Но дела на американском континенте царя-батюшку интересовали куда как сильнее «старосветских», потому приказ императора пресечь бесчинства мексиканских бандитов в Техасе, ответственные лица взялись исполнять рьяно и истово.
Среди полутора десятков высочайших рекомендаций была и «подсказка» по оборудованию артиллерийскими установками патрульных дрезин, дабы издали накрывать шрапнелью конные банды. Возражать его величеству никто не дерзнул и мичман Демидов, проговорившийся, как в годы гимназические помогал дяде, инженеру путейцу, строить «чугунку» до Казани и даже подрабатывал техником второго разряда, раскатывая по участкам на дрезине, был «сослан» в железнодорожные мастерские для постройки, «рельсового артиллерийского баркаса» (шутники с эскадры на бедолаге мичманце изрядно поупражнялись).
«Крысы сухопутные» приняли Александра и десяток матросов, отданных в команду испытателей артдрезин, радушно. Выделили отдельно стоящий дом и подвезли изрядно плах и брёвен, что подвигло мастеровитых моряков соорудить веранду и второй этаж с отдельным входом для «их благородия». Когда офицер приводил очередную пассию, матросы по колебанию пола-потолка определяли боевой настрой отца-командира и выпивали за здоровье Демидова, хорошего человека и толкового специалиста. Завидев мичмана с приятелем из Российско-Американской Компании и двумя легкодоступными, но довольно дорогими, не на матросский кошелёк, мамзелями, моряки предусмотрительно выставили в центре залы две дополнительные подпорки, мало ли. Дело то молодое…
Поутру сумрачно-похмельный мичман привычно оглядел в морской бинокль перрон вокзала, в полумиле находящегося. Через пару часов предстояло опробовать дрезину нового типа, пока без орудия, на двадцатимильном пробеге. Не подведёт чёртова железяка — можно хоть завтра ставить 45-миллиметровое орудие и выезжать на решающие испытания. Правда, в случае успеха, придётся подзависнуть на суше, карьеры ради. Его высокопревосходительство Владимир Иванович Истомин на днях прямо сказал, что как только решится вопрос по окончательной конструкции артдрезины, так Демидову и карты в руки, то есть командование «дивизионом железнодорожных артиллерийских баркасов». А это, как ни злословь флотские умники, прямой путь к досрочному производству.
— Что высматриваешь, Саша? — Веточкин был свеж и бодр, несмотря на бурную ночь. Аспазии техасского пошиба улизнули ранёхонько, на заре, свято соблюдая местные неписанные правила приличия — не видели тебя с мужчиной при свете дня, считай и не было. А ночи тут тёмные, ночью «не считается». Удобная мораль, да-с!
— Суета какая-то на вокзале. Народу куча.
— Это наверное курьерский почтовый из Калифорнии ждут.
— Очевидно так. Всё «общество» вырядилось и променад устраивает. Даже супруга посла вышла на охоту.
— Ну-ка, дай бинокль. Точно, Моника Константиновна. Вот она, шуточка государя во что вылилась.
— А что такое, расскажи. Я ж в Америке новичок.
— Я тоже не особо старожил, так вот, слушай. Когда его императорское величество был великим князем, нашли ему подружку из бедной мексиканской семьи. Эту самую Монику. Только её тогда по-другому звали. Но государю девчонка напомнила питерскую полюбовницу, какую-то итальянскую певицу. В её честь и окрестил Константин Николаевич сию важную даму. И с того самого дня этих Моник в Мексике развелось — половина баб на это имечко откликаются.
— Говорят, что старший сын госпожи Мезенцевой…
— Враки, там по срокам на два года не сходится. Но легенда красивая, здешнему народу очень нравится, хотя посол и бесится, когда слышит такие байки.
Чёрт знает почему, но, видимо наслушавшись разговоров о неуступчивой мексиканке-«домоправительницы» у Веточкина и Рождественского, и её старшей и более удачливой «товарке», генеральше Мезенцевой, расхаживающей по перрону, мичман облачился в парадную форму, вызвав удивлённые взгляды подчинённых. Ещё бы — предстоит весь день провести на солнце, притом надо помогать «крутить машину», не всё же пассажиром ехать молодому и здоровому офицеру, надо и подменять иногда усталых унтеров. Те хоть и здоровяки, иных на флот не берут, но жарааааа…
— Так, ребята, надо на будущее предусмотреть тент парусиновый. Не все же перегоны будут короткими, да и накоротке перемещаясь, лучше иметь защиту от солнца.
Матрос первой статьи, здоровенный Диденко согласно кивнул. Его напарник, бурят Никита Романов, сирота, попавший в детский приют в Иркутске, а затем и в Техническое училище, каковое не окончил, сбежав на флот, во Владивосток (и среди бурятов хватает флотских романтиков) закончил собирать баул в дорогу. Помимо воды и съестного в бауле уместились инструменты и два матросских револьвера. Цеплять их к поясу, двигая при этом мускульной силой дрезину по рельсам, в жару нецелесообразно. Да и не дерзнут бандиты напасть средь бела дня в самом начале техасской ветки трансконтинентальной железной дороги.
Испытания дело серьёзное, тем более во исполнение высочайшей воли! Потому комендант дистанции и начальник вокзала выказали экипажу Демидова максимальное уважение.
— Если встретитесь с курьерским, Александр Дмитриевич, не «забодаете» поезд, успеете «соскочить»?
— Надо успеть, господин полковник, тем более остановка и быстрое убирание дрезины с пути с последующей установкой на рельсы входит в программу испытаний, буду вести хронометраж.
— Удачи, мичман. Хотя я, как старый кавалерист не понимаю суеты с дрезинами. Чем конные патрули не угодили? Справляются же!
— Полагаю, господин полковник, в ближайшем будущем на дрезины будут ставиться не только пушки, но и скорострельные, многоствольные, быстро перезаряжающиеся митральезы. Разработка таковых ведётся в Туле, насколько мне известно. Здесь, среди равнин и пустынь, такое оружие будет очень действенным против всадников. Остановился, закрепил-зафиксировал дрезину и «поливай» банду роем пуль. Точность огня на порядок выше, нежели чем с неустойчивой платформы. Хотя и пушка небольшого калибра, издали «цепляющая» врага также замечательно подойдёт. А если ещё броневые листы поставить, снабдить дрезину мотором, работающим на бензине, как наши катера на Миссисипи.
— Да, молодой человек, прогресс не стоит на месте. А ведь я помню, хоть и мал совсем был, войну двенадцатого года. Тогда б нам паровозы, дрезины, пароходы — не допустили б до Москвы корсиканское чудище.
С трудом спровадив словоохотливого полковника, переехавшего в Русскую Америку к сыну, также выслужившему чин полковничий и сражающемуся под началом генерала Турчанинова в Юте, Демидов глянул на хронометр, пометил время начала испытаний в блокноте, и, рисуясь перед прогуливающимися на станции дамами, ударил ладонью по спинке сиденья дрезины, скомандовал: «Поехали», дождался пока малоросс Диденко и бурят Романов разгонят железную конструкцию и ловко запрыгнул на «механизму»…
Первые десять миль от станции преодолели за полтора часа, особо не спешили, встретились с курьерским поездом, заранее остановились на подходящей площадке, отставили дрезину в сторону. Вообще расчёт должен состоять из четырёх человек. Но пушки и комплекта снарядов не было и Демидов подошёл к делу творчески, ради большей объективности сократил экипаж до трёх «штыков».
Прошло удачно, Диденко и в одного со своего края убирал и ставил дрезину на рельсы, казалось, ничуть не напрягаясь. Мичману и Романову пришлось поднатужиться, но не так, чтоб совсем «не в жилу». Тяжело, но терпимо.
И вот, на одиннадцатой миле, за четверть часа до остановки на обед, дерево, стоящее в сотне метров впереди «вдруг» рухнуло на рельсы. Одновременно с этим спереди и сзади бахнули винтовочные выстрелы.
— Тормози, засада! — Демидов затейливо выругался и потянулся к рычагам, — назад давай.
— Поздно, вашбродь и сзади на путя бревно закинули!
— За мной! — Мичман, с десяток раз ступавший в составе призовых команд на палубы пароходов, где от разъярённых экипажей можно было ожидать чего угодно, решения принимал мгновенно. Прихватив чехол с винтовкой, подарком дяди любимому племяннику, Александр рванул к канаве-кювету. За ним хромал лишь бурят Никита, по фамилии Романов, по отчеству, конечно же — Константинович.
— Что с Диденко, убит?
— Наповал, прям в голову, меня в ногу, в мякоть зацепило.
— Сволочи. Сейчас я им покажу, как стреляют офицеры Российского императорского флота!
— Вашбродь, китель снимите, приметный больно. Куртку накиньте, она в цвет.
— Спасибо, Никита, ты и воду прихватил? Молодцом!
— Не про воду, про револьверы думал, а как их искать, когда стреляют, вот и потянул весь баул.
— Какая наглость, только что курьерский прошёл, кругом конные патрули. На что эти придурки рассчитывают, зачем полезли на военных?
— Так вы, Александр Дмитриевич, в парадной форме. Издали похожи на форсистого инженера, который по дистанции ездит и расчёт проводит с рабочими прям на месте. Вот и решили убить и ограбить, думают деньги при вас большие.
— Боже, какой же я идиот. Диденко, дружище, прости дурака! Надень повседневный китель или маскировочный костюм, нас бы пропустили, даже не посчитав нужным связываться.
— Как знать, Александр Дмитрич, как знать. Гляньте, вон, побежал!
Налётчика, метнувшегося с одной стороны железнодорожного полотна на другую, мичман упокоил, даже не целясь, вызвав нешуточное удивление у Никиты, сжимающего в каждой руке по револьверу.
— Что смотришь? Думал мичман Демидов только из пушек палить горазд? Нет, брат, вбил дядя науку, низкий за то ему поклон. Рана как, не беспокоит?
— Затянул бинтом, кровь унялась. Коли выберемся целыми, заживёт как на собаке.
По укрытию моряков началась беспорядочная пальба.
— С четырёх сторон стреляют. Обложили, сволочи. Ну да ладно. В штыковую вряд ли попрут. А попрут — встретим. Не рота же их, в самом деле. Да и конные патрули появиться могут в любую минуту.
— Ваше благородие, а что если баул наверх выставить.
— Для чего?
— Если бандюки спутали нас с инженером, так решат, что отдаём им деньги, заберут баул.