замерла, внимательно слушая. Когда Остап закончил, грянул настоящий шквал рукоплесканий. Чемпион картинно раскланялся.
Если бы несколько дней назад кто-то сказал ему, что он будет драться с зомби и одержит победу, он бы не поверил. Московская жизнь известного режиссера была подчинена строгому расписанию. По понедельникам и средам — спортзал. Пятницу и субботу забирала Гузель. Раз в месяц — ужин с родителями. Иногда — спонтанные встречи с друзьями. И — работа, работа, работа. Впрочем, Остап не жаловался. Нет, конечно, и на него порой накатывала черная тоска, да такая, что хотелось выть, но это случалось крайне редко, отвлекаться на депрессии и раздумья о смысле жизни элементарно не хватало времени. Но вот сейчас, находясь на ринге в Алькатрасе, он осознал, до чего же скучно жил. Не жил, а существовал! А настоящая жизнь — вот она, тут! Остап ощущал небывалый прилив энергии. Он был настроен сворачивать горы и усмирять бурлящие океаны. Весь мир лежал у его ног, а он был победителем.
— А теперь финальная битва! — провозгласил Фунт.
Толпа замерла в ожидании, а супергерой крикнул:
— Валяй, Фунтяра! Что за блюдо ты приберег на десерт? Очередного зомбака? А может быть, тролля? Или самого Бейна? Выпускай всех сразу, я им быстро рога пообломаю!
— Финальный бой! — повторил урка и вытолкал в загон Ржавого.
Ослабевший коммунар стоял, покачиваясь, повязка пропиталась кровью, лоб покрывала испарина. Его широко раскрытые глаза покраснели, а ноздри вздрагивали от боли.
— Это смертельная битва! — заорал Фунт.
А толпа азартно подхватила:
— Смертельная битва! Смертельная битва!
12. Туалет системы «очко» и другие истории
Техник Майкл, у которого временно поселились новоприбывшие, был мрачным здоровяком с выпученными рачьими глазами. Носил спецовку мышиного цвета, кирзачи и бейсболку с шевроном «Easy rider». Говорил редко и очень мало, только в случае крайней необходимости.
Домом ему служили два грузовых контейнера, соединенные крепежными элементами. Соответственно, жилище логично разделилось на две комнаты. В одной разместилась мастерская, где Майкл жил и работал. Она была полностью заставлена станками, завалена рабочими инструментами, там же находились катушки стальной проволоки, банками с шурупами и гвоздями, бутылки с машинным маслом и прочие нужные штуки. Пол покрывала вековая слежавшаяся пыль, стены и потолок чернели от копоти. Всюду висели чертежи. Чуть лучше выглядела комната, которая досталась постояльцам, хотя и она нуждалась в генеральной уборке. Здесь давно никто не жил, а потому воздух был затхлый и тяжелый, а на потолке господствовала паутина. В правом дальнем углу стоял ржавый радиатор. В левом — четыре пыльных мешка. Полы усеивала черная металлическая стружка и другой мусор.
— Тут нужно навести порядок, — констатировала Джей.
Майкл принес два здоровенных матраса, набитых соломой, несколько лоскутных одеяла и бросил все это на пол.
— Чтобы спать, — пояснил он.
— Ясно-понятно, — кивнул Луцык.
— Подрыхнуть — это хорошая идея! — заразительно потянулся Кабан.
— Ты же уже спал в лазарете.
— Я говорю о нормальном восьмичасовом сне!
Хозяин снова ушел, чтобы вернуться с кадкой, полной воды, и алюминиевым ковшом.
— А это вода.
— Ясень пень, что не водка, — юморнул сочинитель.
Майкл посмотрел на него суровым взглядом:
— У нас сухой закон.
— Слышали…
— Душ и удобства на улице. Прямо за домом. Там же можете постираться. Жрать будете в столовой. Дверь я не запираю, приходите, когда сочтете нужным.
— А у тебя не найдется веника и тряпок? — спросила Джей.
— Поищем, — ответил он и удалился.
— Мне Сергей Леонович рассказал, что раньше Майкл был женат, а эта комната была их спальней, — проинформировала девушка. — Но когда его жену кондрашка хватила, он перебрался жить в мастерскую.
— Кондрашка — это что? — Кабан то ли тоже решил пошутить, то ли и в самом деле впервые услышал такое слово.
Джей решила обойтись без объяснений и просто сказала:
— Болезнь, от которой умирают.
Луцык плюхнулся на матрас и положил руки за голову.
— Колется, сука, — недовольно сказал он и почесал спину. — А я себе недавно купил новую кровать. С водяным матрасом.
— Как в четвертой части «Кошмара на улице Вязов»? — уточнил Кабан.
— Точно. Как в «Повелителе сна». Это моя любимая серия про Фредди Крюгера.
— И моя. Ренни Харлин постарался на славу. Не понимаю, почему так не любят этого режиссера.
— Тут ты прав. Один только «Крепкий орешек-2» чего стоит!
— И «Скалолаз»!
— Согласен. Единственная претензия к фильму — в том, что Сталлоне там бегает по морозу в одной майке. Нормальный человек давно бы уже околел.
— В «Скалолазе» Слай еще в прорубь нырял, и хоть бы хны!
— Его бы к нам на крещенские купания — был бы топчик.
— У Харлина еще «Остров головорезов» крутой фильм!
— О, да! А ведь в прокате провалился.
— Очень жаль…
— Вселенская несправедливость. По мне, так «Остров головорезов» не хуже «Пиратов Карибского моря». Джина Дэвис там отлично сыграла. Такая куколка!
— А видал, какая она сейчас?
— Не-а.
— Совсем себя пластикой изуродовала. Сейчас покажу, — Кабан по привычке полез в карман за телефоном. — Тьфу, никак не могу привыкнуть к тому, что здесь нет Интернета.
— Да уж. Инет сейчас бы не помешал. Я только начал смотреть сериал «Библиотекарь». С удовольствием глянул бы серию-другую.
— Это тот, что по Елизарову сняли?
— Он самый.
— Ну ты и лох, он же давно вышел на торрентах. Я скачал.
— Смотрел?
— Нет. Только скачал.
— И кто из нас лох?
В комнату вновь вошел Майкл, принесший тряпки и веник.
— Господа киноманы, а ну-ка сворачивайте базар, будем убираться, — объявила Джей.
За наведение порядка взялись все, даже Гюрза, поутихшая после недавнего скандала. Через полчаса комната приобрела более-менее приличный вид.
Далее настал черед позаботиться о гигиене: все сходили в душ и постирали шмотки. Благо, мыла имелось хоть отбавляй. Оно имело густую консистенцию и походило на блевотину. Но пахло просто потрясающе. Конфетами из детства. «Барбарисками». Идентичный аромат источала и местная зубная паста, которую, судя по виду, изготавливали из смолы. А вместо зубных щеток на Карфагене использовали деревянные палочки, размочаленные с одного конца и заостренные с другого. Их связка как раз лежала на полочке в душевой кабине.
Туалет же представлял собой типичный деревенский клозет, где стояла невыносимая вонь, среди которой роем клубились мухи. На стене висела до боли знакомое объявление: «Просьба не бросать средства личной гигиены и другие посторонние предметы в унитаз». А подтирались тут, и вправду, мхом.
Спать легли голяком. Кабан с Луцыком, а Джей с Гюрзой. Главный юморист компании попытался было отмочить пару-тройку пошлых шуток на эту тему, но, получив сочного леща от подруги юности, замолчал.
Из мастерской Майкла доносился чудовищный шум, но новоприбывшие так устали, что заснули почти мгновенно.
Луцыку приснился классный сон. Там были он, Кабан, Джей и Остап.
Они находились в роскошном бальном зале, который украшали огромные хрустальные люстры с багровыми свечами. На стенах висели картины художников времен Ренессанса: «Мона Лиза» да Винчи, «Женщина с жемчужной сережкой» Вермеера, «Вернера Урбинская» Тициана, «Мадонна Дони» Микеланджело, «Весна» Боттичелли… Звучал какой-то вальс, и хоть самого оркестра не было видно, явно играли вживую.
В зале присутствовали только они одни. В воздухе разливались ароматы благовоний. Мужчины были одеты во фраки, единственная дама — в платье белого цвета на розовых шелковых чехлах с розанами и корсажем в стиле Наташи Ростовой. Точь-в-точь как описывал бородатый классик.
Остап пригласил Наташу, то есть Джей, на танец. Они закружились по бальному залу. После вальса зазвучала мазурка. Этот тур достался Кабану. Несмотря на полноту, передвигался он красиво и грациозно. Следующим был сам Луцык. Ему досталась энергичная полька. Писателя нельзя было назвать искусным танцором, но в этот раз, на удивление, ноги сами несли его в пляс, словно завсегдатая светских балов. Когда оркестр затих, Луцык преклонил перед партнершей голову и коснулся губами ее руки в белой перчатке.
— Are your ready⁈ — раздался до боли знакомый задорный голос откуда-то сверху.
Все задрали головы и увидели, что в воздухе висит круглая сцена, а на ней расположилась группа «The Exploited» во главе с ее бессменным вокалистом Уотти Бьюкэном. Гитарист вдарил по струнам — и понеслось. Узнать песню не составило труда. «Beat the bastards» с одноименного альбома. Откуда ни возьмись, в зале появилась толпа панков. Все как с картинки: ирокезы, помоечки, клепаные косухи, рваные джинсы, пирсинг и татуировки. Начался бешеный слэм. Чьи-то руки подхватили Луцыка и подняли вверх. Его распирало от восторга.
— Punk's not dead! — заорал он и проснулся.
Светало. Луцык отбросил одеяло, но потом вспомнил, что он голый, и вновь прикрылся. В комнате стояла тишина, все еще дрыхли.
Он резво поднялся с матраса и на цыпочках подошел к двери. К счастью, обе комнаты в доме Майкла имели выход на улицу.
Шмотки сохли на бельевой веревке, натянутой горизонтально между двумя столбами. Луцык снял свой комбинезон, носки, футболку, а вот его белые трусы исчезли. Висели только синие боксеры Кабана.
— Вот ведь скотство! — выругался он, натягивая комбинезон.
Сзади кто-то хихикнул. Он обернулся и увидел рыжую чаровницу. Дочку кузнеца Ванду. Она стояла невдалеке, прикрывая рот ладошкой, плечи девушки подрагивали.
— Я это… как его… — засмущался Луцык.
Ванда еще раз хихикнула и убежала.
«Какая странная девушка», — подумал он и пошел в комнату.
— Вставайте, граф, вас зовут из подземелья! — принялся будить Кабана.
Тот сонно промямлил: