– Что-то ты разогнался.
– Да ты немножко налей. – Лёня увидел, что Макс пошел дальше, и заторопился следом. – Ну, ты подумай сам: чем быстрее я смогу с ней пообщаться, тем скорее домой вернемся. Сам же знаешь, что ночью в Зоне одному делать нечего. Мы хоть и будем в тихом месте сидеть, но всякое же бывает. Мертвяков может и не быть. Ну, зомби этих. А если Черномор мимо пройдет, так и хана нам.
– Хрен с тобой. – Макс повернулся к Поляху, достал из рюкзака початую бутылку водки и складной металлический стакан. – Только заткнись уже. Как нас тут до сих никто не нашел! – Он раздраженно свинтил крышку.
– Еще чуть-чуть. – Леонид нетерпеливо протягивал дрожащие руки.
– Перетопчешься. – Макс убрал бутылку и продолжил путь.
Идти оставалось еще минут пять. И до Макса только сейчас дошла очень важная мысль. Наверное, он зря так активно начал спаивать этого бомжа, соглашаясь с ним и потакая его просьбам. Этому ханурику все равно. Ему главное – нажраться на халяву. А придет к нему белка или нет, это уже не важно. А вот что делать ему, если этот вернувшийся депортант нажрется так, что не сможет самостоятельно идти назад? Такую тушу Максу на себе не утащить. Слишком разные весовые категории. Конечно, надо было узнать хоть какие-то подробности у этих уродов, к которым он попал. Но общаться с ними у Макса не было никакого желания. Теперь придется додумываться до всего самому.
Справа от дороги из темноты вынырнула следующая отметка. Идти нужно было вдоль нее до третьей развилки. А затем, свернув в сторону, пройти еще пять или шесть десятков метров.
Алкоголик продолжал бубнить позади незаглушаемым фоном, и Макс в очередной раз удивился тому, что за все время на них никто не вышел. Видимо, Хозяин в самом деле все основательно продумал. Вот только в чем заключается эта самая основательность?
Насколько понял Макс, для аномалий вообще не существует никаких препятствий. Они что хотят, то и делают, и удержать их никто и ничто не может.
Макс переключил слух на заплетающуюся, невнятную речь алкоголика.
– …и это самое страшное, говорят. Я-то не видел, но кто-то рассказывал. Стоит без двери и без окон. Не то дом, не то хрен знает что. И если увидеть, то все. Считай, пропал ты. Помрешь скоро. А стоит, говорят, и правда на ногах. Ой! Ой! Нам сюда нужно!
Макс обернулся. Ковыляющий позади Лёня встал возле почти незаметной тропинки, убегающей в лес под широкими лапами огромных елок. Если специально не знать, что она тут, то так мимо и пройдешь. Особенно в такое время. Все-таки прав оказался Хозяин. И туман этот, которым тут пугают, вряд ли придет сюда. За все время пути – ни одного ручейка. Ни одной лужи.
Макс вернулся назад и протиснулся между близко стоящими деревьями. Лицо и ладони закололо. Позади него через ели начал ломиться Лёня, продолжавший гундеть без остановки:
– …да и сбегать-то куда? Нет, тут со мной Ленка и Саня сидят… Вот они все про то, что сбегут да сбегут. А куда бечь-то? Старший уехал. Остальных трех забрали. А тут все есть…
По тропинке явно ходили. По ту сторону «барьерных» елей лежали на ковре рыжей сухой хвои сломанные ветки. Чуть дальше валялось несколько окурков.
Максу вновь пришлось продираться между стоящими чуть ли не вплотную деревьями. Он еще раз подумал о том, что тащить обратно этого пьянющего в хлам кабана у него не будет никакой возможности, и в следующий миг оказался на свободе.
Вокруг была обширная поляна. Границу неровного круга радиусом в пару десятков метров и с вытоптанной в центре травой ограждали мощные стволы деревьев.
Да ведь это и правда отличное место. Макс быстро осмотрелся по сторонам. Если туман или какая-нибудь из аномалий тут не появится, то опасаться реально нечего. Крупный зверь или безмозглый зомбак сюда вряд ли сунутся.
Полях наконец появился на поляне, споткнулся о торчащий из земли корень и упал.
– Второй раз уже! Никак не запомню.
– Потому что ты мозги свои все уже пробухал.
– А я не могу по-другому. У меня душа знаешь, как болит! Не дай бог тебе такое пережить. – Лёня сел и схватился рукой за копну давно немытых свалявшихся длинных волос. – Я-то к тебе со всей… А ты зачем так?
– Заткнись. – Макс помотал головой. – Налью я тебе, налью. За этим и пришли.
– Полную только, – наигранно плачущим голосом тут же отозвался алкоголик.
Выпив, он устроился поудобнее и затянул какую-то песню. Слушать ее было невыносимо, а окрики и угрозы со стороны Макса на Лёню не действовали. Пришлось опять переходить на разговор:
– А она всем является?
– Кто?
– Ну, Белочка эта.
– Не всем. – Лёнька мотнул головой. – Но мне – каждый раз. А вот Зеленый с нами сидел, так ему раза два никто не приходил. А те жлобы его знаешь, как метелили! А за что, спрашивается? Он же не виноват, что к нему она не идет. Второго раза вот и не выжил. Ну, не пережил, то есть. – Полях схватил трясущимися руками не убранную бутылку и стакан. – Помяну я его. Чтоб ему там жилось лучше.
Макс с отвращением смотрел на конченного синяка.
– А тебя, стало быть, не трогают?
– Не трогают, – мотнул головой тот. – А знаешь, почему? – Он поднял перед лицом опухший палец: – Потому что уважают. Они знают, кто я. Один ты только ни хрена не знаешь.
Макс продолжал молча смотреть. Его только сейчас начал интересовать технический момент появления пресловутой белки.
– То есть, я не смогу ее видеть. Так?
Вместо ответа Лёня помотал головой, не в силах выдавить из себя слово.
– Тогда какая она?
– Да обычная. – Алкоголик наконец продышался после очередного стакана. – Маленькая такая, рыжая. С хвостом и рогами.
– Чего?!
– Ну, хвост у нее такой длинный и с этими… как их… – Полях налил очередной стакан. – Как у динозавра, короче. – Он выпил и снова замотал головой.
– Ты сейчас прикалываешься? Какие, нахрен, рога и динозавры?! Слышь, ты!
– И ничего я не прикалываюсь. А как есть тебе… Ой! – Лёня вскрикнул от неожиданности. Рядом с ним, резво перебирая крохотными когтистыми лапками, пробежала Белочка. Полях потянулся к ней и, не удержавшись, завалился вперед. Успел выставить руки. Оперся на них и стал искать зверька взглядом, прищурив глаз для облегчения фокусировки.
В отличие от прошлого раза, Белочка была самой обычной: с ушками и большим пушистым рыжим хвостом. Хотя нет… Лёнька присмотрелся: на спине у животного болталась пара облезлых малюсеньких крылышек.
Белочка, пробежав тем временем мимо него, остановилась возле небольшой кучки листвы и начала что-то там искать. Полях внимательно следил за ней, стараясь ничего не упустить в темноте. Хорошо еще, что ее видно ночью. Вот почему-то видно, и все.
Белочка тем временем перестала копошиться и, перебежав через поляну, остановилась возле довольно высокой елки.
– Вот. Сейчас должно быть, – прокомментировал Полях вслух для Макса.
Рыжий пушистик тем временем, покружив возле дерева, проворно взобрался по стволу, исчезая среди широких колючих лап. Но уже через несколько секунд опять показался, на этот раз мордой вниз. Спрыгнув на землю, Белочка покружилась еще вокруг ели и проверила очередной, показавшийся ей интересным холмик из листьев.
До слуха Лёни донесся тоненький голосок, затянувший песню. Фальшиво, с присвистом:
– Ребенок плачет в колыбели.
Ему приснился странный сон:
На шабаш ведьмы полетели,
Смеясь и плача в унисон.
Они дерзки и сладострастны,
У них есть крылья за спиной,
И кто-то мрачный, черно-красный,
Первопришедший в мир иной…
Белочка, оставив оказавшуюся неинтересной кучу листьев, бросилась к следующей елке. Но на этот раз не стала задерживаться у ее основания, а сразу влетела на ствол, скрывшись из виду. Впрочем, появилась она так же быстро, как и в прошлый раз. Спрыгнула на землю и стала что-то раскапывать возле одного из выступающих корней, продолжая тоненько напевать:
– Собрал их в стаю душ порочных
На полуночный шумный бал
И королевой в час урочный
Он ведьму юную назвал.
Их брачный пир уже оплачен:
Приносят жертву… Быть беде!
А дом молчанием охвачен.
Ребенок плачет –
мама где?..[6]
Песня оборвалась. Белочка выпрямилась, поднялась на задние лапы и повернула мордочку к Поляху. В темноте блеснули двумя изумрудными бусинами глаза. Лёня зажмурился, пьяно замотал головой, открыл глаза. Пусто.
Несколько секунд Леонид смотрел в пустоту мутными глазами, пытаясь осознать затуманенным мозгом все то, что здесь успело произойти. После чего, шатаясь, направился к месту, где в последний раз видел грызуна. Бухнулся рядом на колени и стал разгребать руками листья и свежевырытую землю.
– Я говорю, ты прикалываешься?!
Но Полях Макса уже не слышал. По крайней мере, он ничего не ответил, попытался вскочить, но вместо этого упал на четвереньки. После чего начал бормотать что-то невнятное, ползать, шатаясь, по всей поляне от одного дерева к другому, и размахивать руками.
Макс поднялся и стал так же перемещаться по поляне, стараясь держаться на
расстоянии от этого поехавшего головой. По ходу этот утырок словил реальную белочку. Совсем неадекватный сделался. Пришлось даже достать саперку. Если у Лёни крышу сорвет и он бросится на него, то тут уж ничего другого не останется. Хотя сейчас он, Макс, с трудом мог представить, как это – убить человека саперной лопатой. Или ударить сильно. Припугнуть, чтобы до того дошло, что, в случае чего, последствия могут быть самыми серьезными, можно. Но вот чтобы калечить или убивать – такое реально представлялось с трудом. Должно быть какое-то состояние аффекта, наверное.
Вспомнился один из рассказов деда, царствие ему небесное. Старик как-то говорил после стопки о том, как они с полком брали где-то в Польше какую-то фашистскую крепость. Три дня не могли ее взять, а потом ворвались и всех немцев вырезали. Так прямо и говорил: всех немцев вырезали. Они там всем, чем угодно, дрались. И лопатами в том числе.