Пошли вести по всему по лесу,
Дошли вести до медведя чернобурого,
Что убил мужик его медведиху,
Распорол ей брюхо белое,
Брюхо распорол да шкуру сымал,
Медвежатушек в мешок поклал.
В ту пору медведь запечалился,
Голову повесил, голосом завыл
Про свою ли сударушку,
Чернобурую медведиху.
– Ах ты, свет моя медведиха,
На кого меня покинула,
Вдовца печального,
Вдовца горемычного?
Уж как мне с тобой, моей боярыней,
Веселой игры не игрывати,
Милых детушек не родити,
Медвежатушек не качати,
Не качати, не баюкати.
В ту пору звери собиралися
Ко тому ли медведю, к боярину.
Приходили звери большие,
Прибегали тут зверишки меньшие.
Прибегал туто волк-дворянин,
У него-то зубы закусливые,
У него-то глаза завистливые.
Приходил тут бобр, богатый гость,
У него-то, бобра, жирный хвост.
Приходила ласточка-дворяночка,
Приходила белочка-княгинечка,
Приходила лисица-подьячиха,
Подьячиха, казначеиха,
Приходил скоморох-горностаюшка,
Приходил байбак тут игумен,
Живет он, байбак, позадь гумен.
Прибегал тут зайка-смерд,
Зайка бедненькой, зайка серенькой.
Приходил целовальник-еж,
Всё-то еж он ежится,
Всё-то он щетинится…[33]
– Знаешь, что мне это напомнило? – Ясаков, усмехнувшись, посмотрел на Штопора. – И я даже знаю, как мы теперь будем называть нашего святого отца.
– И как?
– Медведь.
– Это почему? – священник удивленно посмотрел на проходника.
– Потому что пришел к себе домой, а тут Маша в кровати.
Шутку оценили сдержанным смехом, после чего Штопор посмотрел на отшельника:
– Что нового на Большой земле?
– Хорошо, что напомнил. Я вам кучу распечаток, журналов и газет привез. Передадите тогда своим.
Священник поднялся и, подойдя к рюкзаку, вынул из него увесистую стопку.
– Вот, – он бухнул ее на стол, поближе к гостям. Ясаков бросил взгляд на верхнюю страницу, пробежал глазами заголовок статьи.
– Значит, все-таки война?
– Очень не хотелось бы, но, по-видимому, все идет к ней. События разворачиваются с такой скоростью, что за всем уследить просто невозможно. И, вполне вероятно, что за те часы, которые я нахожусь тут, на Большой земле уже началась большая война.
– А что там происходило, пока ты был за Барьером, святой отец? – Штопор нахмурился.
– НАТО во главе с Америкой стягивают войска к нашим границам. В ответ на это Россия и Беларусь подтягивают свои соединения. Ходят слухи об объявлении мобилизации. Параллельно этому, американцы пытаются отхватить себе Тайвань для размещения там своей очередной базы, а Китай заявляет, что не позволит, и грозится начать войну.
– Американцы думают, что смогут вытянуть два фронта? – усмехнулся Хэлл.
– Да не важно, что там будет с этими американцами и с Китаем, – Штопор махнул рукой. – Важно то, что границы нашей страны под угрозой. Эти пусть хоть поубивают друг друга, – земельник встал. – Надо рассказать остальным. Если будет объявлена мобилизация, придется идти.
– Думаешь, все пойдут?
– Не знаю. Но это наша земля и никто, кроме нас, ее защищать не будет. А если кто-то и откажется, даже не воевать на передовой, а честно трудиться в тылу, если предпочтет сбежать за границу или отсидеться в темном углу, значит, он чужой. И сидит на этой земле непонятно как и за что. До этого момента я думал, что именно Лукоморье является таким своеобразным индикатором человечности, что ли. Ведь, несмотря на приличные зарплаты, которые тут платят, не все идут сюда. А многие почти сразу уходят. Электричества нет, интернета нет, развлечений нет. Одна работа в дружном коллективе среди опасностей. Но теперь я уверен, – Штопор постучал пальцем по стопке, – что предполагаемая мобилизация станет сильнейшим индикатором в масштабах всей страны.
Сидевшая посреди стола во время этого разговора белка заинтересованно вертела головой, реагируя на голоса, как будто внимательно слушала и вникала в суть обсуждения. А после фразы земельника зверек подбежал к молчавшей Роговой и в одно мгновение забрался ей на плечо.
– Ничего себе, – Сергий ахнул. – Я тут ее кормлю, а она за все время даже не подошла ко мне.
– Подружайку себе нашла, – улыбнулся Ясаков.
– Возможно, ты прав, – священник встал из-за стола. – И ты тоже прав, – он посмотрел на Штопора. – И мне стыдно будет отсиживаться тут. Но больше всех права наша хвостатая подруга. Поможем нашей гостье, а затем идем за Барьер. Несколько дней без нас вполне смогут обойтись, – он стащил с себя черное одеяние священнослужителя, оставшись в майке. Сидящий рядом Штопор заметил на плече простую синюю татуировку: два перекрещенных пушечных дула и надпись «ландшафтный дизайнер».
– Святой отец, ты меня сегодня не перестаешь удивлять.
– Главное, чтобы не разочаровывал, – Сергий накинул легкую куртку. – Как и где будем искать ребенка?
При этих словах ластившаяся к Маше белка спрыгнула на стол, быстро пробежала по нему к краю и, слетев на пол, бросилась к двери.
– А ты совсем ничего не помнишь? – Ясаков посмотрел на Рогову.
– Последнее, что отчетливо помню, это как иду по полю, а затем подхожу к какому-то полупрозрачному шатру. И на этом все. Дальше я проснулась здесь. У вас нет зеркала? – в очередной раз спросила она священника.
– Нет, – тот покачал головой. – Оно мне без надобности здесь.
– Хотела спросить про сына? – уточнил Хэлл.
– Да.
– Вряд ли сработало бы.
– Почему?
– Мало у кого выходит получить ответ. И никто не знает, почему.
– И что мне делать? – Маша растерянно обвела взглядом мужчин. – Сегодня третий день. Конец предоставленного срока. А я даже не знаю, где мне искать… – боковым зрением она заметила промелькнувший на полу пушистый хвост. Перевела взгляд на зверька.
Белка описала круг по комнате, запрыгнула опять на стол. Завертела головой и, убедившись, что внимание всех присутствующих вновь сконцентрировано на ней, спорхнула со стола, бросившись к открытой двери.
– У меня только два предложения, – Штопор проводил взглядом белку. – Идти дальше к эпицентру и искать зеркало, в надежде, что мы его найдем и нам ответят. Либо идти к нам в поселок, брать зеркало там и уже оттуда топать вглубь.
– Черная пропасть неба,
Белая скатерть снега,
Топот копыт, а мне бы
Крышу над головой…
Елей седых подспорье –
Прячут вдали подворье,
В сказочном Лукоморье
Слышится волчий вой.
Теплится свет в окошке,
Дремлет на лавке кошка,
Хватит петлять, дорожка,
Нынче останусь тут.
В сумраке ночи длинной
Вытянусь у камина.
Гренки и чай с малиной –
Чем тебе не уют?..
– Слишком долго, – Маша замотала головой. – Мы не успеем.
– Есть еще одно предложение, – Хэлл покосился на приемник, а затем посмотрел на белку, вновь появившуюся на столе. – Скорее всего, эти выродки не ушли слишком далеко от Барьера. Думаю, они сидят где-то на периферии, – проходник вздрогнул, когда белка одним прыжком махнула ему на плечо, щекотно задев по лицу хвостом, и уткнулась носом в шею человека. – Вон и подружайка твоя одобряет, – Хэлл протянул руку, чтобы погладить зверька, но тот сделать этого не позволил: спрыгнул на стол, затем на пол и вновь бросился за дверь. Ясаков пожал плечами и продолжил: – Можно начать искать там. Но, опять же, это огромная территория.
– Скрипнули половицы,
Сон мимолетный снится —
Дом на опушке, птицы,
Мягким ковром трава.
Кто-то меня встречает,
Горечь на сердце тает…
Как же мне не хватает
Доброго волшебства!
..А поутру на зорьке
Снова на горку, с горки,
Смяв ледяную корку,
Рысью продолжить путь.
Кутаться в плащ из меха,
Слушать лесное эхо,
Чтобы опять приехать
К ночи куда-нибудь…[34]
Песня прекратилась, и спустя мгновение голос Кота начал очередную сводку погоды:
– Периферия затягивается туманом. Температура воздуха днем…
В комнате воцарилось гробовое молчание.
– …сохранится в акватории на все время. Наина вышла из эпицентра к периферии.
– Это опасно? – Маша посмотрела на проходника. – Что она делает?
– Никто не знает, – пожал плечами Ясаков. – Бродит то там, то тут. Но к людям не пристает.
– Она все время такая… активная? – Штопор посмотрел на белочку, в очередной раз прибежавшую с улицы и вновь запрыгнувшую на стол. На этот раз она уже не сидела спокойно, а подбежала к Сергию и, уцепившись зубами за ткань рукава, постаралась сдвинуть на себя тяжелую человеческую руку.
– Да она бешеная! – земельник с опаской посмотрел на зверька. Тот выпустил рукав и, метнувшись к Штопору, больно цапнул его за палец.
Земельник вскрикнул, а белка бросилась обратно к священнику и продолжила тянуть того на себя.
– Она как будто хочет, чтобы мы пошли за ней, – Сергий недоуменно смотрел на выбивающуюся из сил малявку. Та, словно поняв его речь, выпустила прокушенный рукав и, взлетев на плечо к священнику, ткнулась носом ему в шею.
– Охренеть… – Штопор вынул укушенный палец изо рта. – И мы что, пойдем за ней? Нас будет вести этот хвостатый Сусанин? – Белка спрыгнула с плеча на стол и оказалась рядом с земельником. Он быстро убрал руки за спину. – Нет, я не против. Хочу просто выслушать мнение остальных. Мне это не кажется? Мы идем за ней?
– Да, – Маша поднялась. – Собираемся и идем.
Глава десятая
Пушистый рыжий хвост мелькнул среди ярко-зеленой травы. Маша подняла голову, провожая взглядом запрыгнувшего на ближайшее дерево бельчонка. По дороге ее спутники уже успели подискутировать на тему половой принадлежности их неожиданного проводника. Впрочем, никто из них не знал, как определять пол у белок по второстепенным признакам. Единственную здравую мысль высказал Ясаков, предположив, что самцы должны быть крупней самок. Довод признали логичным, но ввиду отсутствия рядом второй особи догадку проверить не представлялось возможным.