— Да пустяки. Считай это моим извинением.
— Извинением за что?
— Помнишь, я вырубила тебя на выходе из «Второго дыхания»?
— Ах, это… Я уж и забыл.
Он забрал у бесчувственного заговорщика револьвер и засунул себе за пояс. Ну вот, теперь и у него есть пушка.
— Что с ним делать будешь? — Николь кивнула на Фунта.
— Не знаю пока.
— Мочить его надо.
— Что, прямо сейчас?
— Нет же. Ты должен убить его в драке.
— Зачем?
— Чтобы показать жителям Алькатраса, чего ты стоишь.
— Да все это и так знают. Видела меня на ринге?
— Угу. Ты классно дерешься. Но если ты убьешь Фунта сейчас, когда он в отключке, тебя будут считать трусом. А коли завалишь его в честном бою, урки станут тебя бояться, а значит — уважать.
— А сейчас, выходит, не боятся?
— Боятся, но пока не уважают.
— Я же чемпион! Победитель зомби!
— Не забывай, что на ринге ты свернул мальчишке шею. Так себе поступок… А если еще пристрелишь беззащитного Фунта…
— Мне понятен ход твоих мыслей.
— Тогда давай приведем его в чувство.
От ведра воды урка тут же пришел в себя и медленно поднялся на ноги, поглаживая ушибленную голову.
— Готов к драке? — не стал мешкать Остап.
— К чему? — сиплым голосом спросил Фунт, суетливо посматривая по странам.
— К драке. Или как ты там говорил, напомни…
— Чего?
— Вспомнил! Смертельная битва!
— Слушай, Остап, давай…
— Не давай! — он бросил к ногам противника топор, вынул катану из ножен, слегка отступил и заорал во всю глотку. — Смертельная битва!
Остап чувствовал себя великолепно. Страх отсутствовал. Азарт предстоящей схватки пьянил и кружил в своих объятиях. «Победа любой ценой! Ни шагу назад!» — словно бы кричала каждая клеточка организма.
Что такое с ним произошло? Откуда столь разительные изменения в характере того, кто всегда шел на уступки и старательно сглаживал любой конфликт?
Видимо, влияние обстоятельств. И история знает много подобных примеров. Вот скажем, сопливые мальчишки, попав на войну, в одночасье взрослели и проявляли мужество и героизм, шли в атаку и грудью закрывали амбразуры вражеских дзотов. А писатель Аркадий Гайдар! Тот вообще в шестнадцать лет полком командовал!
Ах, если бы сегодняшний, обновленный Остап мог вернуться в прошлое! Уж тогда бы он им показал, где раки зимуют! Им — это продюсерам. Кинодельцам, которые все измеряют деньгами, вмешиваются в монтаж и правят сценарии в угоду веяниям моды.
Остап прекрасно понимал, что снимает ширпотреб, телевизионную жвачку, которая не имеет ничего общего с киноискусством. Например, с фильмами Феллини и Джармуша. Но он стремился всегда оставаться профессионалом и честно делать свою работу. И каких же трудов ему стоило сдерживать себя, когда очередной деляга вносил очередные идиотские изменения в уже готовую картину…
А ведь у продюсеров имелись еще жены и любовницы, которым частенько дарились главные роли. И эти особы тоже имели собственное мнение по поводу того, как должны выглядеть, разговаривать и вести себя их героини. Да и остальные персонажи… И вот среди ночи раздавался звонок продюсера и в трубке звучало: «Знаешь, а Зиночке пришла в голову гениальная идея насчет твоего фильма, надо просто чуть-чуть переделать сценарий». От этих слов желудок Остапа сжимался до размеров грецкого ореха, и он покорно выслушивал, что и как надо поменять. Нередко «гениальные идеи» оказывались откровенными глупостями и абсурдом. Например, однажды любовница продюсера N пожелала, чтобы главный герой сериала «Майор Вампилов» поменял национальность. Стал турком. Дамочка очень любила турецкие сериалы и посчитала, что это прибавит популярности исходному продукту.
— Но ведь по сценарию инспектор Вампилов — потомственный донской казак? — возразил режиссер.
— Ну они там, на югах, все чернявенькие, — прозвучало в ответ. — Вот в «Тихом Доне» у Григория Мелехова, между прочим, тоже были турецкие корни.
— Но Вампилов блондин с голубыми глазами!
— А станет шатеном с карими. Подумаешь, проблема! Какая разница?
— И как мы это объясним зрителю?
— Ну а кто тут режиссер? Придумай что-нибудь. Вон, Остапа Бендера сыграл грузин, и ничего, прокатило. Между прочим, Остап Бендер был сыном турецкоподданного, хе-хе.
После разговора режиссер не спал три ночи, думал, как же ему изменить национальность главного героя, да так, чтобы это выглядело натурально, не казалось притянутым за уши. Но безуспешно. Все возникающие в голове варианты категорически ему не нравились. К счастью, проблема отпала сама. На четвертый день продюсер позвонил и велел оставить все как есть. «Неужели в нем проснулся здравый смысл?» — подумал Остап. Но все оказалось намного проще: любовницу застукали с другим, и она лишилась и роли, и богатого папика.
Да, если бы он вернулся в прошлое, то непременно послал бы на три буквы того продюсера и его любовницу. Но в настоящий момент ему предстояла схватка, из которой он должен выйти победителем.
Однако Фунт отказывался драться. Он бросил топор на землю и скрестил руки на груди.
— Бери топор! — крикнул Остап и хотел было добавить «Мочи хардкор!», но подумал, что цитата из песни «Короля и Шута» вряд ли окажется понятой.
— И не подумаю.
— Я сказал, бери топор! — он взмахнул мечом над головой.
— Нет.
— Ты предпочитаешь казнь поединку?
— Хорошо, уговорил. Я буду с тобой драться.
Фунт нагнулся, делая вид, что собирается поднять с земли топор, но вместо этого сунул руку за голенище сапога, и в его руке блеснул серебристый пистолет.
— В этот раз осечки не будет! — злобно произнес урка и направил ствол на Остапа.
02. 3D в формате IMAX
Зверюги стремительно приближались.
— Что будем делать? — задал совершенно естественный вопрос Кабан.
— А какие варианты? — встречно спросил Луцык.
— Мы умрем! Мы все здесь умрем! Умрем! Умрем! Умрем! — заверещала Гюрза.
— Прекратить панику! Спрячемся под перевернутой повозкой! — скомандовал Левша. — Хватайте Пятака и тащите его туда!
В укрытии было тесно и темно, воняло плесенью.
— Фу, кто бзднул? Кабан, ты? — Луцык зажал нос.
— Тебе не надоело? — обиженным голосом спросил обвиняемый.
— Что именно?
— Ведешь себя как шут гороховый.
— Ну прости, коли обидел.
— Скажи, Луцык, а ты и на смертном одре будешь шутить? — спросила Джей.
— Постараюсь и там. Везде нужно держать марку.
— Даже на пороге смерти?
— Особенно на пороге смерти!
— А в аду?
— С чего ты решила, что я попаду в эту жаровню? Может быть, мне уготован рай.
— Маловероятно.
— Почему это?
— Потому что все писатели попадают в ад. И главным наказанием там будет…
— Целибат?
— Нет. Вечный творческий кризис.
— Ну уж это я как-нибудь переживу.
— Тогда… тогда… Тогда дьявол заставить тебя работать литературным негром на Дарью Донцову.
— А ты хоть одну книжку Донцовой читала?
— Не читала. А ты, можно подумать, читал.
— Было дело. Когда лежал в больничке с аппендицитом, пролистал парочку ее «шедевров». Идеальное чтиво, чтобы убить время. Так что не гони.
— Ты неисправим, Луцык.
— Есть такое.
— А если в аду не будет пива? Как тебе такое наказание? Представь, ты навсегда застрял в месте, где нет ни баночного, ни разливного, ни бутылочного. И всюду тебя подстерегают опасности, всюду враждебный мир…
— Ты про Карфаген сейчас говоришь?
— А ну-ка тихо! — вмешался Левша. — Ящеры уже здесь.
— И что? Они наверняка видели, куда мы спрятались.
— Неизвестно. Так что лучше говорить шепотом, если уж молчать вы не можете.
— А они вообще могут нас отсюда достать?
— Вряд ли. Но ящер — хитрая и коварная тварь. Он любит поиздеваться над жертвой, помучить ее. А уж загнать в ловушку — любимая забава. Так что они будут караулить нас до последнего. Кстати, воды никто не прихватил? — все промолчали. — Очень плохо, значит, времени у нас не так уж много.
— А как мы будем справлять нужду? — жалобно простонала Гюрза.
— Что, пи-пи захотела? — поинтересовался Левша.
— Пока еще нет…
— Придется ходить по-маленькому в штанишки, — вынес вердикт Луцык.
— Ты это серьезно?
— Серьезней некуда. А знаешь, куда по-большому?
От разъяснений его избавил очнувшийся и непонимающе озирающийся Пятак:
— Что вообще произошло?
— Ты упал в обморок от вида крови, — пояснила Джей.
— А где мы?
— Под перевернутой повозкой.
— Почему?
— Вернулся ящер и привел с собой друга. Или подругу. А я, как назло, охрипла и не могу их отпугнуть… Кстати, пистолет у тебя при себе?
— Да куда он денется.
— Ну мало ли. Может, обронил.
— Не обронил.
— Левша говорил, что ты отличный стрелок.
— Ну правильно говорил. А что толку-то?
— Ты же можешь пристрелить ящеров.
— Как? Только они меня увидят, сразу порвут меня на части.
— Значит, надо сделать так, чтобы не порвали…
— У тебя есть план?
— Пока еще нету. Но мы обязательно что-нибудь придумаем. Я уверена, — она навострила уши. — Тише! Кажется, они пытаются перевернуть повозку.
Все затаили дыхание и прислушались. Снаружи доносился звук скребущихся по дереву когтей и мерное дыхание. Потом что-то тяжелое ударилось о борт повозки, после чего раздался громкий, похожий на львиный рев.
Джей непроизвольно прижалась к Луцыку всем телом.
— Что, страшно? — спросил он.
— Еще как! Можно подумать, что тебе нет.
— Ни капельки.
Луцык, конечно же, врал, он боялся до чертиков.
Прошло двадцать минут. Ящеры, кажется, поняли, что лучше подождать, пока добыча сама придет к ним в пасть, и прекратили попытки вновь поставить повозку на колеса.
А в убежище тем временем кипели нешуточные страсти. Теснота, кромешная темень, духота и максимальная близость опасности — те еще стрессогенные факторы.