— Константин, — Палмерстон, казалось, меня не слышал, — не нападайте на Австрию!
— Даже если Габсбурги нападут на Польшу?
— Хм, ваш старший брат царствует в Варшаве, но не правит, несмотря на обожание польского общества. Польшей заведуют другие люди. И это не российские чиновники и военачальники, нет! А всё потому, что вы, Константин, намеренно самоустранились от разрешения «польского вопроса», для вас не будет трагедией отделение Польши и тем более разгром её армии, не так ли? Дипломаты Наполеона тратят огромные суммы, перекупая цвет польской аристократии, обещая приращение территории и древнюю столицу польских королей — Краков. Армия короля Александра оснащена современным оружием. Французским оружием.
— Но Польша находится в составе Российской империи и нападение на Варшаву, равно нападению на Петербург.
— Австрия не нападёт на поляков первой, равно как и Пруссия. Константин, если последует заявление российского императора о нейтралитете, то выступление поляков против коалиции германских государств, в нарушение воли суверена, переводит их в ранг мятежников. И если мятежников образумят добрые соседи, тем лучше — всю грязную работу по уничтожению несговорчивых, склонных к бунту подданных сделают за вас. Только не отбирайте у Австрии венгерские провинции. Не атакуйте Вену с Будапештом и можете смело рассчитывать на благодарность Лондона. Решайте сейчас, Константин.
Уговорил, уговорил чёрт красноречивый лорд Генри Джон Темпл Палмерстон. Купил наглец нейтралитет России в грядущей европейской бойне всего-то за пятьдесят миллионов рублей золотом, выдаваемых как беспроцентный кредит для отправки экспедиционного корпуса через Атлантику. А поскольку наш корпус их Канаду посторожит, то и спишется сумма. Ещё почему иду на сделку с Палмерстоном, — не хочу с Наполеоном «номер три» оказаться по одну сторону фронта, категорически не хочу. Племянник «корсиканского чудовища» редкостный авантюрист, даже брат Саша так считает. Считает так корольПольский, но деньги и пушки берёт. Почему-то брат верит, что в войне грядущей легко получится «отжать» у австрияк польские земли. Ну да ладно, немецкий орднунг однозначно шляхту раздолбает, но лёгкой прогулки у Габсбургов не получится, — паны могут выставить двухсоттысячную армию, прекрасно оснащённую и чрезвычайно мотивированную. Да и обученную на достаточно высоком уровне. Подавляющее число офицеров и унтеров поучаствовали в усмирении горцев, некоторые и против САСШ повоевать успели, перенимая опыт передовой военного дела. Нет, это не ополчение, как считает Палмерстон, это армия. Способная задать трёпку корпусам Франца-Иосифа.
Чёрт с ними с делами европейскими, пора подумать о России-матушке. Готов Указ о раскрепощении крестьянства, 1 января 1865 года подпишу. Пора, пора насильно выпинывать из крепостного состояния упрямых «ревнителей старины», каковых оказалось неожиданно много. Сидят такие деятели сиднем и ни в какую не желают проявлять инициативу, искать новые способы заработка, для примера, на железнодорожное строительство отправиться — нет! Будут корпеть, убогий надел потом поливать. Потрясающая неэффективность. Но упрямые ж до чего, сука! Держатся за тощую землю, нищебродствуют и детей за собой тянут, хотя вон артели по всей стране действуют, рабочие руки нужны. Эх, Рассея моя Рассея!!!
Зато порадовали мостостроители, — через Волгу выстроили замечательный железнодорожный мост, хотя и было сказано — не спешить. Но прикинули орлы силы, ознакомились с лучшими иностранными проектами и дерзнули. Ездил на открытие — даже прослезился, награждая тружеников. Всё добротно, каждая заклёпка, каждый кирпич на своём месте. Двадцать с лишним лет как работают первые артели по укладке рельсов, со строительства магистрали Москва-Санкт-Петербург. Кстати, встретился случайно с теми ребятишками крестьянскими, из-за дурной кормёжки которых и случился конфликт в 1843 году с подручными Клейнмихеля с последующим отъездом великого князя Константина на Восток. Понятное дело, те ребятишки давно как мужики в самом расцвете сил, дети старшие уже помогают отцам в делах артельных. Всё есть: дом, семья, хозяйство. У артельщика Арсения на шее, рядышком с крестом серебряный рубль, выданный мною двадцать один год назад «на прокорм» в качестве компенсации того исторического «обеда» из гнилого мяса, который пришлось сожрать сволочи-подрядчику…
Расчувствовался. А как же. Одарил старых знакомцев десятком золотых червонцев каждого и «на фотокарточку» с ними запечатлелся.
Магистраль от Москвы, центра железнодорожной «паутины», до Казани — двухпутная, грузов перевозится с каждым годом больше и больше, что не может не радовать. По окончании инспекционной поездки решился, дал отмашку на начало строительства моста через Обь. Да, именно там, на месте нашенского Новосибирска. И хотя за год, что остался до отправки цесаревича на обучение в Томский Университет, Обь-матушку перекрыть не получится, главное чтоб дерзали люди, чтоб понимали — русскому человеку всё по плечу.
Генерального Штаба полковник Изварзин три года мотавшийся по сибирским просторам с геодезистами, подал докладную записку о желательности направить в Русскую Америку на поселение несколько тысяч сибиряков, прирождённых партизан, которых даже обучать не надо воинскому делу. Схожие предложения на корявом, нелитературном и совсем не канцелярском языке отсылал в Петербург и Ефим Кустов, губернатор Русского Вашингтона.
Изварзин был вызван в Царское Село…
— Ваше императорское величество!
— Проходите, Евгений Николаевич, присаживайтесь и готовьтесь отвечать на вопросы. Первое, вы знаете о моём нежелании направлять в Америку жителей Сибири, которым следует в первую голову осваивать и развивать свой суровый, столь мало заселённый край. Какой резон гнать сибиряков в Калифорнию и на Аляску?
— Ваше величество, — вскочил полковник, — я прошёл по Оби и Енисею, был на Байкале, видел, как закладываются фактории, как среди тайги вырастают деревни, работают прииски, ведётся прокладка дорог. Поверьте, темпы колонизации Сибири будут только нарастать, особенно с прокладкой железной дороги.
— Евгений Николаевич, а что шоссейная дорога от Томска до Енисейска? Действительно ли так хороша, как её описывают тамошние газетчики и губернские чиновники?
— Я прошёл дважды той дорогой, ваше величество. Хороша!
— Там же болота, особенно вдоль Чулыма и Кети. Неужели совладали дорожных дел мастера с природой?
— Та дорога считается императорской, ваше величество. То есть, поначалу числилась великокняжеской, а после вашего вступления на престол, переименовали в императорскую. Енисейское купечество считает данный тракт своим подарком Отечеству и Государю, потому и содержит в идеальном состоянии, неустанно подновляя мосты, водоотводные трубы, подвозя щебёнку и большие камни на болотистые участки. И, конечно же, получая с перевозки грузов огромную коммерческую выгоду.
— Да. Земляки сибиряки! Орлы! И вы хотите таких в заокеанские дали увезти? А кто в Сибири останется?
Мою оговорку о земляках-сибиряках полковник если и заметил, то вряд ли придал ей значение, — для императора все подданные, по идее земляки. Но пламенная речь генштабиста о желательности посылки в Русскую Америку, на границу с Канадой людей выросших в тайге, заинтересовала. Изварзин считал неизбежным столкновение России с Великобританией в Северной Америке лет через 20–30 и настаивал на том, что война будет вестись преимущественно партизанская, где выучка солдат не так важна, как природное умение слиться, сжиться с природой. И тут аборигены, выросшие в тех краях, сто очков форы дадут самым подготовленным воякам. Прав полковник, ой как прав. Самый супер-пупер спецназовец типа Кирилла Мазура, героя приключенческих романов Александра Бушкова, не сумеет противостоять в тайге аборигену, неважно тунгус то или «сибиряк русского происхождения»…
— Нет нужды, — азартно доказывал Изварзин, — ВСЕХ сибиряков гнать на Аляску или на границу с Британской Колумбией в Новосибирск-Сиэтл. Достаточно отобрать вторых-третьих сыновей в многодетных семьях, предложить им сносные условия переезда и службы, ну скажем в «Корпусе Лесничих». В Сибири дети взрослеют рано и к пятнадцати-шестнадцати годам полностью сформировавшиеся личности, могут жить отдельно от родителей, поступать на службу, создавать семьи.
— Ясно, господин полковник. Желаете вывести новую «служилую породу», эдаких «лесных казаков». Не обижайтесь, Евгений Николаевич, то шутка. Но идея, безусловно, интересная. Вы же бывали в Русской Америке, даже повоевать довелось?
— Да, ваше величество, в 1855–1856 годах будучи в командировке от Генерального Штаба командовал ротой и отдельной охотничьей командой в корпусе Николая Гавриловича Турчанинова.
— Вот и прекрасно. Полковника Сыромятова знаете?
— Конечно, сотня Никиты, ну как сотня, семьдесят человек, состояла у меня в команде.
— И как? Ладили с Никитосом? А то мне, помнится, пришлось даже от суда отбивать геройского разведчика.
— Ладили, ваше величество. На войне чистоплюйство противопоказано, пожалеешь солдат неприятеля, погибнут твои солдаты. Порой приходилось принимать непростые решения, так на то мы и офицеры.
— Евгений Николаевич, благодарю за службу и поздравляю генерал-майором! Подождите гаркать в ответ уставное, дайте договорю. Сейчас, во время перемирия с САСШ к отправке на Техас и далее в Калифорнию, готовятся значительные силы очередного Экспедиционного корпуса. По правде говоря, даже я не знаю, сколько штыков будет перевезено. Но деньги для перемещения огромной людской массы найдутся, возможно и более 200000 человек переселим. Ваша задача — выбрать из солдат и офицеров Корпуса лучших и начать формировать «Партизанскую Дивизию», в командование которой и вступите.
Подвёл ошалевшего от нечаянного производства Изварзина к большой карте Северной Америки и указал свежеиспечённому генералу на места, где предполагается разместить его дивизию, имея в виду вероятную войну с Великобританией. А касат