В одно весьма непрекрасное утро Хьюс очнулся на больничной койке. Когда сознание частично прояснилось, а смысл сказанных слов сидящего рядом отца дошел до убитого синтетикой мозга, Мэйсон узнал, что его нашли вместе с другом в доме их общего знакомого в бессознательном состоянии. Поиски начались, когда Хьюс не появился на работе второй день подряд. И вообще им, двум конченным ублюдкам, еще повезло, что они до приезда парамедиков не сдохли на заблеванном полу.
Взбешенный как черт отец вскоре уехал, а в Мэйсона начали вливать очередную порцию каких-то растворов, от чего рука с воткнутым в нее внутривенным катетером стала замерзать.
Чуть позже пришла еще одна весть. Находившийся в отделении интенсивной терапии друг Мэйсона так и не смог прийти в себя.
Думать об этом Хьюсу было страшно. Не хотелось признавать тот факт, что с ним могло произойти то же самое. От этого становилось совсем дико. Мэйсон чувствовал, как его мозг парализует животный страх.
Чтобы отогнать убивающие его размышления, пришлось включить телевизор. Благо, страховка, которую он мог себе позволить, покрывала расходы на одноместную палату в этой клинике.
Экран небольшого ящика, издав характерный звук, загорелся, больно ударив по глазам. Пришлось их закрыть. Судя по рекламе, это был какой-то National geographic. Да, собственно, и плевать.
Мэйсон продолжал лежать, не открывая глаза и слушая голос диктора, гундящего о бразильском фотографе Себастьяне Сальгаро, который вместе с женой посадил двадцать миллионов деревьев за двадцать лет.
Этот известный, имеющий множество различных наград фотограф вроде бы заболел или впал в депрессию, но однажды просто пришел в ужас, когда увидел, что в его родной стране исчезли леса. Он писал потом в одном из журналов, что увидел землю такой же разрушенной и больной, как и он сам. Что-то у него внутри переключилось, и они вместе с женой, основав небольшую организацию, занялись высадкой деревьев. А за следующие двадцать лет в разрастающийся лес вернулось сто семьдесят видов птиц, тридцать видов зверей, всяких змей и лягушек. В общем, все стало так, как когда-то было.
Если после услышанной передачи какая-то мысль и поселилась в больной голове Мэйсона, то пока она никоим образом не давала о себе знать.
Ночью его опять крутило так, что он умолял Бога позволить ему наконец умереть. Очередная вереница капельниц и одинаковых белых круглых таблеток помогли Хьюсу впасть в рваное забытье.
Перед внутренним взором с поверхности поврежденного сознания всплывали сюрреалистичные картины и видения. Президент, идущий по коридору какого-то дома, улица, строящаяся из конструктора, деревянная дверь и воспоминание о недавно прочитанной книге «Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту».
Не то, чтобы Мэйсон был большим любителем литературы, но в его окружении пошла мода на разные умные книги. И, чтобы быть хоть немного в теме обсуждаемых другими вещей, пришлось осилить эту антиутопию.
«Каждый должен что-то оставить после себя. Сына, или книгу, или картину, выстроенный тобой дом или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чем после смерти найдет прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобою дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив».
Затем немного отпустило. Сон, уже без веселых картинок, стал более глубоким и оздоровляющим.
Когда Хьюс проснулся, было темно. Уже или еще – этого он не знал. Привязка к месту в виде прозрачного пластикового шнура капельницы исчезла, и Мэйсон встал. Прошел на слабых, трясущихся ногах до решетчатого окна, уперся руками в подоконник и прислонился головой. Горячей кожи лба коснулось холодное стекло. Хьюс поднял глаза. За окном, в освященной фонарями ночи, можно было без труда разглядеть темнеющие очертания деревьев.
Именно в этот момент он все для себя и решил. Пришло время спасти себя.
Тема оказалась намного сложнее и, черт возьми, интереснее, чем могла показаться на первый взгляд. Сперва немного пугала нулевая точка, то есть понимание того, что сейчас ровным счетом ничего не готово и придется начинать с самого начала и своими руками. Количество работы, которую нужно было провернуть, тоже не внушало оптимизма, но, по крайней мере, давало надежду на отвлекающий момент. Он где-то читал, что если упахаться, как лошадь, то измотанный организм предпочтет еду и сон вместо очередной порции синтетической отравы. Выжить бы, а на все остальные глупости сил уже нет.
Чтобы не сойти с намеченного пути, Хьюс купил небольшой трейлер и уехал из города.
Выбор пал на участок в пустыне Мохаве. Во-первых, она была рядом, а во-вторых, на ее территории уже располагались национальный заповедник и парк, что само по себе было утверждающим доводом. К тому же здесь находилось несколько «городов-призраков». Некоторые обезлюдели после выработки местных серебряных рудников, некоторые были заброшены после того, как рядом с ними проложили скоростные автомагистрали вместо неторопливых дорог. А что из этого всего следует? Правильно: если хорошо постараться, можно найти воду.
Честно сказать, четкого плана на тот момент не было, но то, что нужна вода, было ясно совершенно четко.
За время езды Мэйсон понял, что организовывать свое безумное начинание возле заброшенных построек он не будет. Конечно, таким образом можно неплохо устроиться на первое время, а в этих местах вряд ли кто-то станет интересоваться, почему он проник на чужую собственность. Но там могли уже жить люди. Какие-нибудь престарелые хиппи или бомжи. И потом, если его дело принесет плоды, в прямом и переносном смысле, при наличии готовых коробок желающих поселиться рядом будет в разы больше, чем стремящихся остаться в чистом поле. Да и цена выкупа или аренды мертвой пустыни на порядок меньше, если встанет денежный вопрос. В общем, одни плюсы.
Какое-то время ушло на поиски колодца возле заброшенной дороги. Наконец удача улыбнулась бывшему наркоману и Мэйсон нашел то, что искал.
По-видимому, тут было что-то типа промежуточной остановки или чего-то подобного. Здания, если они когда-то и стояли тут, скорее всего, были давным-давно пущены на различные нужды. Место было одобрено внутренним я, после чего начались изнурительные дни откапывания заброшенного колодца. Сколько ведер песка, камней, костей каких-то животных и прочего говна пришлось поднять на поверхность, сейчас уже вспоминается с трудом. Но их было реально много. Однако этот первый, действительно полезный труд принес результаты: Мэйсон нашел воду.
А еще ему удалось найти контакт с парнями из Джошуа-Три, того самого национального парка. Их советы и опыт оказались бесценными. Некоторые предлагали и безвозмездную помощь, но Хьюс отказался. Сейчас ему хватит и своих двух рук, но если в будущем что-то понадобится, он с радостью обратится к ним. На том и порешили, после чего Мэйсон приступил к делу.
Он вырыл несколько водосборных канав. Вокруг них через одинаковое расстояние в шахматном порядке были выкопаны широкие лунки, которые Хьюс засыпал навозом, травой и запустил в них собранных в парке термитов. Насекомые должны были участвовать в разрыхлении грунта, делая его пористым и более податливым для проникновения и задержки воды. После этого он высадил суккуленты. Этот тип растений обладает специальными тканями, обеспечивающими запас воды. К тому же их корневая система могла достигать значительной глубины, что давало шанс на автономное существование за счет источника подземных вод.
Потянулись длительные и однообразные дни поливки борющихся с иссушающим солнцем молодых побегов. Часть суккулентов не прижилась, но большинство оказалось настойчивыми малыми и старательно росло вверх, поглощая воду. С того самого времени Мэйсон впервые поймал себя на ощущении окрепшего и подтянутого тела. Пропали внутренние и суставные боли, связки и мышцы сделались более эластичными и выносливыми. Двигаться однозначно стало легче, но, что самое интересное, Хьюс начал ощущать просветление в голове. Ход и четкость его мыслей стали заметно лучше.
Теперь, когда стало ясно, что его труды не исчезнут за короткое время, настал черед воплощения стратегии по сокращению испарений. Пусть высаженные им растения и приспособлены к засушливым регионам, создание дополнительных условий не будет лишним. Некоторое время пришлось потратить на установку тентов для притенения и сооружение ветрозащиты. Здесь Хьюс задумался. С одной стороны, сильные ветра, достигающие в пустыне приличных скоростей ввиду отсутствия преград, могли повредить молодую поросль. С другой стороны, именно ветер нес в сторону зеленеющего участка частицы почвы, соль, минералы и мертвую органику, выветриваемую из останков животных. Все это должно было послужить созданию плодоносного слоя.
В итоге он принял верное решение и ветрозащитные барьеры соорудил только с одной стороны.
После этого, опираясь на уже полученный опыт, Хьюс приступил к высадке второго и третьего ярусов. Это было дольше и дороже, чем вся проведенная до этого работа.
Преимущество он отдал адаптированным к местной зоне быстрорастущим деревьям. За счет этого получилось добиться быстрого результата, дающего затенение обширных территорий. А после высадки кустарников проблема с водой практически отступила. Все три уровня теперь обеспечивали себя водой иногда до восьмидесяти процентов за счет производимого ими конденсата.
В один из вечеров к нему на участок неожиданно приехал отец. Увиденное произвело должный эффект. Хьюс-старший молча оглядел зеленеющие вокруг него два гектара бывшей пустыни, после чего посмотрел на улыбающегося сына.
– А я уж думал, что из тебя ничего путного не выйдет. Но теперь вижу, что ты нашел свое дело. Жаль, что оно не сможет тебя прокормить.
– Это все временно. У меня еще остались кое-какие запасы на счету. Планирую засеять часть земли чем-нибудь съедобным, чтобы кормиться самому и иметь возможность выставлять на продажу.
– А что конкретно ты хочешь?
– Пока не решил. Надо пообщаться с парнями из Джошуа-Три. Лучший результат дадут те виды, что исторически адаптированы к этому месту и климату. В общем, тут нужен мудрый совет.