«яснополяновских» идей не хватит. Яснополяновскими называли помощников Толстого по образовательному центру, там за последние годы коллектив сложился замечательный, творческий. Едва получили в работу «Приключения Паровичка» и примерное развитие сюжетной линии и прям зафонтанировали идеями. Даже на Луну попросили отправить железного путешественника. Дескать, ваше величество, необходимо высочайшее одобрение, во избежание трений с церковью. Понятное дело, разрешил «запуск», начертав: «Одобряю! Отправляйте Паровичка на Луну. Но чтоб достоверно было, не сказка от бабки Акулины, а точные инженерные расчёты, в доступной, понятной форме изложенные»…
Пока юные калифорнийцы в поезде отсчитывали вёрсты до Москвы, провёл несколько встреч со старыми знакомцами, прибывшими из-за океана. Церемония вручения Ефиму Кустову погон генерал-майора прошла в деловой обстановке, без излишней помпы. Принял казака в кабинете, после распития чарки за генерала Кустова неприметно кивнул адъютанту. Понятливый Плеханов быстро «очистил помещение», уведя с собой десяток генералов, офицеров и чиновников Российско-Американской Компании.
— Проходи, Фомич, присаживайся. Сейчас продолжим неспешно беседовать и выпивать, генеральство твоё обмывая, а вечером прошу на семейный обед. Царица такой отменный борщ сготовила! Шучу, шучу, Фомич! Повар готовит, Александра Иосифовна разве что салаты перемешивает, доводя их до кондиции. На, запей морсом. Ишь, поперхнулся бравый генерал и губернатор Русского Вашингтона!
— Никита рассказывал про её величество, а тут про борщ. Вот и пришёл в изумление.
— А, Сыромятов! Запомнился, значит обед у царя-батюшки бравому полковнику. Он, кстати, тоже поперхнулся. И не один раз — водка не шла Никитосу, да и накрошить на скатерть боялся, сидел как чурбан, спину прямил. Ну, с тобой-то Фомич сколь довелось и выпивать и щи хлебать. Как семья, супруга, дети, внуки?
— Слава Богу, ваше величество, всё благополучно.
— Про Серафима знаю, всё у него хорошо и будет хорошо, не переживай. Если есть такое желание — младших можешь отправлять в Петербург. На выбор — Пажеский корпус, Морской корпус. Девчонок тоже устроим, да хоть фрейлинами к императрице.
— Скажешь тоже, Константин Николаич! Фрейлинами! Вчера корову доили, а назавтра фрейлины! Засмеют здешние графини и княгини! Со свету сживут.
— Да кто дерзнёт? Ты, господин генерал не забывай, что я давно не великий князь, а помазанник Божий. И моя самодержавная воля никем в империи оспорена быть не может! Кто твоих девчонок оскорбит, тот меня оскорбит. А таковых ныне в России не отыщется. Уж поверь, атаман, генерал и губернатор вдобавок. Да чего на сухую то сидим? Наливай!
Выпили, зажевали патриотичными «Российскими» котлетами из рябчиков напополам с олениной. Ефим оживился, начал рассказывать о делах в губернии, о важности Северного Морского Пути, о видах на урожай и перспективах развития рыбных промыслов. Всё-таки правильная моя кадровая политика — в заокеанских территориях чиновников-управленцев набирать из местных, а на уровне муниципальном вполне прижилась система выборная, где даже женщины право голоса имеют! Понятно, что далеко не каждая Марфа да Матрёна идёт и голосует супротив мнения и симпатий супруга, муж за Фому, жена за Ерёму. До такого разгула феминизма не дошло. Но сам факт привлечения женщин к выборным процессам сделал российского императора невероятно популярным «в европах». Нет, конечно, Константин по-прежнему варвар и сатрап, плёткой хлещет сановников, вешает душек революционеров, но в целом правитель передовых взглядов. Выборы вот, женское голосование, образование продвигает, учредил в Сибири каторжной, в городе Томске Университет, евреям посулил Иерусалим опять же…
Губерния Русский Вашингтон, со столицей в Новосибирске (Сиэтле) с мягким морским климатом идеально подходила для колонизации, нет здесь изнуряющей калифорнийской жары: леса, озёра, реки, охота, рыбалка. Да и геологи кой-чего «надыбали», как только народа прибудет, можно и начинать разработку месторождений. Твёрдо пообещал Кустову набрать для переселения в Русский Вашингтон полторы тысячи поморов, для налаживания добычи и переработки даров океана. Кстати, мой «сахалинский керосин» и «калифорнийская осветительная лампа» не так чтоб очень уж заметно, но всё-таки снизили спрос на китовий жир как средство освещения. Хотя, может китобои просто не захаживают в северную, «русскую» часть Тихого океана, опасаясь русских клиперов.
— Да, Фомич, отстраивая Новосибирск-Сиэтл, не повтори моей ошибки с Константинополем. Пожалуй, командирую к тебе молодого но шустрого архитектора, есть такой, Пётр Полежаев, хочет юноша морскую романтику привнесть в российское градостроительство. Ну как такого в Тамбов отправить служить?
— А какая-такая ошибка то?
— Глянь на карту, мы в 1847 году от форта Росс ушли севернее, там и заложили Константинополь-Тихоокеанский. Потом поименовали форт Росс Николаевском-Американским, а университет Калифорнийский где? Правильно, в миссии святого Франциска, в живописнейшем месте. Такая растянутость коммуникаций хороша была когда русских в Калифорнии насчитывалась горстка. Даже тысячи штыков не выходило в самом то начале нашей авантюры, помнишь, старались время выгадать, вперёд выдвинуть блокгаузы, сначала мексиканцев опасались, потом американцев.
— То так, ваше величество. Не зря соплёй растянутой город называют. Ох, прости Константин Николаевич, бес попутал!
— Хм, узнаю русский юмор, злой и беспощадный. Да не тушуйся так, генерал, подумаешь, соплёй обозвал, я как на карту смотрю, мне глиста вспоминается. Но всё к тому идёт, что постепенно «переползёт» Константинополь на место Сан-Франциско. Залив, красоты, университет, все дела. Образцов новые здания только там и отстраивает, как ты наверняка заметил. Ничего, первые наши поселения превратим в музей под открытым небом. Не сейчас, со временем. А к тебе губернатор, есть отдельный разговор. Про кореянок с коими я во Владивостоке забавлялся помнишь, или уже к тому времени в Америке был?
— Как не помнить, ваше величество. Очень даже казистые сестрёнки.
— Ещё какие казистые. От тех сестрёнок у меня бастарды образовались — Олег Константинович Востоков и Ольга Константиновна, тоже, разумеется, Востокова. Время пришло учить полукровок, с тобой поедут в Русскую Америку.
— Так они здесь, в Петербурге?
— Нет в Воскресенской станице, под Владивостоком.
— А как же…
— Всё продумано, Фомич, совершишь кругосветное путешествие, проедешь до Владика, а до Казани уже вообще с ветерком, по чугунке прокатишься! И смотри, не зевай, народ в свою губернию набирай по дороге. Даже в Сибири разрешаю немного «попиратствовать», красноярцы же вложились в твою губернскую столицу, с ними беседу проведи, сыновей младших, племянников забирай, пристроишь к делу. Не зря Новосибирском главный город губернии заокеанской назвали. То добрый знак!
— Бумаги надо выправить и денег в дорогу, на подъёмные переселенцам, я ж налегке приехал, только царское золото привёз.
— Будут и бумаги сопроводительные и кредит открытый. Даже альбомов с видами Русского Вашингтона подпечатали аж 10000 томов.
— Заранее, выходит, решил с поездкой, Константин Николаич. А я ещё думал — на кой я в Петербурге. Генеральский чин его и с фельдъегерем можно переслать. И с золотом нашлось бы кого отправить.
— Да, Фомич, за «большой золотой обоз» отдельная благодарность. Две тысячи пудов изрядное подспорье казне. Хотя, при наших тратах тридцать тонн только на первый взгляд много, а растворятся как снег под солнышком весенним.
— Как казне? Твои же деньги, Константин Николаич!
— Ты прям как Александра Иосифовна причитаешь, пока не цыкнул, чтоб не лезла в мужские дела, всё норовила глянуть на расходы бюджета, нельзя ли их уменьшить, не обманывает ли министр финансов. Дуррра баба, да ещё и немка. Ладно, наливай, Фомич, я когда сюда попал и не думал, что в таком болоте окажусь.
— Известное дело, Петербург! В топях выстроен, то ли дело у нас, в Калифорнии.
— М-да, что-то я нарезался, генерал. Давай ещё по одной, посплю пару часиков, а вечером жду. На так сказать семейный ужин. На царский банкет. Икра чёрная, икра красная… Салат «Оливье» едал? Угощу…
Конечно же Ефим Фомич Кустов едал салат «Оливье», придуманный великим князем в Калифорнии. И выпивали они тогда с молодым Константином знатно, рассуждая как ловчее вырезать банду капитана Саттера и мексикашкам наподдать. Но как сотником будучи Ефим перепивал великого князя, так и генералом став, императора такоже перепил. Уложил его величество аккуратно на диван, подоспели два царских телохранителя, подсматривавших за выпивохами через приоткрытую дверь, сняли сапоги с хозяина земли Русской. Кустов вышел в приёмную, кивнул полковнику Плеханову.
— Умаялся государь. Сморило.
— Сами как, ваше превосходительство, отдохнуть не желаете?
— Что мне будет, — Ефима приятно «царапнуло», хоть и пока непривычное, «превосходительное» обращение, — его величество устал видать. Ранее-то в Калифорнии мы с ним куда как поболее усиживали.
— Да, государь много работает, — адъютант уважительно, снизу вверх взглянул на здоровенного, бычьей силой налитого казака, ближайшего сподвижника императора, выросшего до генерала, — а с вами хотел пообщаться Генерального штаба подполковник Шатров Илья Николаевич, не возражаете, если курьера к нему пошлю, тут недалеко.
— Не возражаю…
Подполковника Шатрова, Кустов, оказывается, знал, тот под видом инженера-путейца пару лет назад приезжал в столицу Русской Америки и несколько раз встречался с наместником. Образцов даже знакомил генштабиста и губернатора.
— Здравия желаю, ваше превосходительство.
— И вам того же, господин подполковник, или всё ж таки инженер?
— Точно так, ваше превосходительство, как инженер Окладников с вами знакомился в Константинополе-Тихоокеанском, но имя отчество прежние остались, не менялись и в той, секретной поездке.
— То-то я и думал, чего это Сергей Вениаминович так с путейцем беседы часто ведёт. Решил, что скоро начнём рельсы к конфедератам прокладывать, а оно так и оказалось.