ий канцлер и его пара. А правители нагов не знали о том, что у них сразу за стенами столицы усилено травили народ, превращая в бешеных безумцев. Миру тогда понадобилась Марина Лангран, мы хоть своими силами обошлись. — Намекнула на события далёкого прошлого я.
— А ты ядовитая змейка! — одобрительно сверкнула глазами нагиня.
— Своих не кусаю. — Ответила ей, продолжив шутку.
— Не обманывайтесь, — вылез откуда-то из тени Тинарис. — Лилит красиво говорит, умеет подобрать верные слова, но у неё гнилое сердце! Все дроу жестоки и бездушны от природы… Им нет места в нашем мире.
— Тинарис, ты не знаешь, о чём говоришь! — перебила его Селена. — Терин показал мне воспоминания о том, что произошло в лабораториях второго дома. Я тебе как целитель говорю. Никто, даже боги наверно, не смог бы сделать большего! Иногда, целительский дар бессилен и лучшее что мы можем сделать, это избавить душу от мук плоти. Терин, покажи уже этому глупцу!
Тот самый молодой мужчина, что помогал нам в подземельях, словно создал экран, на котором все видели тоже, что и я тогда. Каждое слово, каждый шаг. Но все, и я в том числе, прочувствовали ещё и мои чувства, всю мою боль, погибающую надежду, что хоть кого-нибудь можно будет спасти.
— О каком обещании они говорят? — спросила нагиня со слезами на глазах.
— Феникса я увидела во сне, и пообещала, что найду и прерву их муки. — Ответила ей.
— Тяжёлая участь. Но я считаю, что ты выполнила свой долг. — Кивнула она головой.
А Тинарис, словно весь сжался и смотрел на меня взглядом побитой собаки. Я больше на него внимания не обращала.
— Я разделяю мнение лорда Алькара, что нельзя судить весь народ дроу, за проступки части домов. В конце концов, в работорговле замешано не малое количество магических родов, оборотней, нагов и даже людей. — Начал король оборотней. — Мы долго беседовали и с князем, и с самим лордом.
— Но такого, что один дом творит, что хочет, а другие и знать не знают, быть больше не должно. — Высказалась мать Селены.
— Это как раз просто решить. Предоставить детям первого дома тот же выбор, что и проигравшим домам, и тогда останется только один дом дроу. Пятый. — Предложила Аста. — А я с радостью признаю своей преемницей Лилит Говорящую с ветром.
— Тогда мы получаем рождение нового королевского дома и смену всей структуры правления и контроля у дроу. — Подвёл итог князь оборотней
— Это не решит всех проблем. Мы так и будем раз в пару-тройку сотен лет устраивать вот такие зачистки? — спросила нагиня.
— Вся эта беда от безнаказанности и безделья! Равенство всех перед единым сводом общих законов для всех народов, и круглогодичное занятие! Всеобщая воинская обязанность или обязательное для всех обучение! — высказалась я. — Поверьте, после хорошей тренировке меньше всего думаешь как бы поиздеваться над кем. Самой лишь бы до койки доползти.
— Это предлагала еще прабабушка. — Улыбнулась Селена.
— Вот и надо было слушать старших. — Ответила я.
Обсуждение всего, от законов, что должны были войти в общий свод, до правил наследования у дроу, длилось до вечера. Вышла я из зала совета с новым именем. Лилит Куинтус. Новым именем правящего рода дроу. Хотя если перевести с латыни, всего лишь "пятые", чтобы память о нашем доме не уходила.
— Лилит… — догнал меня Тинарис. — Ты можешь со мной поговорить?
— Могу. Только, что ты можешь мне сказать после того, как несколько часов назад требовал смерти для меня и моего народа? — спросила я. — А если бы там не оказалось Терина, или он не был бы менталистом? Случайность отделила всех дроу, мою семью от смерти! И всё из-за твоей глупости и нежелания слушать и видеть! Только моя благодарность за проведенный тобой ритуал не даёт мне объявить тебя, как врага народа дроу!
Больше разговаривать с ним я не стала. Тем более, что на рассвете нас ждало ещё одно мероприятие.
Рассвет застал меня, как и всех правителей этого мира, в долине памяти. Здесь, у алтаря всем богам, мы приносили клятву соблюдать единый свод законов для всех народов. С этого момента никто не мог пользоваться особыми правами на основании рождения определенного пола, народа, дара или рода. Лишение свободы, воли или жизни признавалось преступлением для всех, вне зависимости от происхождения. Те, кто попадался, становился преступником для всех и терял свою принадлежность к одному из народов. И мы клялись соблюдать исполнение этих законов.
Только отзвучала последняя клятва, как небо словно раскололось. Такого грохота я даже представить не могла. Но меньше всего я считала возможным увидеть в чистом небе радугу и молнии одновременно. Лёгким ветром по травяному полю пронеслось далёкое эхо. "Проклятие снято".
Этот шёпот богов давал надежду на счастливое будущее для этого мира.
Эпилог.
Две дроу притаились в засаде. Сейчас весной, молодняк тварей из разлома был особенно злым и голодным. Лютиэнь, названная в честь прозвища отца, и Айриль, старшая дочь Лилит, рассчитывали на богатую добычу.
Получившая в дар от мамы, нагини полукровки Найлиссы, удивительную способность покрываться крепчайшей чешуёй по своему желанию, Люти даже доспехов не носила. А Айриль отстала от неё ровно на секунду, необходимую, чтобы опустить шлем на лицо.
С тремя тварями, смесью насекомых с непонятным зверем, они расправились быстро. Но не ожидали столкнуться с самкой, чей выводок они уничтожили. Люти отлетела, сильно ударившись об дерево головой. А перед Айриль неизвестно откуда вырос наг, судя по чешуе из грозового клана.
Взрослый, сильный и опытный воин, проведший здесь безвылазно ни один год, при помощи глефы, хоть и с трудом, но смог перерубить самке основание шеи.
— Вы с ума сошли? Вы хоть соображает, что творите? А если бы я случайно здесь не оказался? — развернулся он к Айриль.
Камешек, ударивший в плечо отвлёк нага, а когда он повернул голову обратно, Айриль уже прыжками по веткам удирала с места схватки. Забыв про исчезновение второй девушки, наг рванул за Айриль.
Поймал он её с трудом, и, обвив кольцами всё тело, прижал к себе. Сильный аромат яблок и мёда ударил в голову, заставив опьянеть, ярко-алые волосы всколыхнули узнавание. Её дочь!
— Как… Как тебя зовут? — всё-таки уточнил он.
— Айриль Куинтус, Несущая бурю. — Гордо заявила девчонка, узнав нага.
И пока тот приходил в себя, она змейкой вывернулась из колец хвоста и испарилась среди веток.
А вечером в палатке две подружки, рассматривали браслет на руке Айриль, который был там с рождения.
— Мама сказала, что из-за того, что у неё тогда была связь с душой Айриль Ночной ветер, из-за клятвы мести, этот наг, Тинарис, принял её за пару. А потом, остатки той души поглотила моя родившаяся душа. И получается, что я с рождения знаю, кто мой истинный. — Шептала Айриль сверкая глазами в темноте.
— Ага, а все знали, что он дурак, ещё до твоего рождения! — ответила ей Люти. — Скажешь ему?
— Вот ещё! Пусть побегает. Мама говорит, боги подсказывают, а не приказывают, а там уж каждый решает сам. — Ответила Айриль.
— Но почему? — возмутилась Люти. — Почему не признаешься, что ты его пара?
— А почему ты не признаешься милору Фениксу, что влюблена в него не помню со скольких лет? И что когда у него случаются приступы, ты дежуришь у его постели? И кстати, не знаешь, почему перед самым нашим отъездом он дворец перевернул вверх дном, разыскивая кого-то? — спросила, тщательно заматывая брачный браслет нага на руке паучьим шёлком Айриль.
— Не знаю. — Буркнула Люти.
— Да? Рекомендую узнать. А то у мамы тоже так линии на руке светятся перед тем, как у меня появляется братик или сестричка! — обняла девушку, приходящейся ей тётей, Айриль.
Диана СдоббергТри сестры. Анна
Глава 1
Утренний туман скользил над поверхностью озера, словно облака с неба вдруг решили опуститься и рассмотреть бездонную глубину байкальских вод. Здесь, недалеко до урочища Песчаного, где по давней привычке я и мои сëстры останавливались в доме у Катерины, я любила встречать рассветы. Хозяйка, сдававшая нам комнаты, была местным сторожилом. Все вокруг называли её бабой Катей, хотя нам она была примерно ровесницей.
В урочище ещё стояло здание гулагского барака, хотя ни заключённых, ни самого Ольхонского ГУЛага уже не было. Только кладбище сосланных сюда, на Маломорский рыбный завод, поляков нарушало своим видом гармонию вокруг. Словно карканье ворона. Напоминая о неизменном итоге любого жизненного пути.
Я просыпалась раньше сестёр и уходила сюда. С высокого берега открывался потрясающий вид на склоны Прибайкальского хребта. А ещё, именно это место считалось у местных особым. Ветер и вода так сточили горный склон напротив, что превратили его в лицо древнего старика.
Удивительно. Но в каменных чертах было столько спокойствия и достоинства, столько внимания, что я в свои шестьдесят три окуналась в давно забытые ощущения, что были только во времена разговоров с отцом. Оттого, наверное, впервые оказавшись на Ольхоне, я замерла в этом месте и, похоже, навсегда приобрела привычку приходить сюда. Садиться прямо на землю напротив мудрых глаз и смотреть на воды Байкала. Права была Тося, раз побывав здесь, возвращаться будешь снова и снова.
Сама она сюда приехала впервые по работе, руководящая должность в руководстве Хабаровского ГУЛАГа привела. А уже через полгода она заставила сюда приехать нас обеих. Меня и Дину. Наша младшая, Дина, приехала сюда из Краснодарского края, где к тому времени была уже завучем в школе. А я из Германии. Какие бы названия этой стране не давали, для меня она навсегда осталась той самой Германией, всегда враждебной и всегда по ту сторону фронта от меня. К Германии у меня были личные счёты.
Мой отец родился в семье еврейских ростовщиков, но через семь месяцев после смерти моего деда. Ничего особенного в этой смерти не было. Дед был старше бабушки на тридцать лет, и для него это был третий брак, в двух предыдущих он детей не нажил. Дважды вдовец женихом был незавидным, но и бабушка Нателла, в родной деревне её звали Наташкой, была богата только на косу. То есть бесприданница. А тут и хозяйство крепкое, куда должники работать ходили, и дом в городе, и человек уважаемый. По тем временам, с городничим ручкался.