежавший от несчастной безответной любви «на кровавые поля сражений» Владимир Жердёв, — Арсюха, ты ж жил там с отцом, поди знаешь. Говорят, изрядно финнов на каторгу угнали после убийства царского брата.
— Володя, язык придержи, — Веточкин старался казаться солидным и немногословным, получалось так себе. А что вы хотите с такой-то фамилией и субтильным сложением.
Подкатившие через пять минут три совершенно одинаковые кареты, различить которые можно было только по масти крупных, лоснящихся лошадей, споро тянущих тяжеленные, обитые стальными листами повозки. Император ехал в последней. Арсений не выдержал роль взрослого молчуна и рассказал товарищам по оружию, что безопасности ради Константин постоянно перемещается из кареты в карету, дабы запутать бомбистов, убивших младшего брата государя — великого князя Михаила Николаевича. Оказалось, что убийцу царского брата направляли финские революционеры, жаждущие создать независимую страну Суоми и разломать, утопить Санкт-Петербург в Балтийском море. Семейство Веточкиных на всю жизнь запомнило, как гвардия, дивизия морской пехоты Балтфлота и кавалерийские части Петербургского гарнизона без огласки в газетах вошли в великое княжество Финляндское, взяли под охрану семьи российских чиновников и произвели аресты злоумышленников и им сочувствующих. Несколько тысяч отъявленных финских революционеров было схвачено и отправлено на каторжные работы по прокладке железнодорожных путей до Архангельска. В России об этом говорили весьма осторожно, опасаясь царского гнева, но, якобы Константин Николаевич приказал «стереть чухонцев в пыль» за брата, чтоб ни один не выжил. По иронии судьбы государь с юных лет шефствовал над лейб-гвардии Финляндским полком и именно с доблестными финляндцами основывал Владивосток, утверждал Россию по Амуру, брал на шпагу Калифорнию. Да, такие вот дела. А в великое княжество недавно перевели особым указом три полка с Дона, получившие из личных царских средств огромные подъёмные. Финские кораблестроители, однакож продолжали трудиться на благо империи, пароход «Выборг» строился в том числе и мастеровыми шведско-финского происхождения.
— Не разломится в океане посудина? Вдруг со зла за заарестованных родственников недоделку какую оставили финны?
— Не должна, — Арсению понравился испуг кригскамрадов, в большинстве своём море увидевших после зачисления в Добровольческий корпус, — проверка идёт суровая и если кого уличат во вредительстве, сразу каторга и всей семье ехать вместе с хозяином туда, где Макар телят гонял…
— Понятно, почему нам оружие не выдали здесь, сказали, только в Америки винтовки получим. Ждали государя, а вдруг кто пальнёт…
Волонтёры проходили необычайно краткое обучение воинскому ремеслу, кто месяц, кто три, а последние и вовсе две недели. Изучали устройство «константиновки», револьвера Кольта, практиковались в сборке-разборке, штыковом бое, умении окапываться и наступать редкими цепями. Пару раз выступал боевой капитан Маслов, увлекательно рассказывавший о стычках с отрядами американских рейнджеров, о засадах, когда из укрытия за пару минут расстреливался вражеский эскадрон и о важности иметь каждому солдату пакеты для перевязки ран и уметь повязки быстро накладывать.
Батальонный командир подполковник Михеев, не выдержавший жизни на пенсии, успел в последние пять лет службы изрядно погонять китайцев и маньчжуров, служа в Амурском корпусе. Слегка припадающий на левую ногу офицер пользовался тросточкой и запросто, как старый знакомец, держался с государем, не тянулся во фрунт, оживлённо размахивал руками, указуя то на тушу «Выборга», то на кучи незагруженного батальонного имущества. Константин кивал, видимо соглашаясь с энергичным подполковником, а после жестом подозвал бравого моряка в белоснежном кителе, вроде командира парохода и долго его о чём-то расспрашивал.