— Круто! — оценил он.
— Что круто? — спросил Левша.
— Мои пальцы светятся!
— Ты что, не слышишь? Ты под кайфом!
— Да понял я все… Но как же круто… — Луцык снова уставился на свои ладони, но вдруг спохватился. — А ты часом Кабана не видел?
— Нет, не видал.
— А Джей и Гюрзу?
Левша что-то сказал, но слов было не разобрать, его голос, словно под воздействием акустических эффектов, лишился четкости и превратился в один сплошной звенящий гул. А потом Левша просто исчез. Растворился в воздухе. Растаял за одно мгновение.
Луцык понял, что и окружающая действительность поменялась. Теперь он находился в какой-то пустыне. Вокруг было много кратеров. Но не вулканов. Так выглядели следы от падения метеоритов. В голубом небе светило яркое солнышко.
«Похоже не Луну», — подумал Луцык.
Мимо шел двухметровый гуманоид с двумя головами и тремя носами.
— Привет! — сказал Луцык. — Ты местный?
Гуманоид притормозил. Теперь его можно было рассмотреть получше. Одна голова спала, а вторая, надув губы, ответила:
— Нет, я с Дельта-Гамма-Просима-Плазма. Бывал там?
— Не доводилось.
— Рекомендую. Роскошная планета. Прекрасный климат. Круглый год солнце, теплый океан, на деревьях растут экзотические фрукты. А уж про девочек молчу. Их у нас просто завались. Черные, белые, красные… Какие угодно.
— И все такие же, как ты, двухголовые?
— Ты что-то имеешь против?
— Нет, не имею… Просто как-то необычно.
— Слышь, Федот, этот урод говорит, что мы ему не нравимся! — крикнула говорящая часть тела спящей прямо в ухо.
Вторая голова, не открывая глаз, причмокнула:
— Мне по барабану. Не мешай спать, Пашка.
— Да проснись ты! Тут задеты честь и достоинство!
— Отстань!
— И вот так всегда, — переведя взгляд на Луцыка, вздохнул Пашка.
— Не ладите?
— В последнее время не очень. Хотя Федот мне кровный брат вообще-то. Поддерживать друг друга должны, помогать. А стали как чужие.
— Так бывает. Время идет. Все мы меняемся.
— А ведь раньше были не разлей вода. А сейчас одна только видимость осталась.
— Жаль.
— Еще как! Ну мне пора. Будь здоров! — и пришелец исчез, словно его и не было.
Рядом нарисовался какой-то субъект. Присмотревшись, Луцык обнаружил, что это динозавр, похожий на тираннозавра, только размером с человека. Вместо коротких когтистых лапок у него имелись руки, мускулистые и обильно покрытые аспидно-черной шерстью, как у гориллы. Существо было прямоходящим, носило кожаный коричневый плащ, весьма потертый и старый.
— Ты кто? — обратился к нему писатель.
— Улугбекзавр узбекистанис, — низким бархатным голосом представился неожиданный собеседник. — Переводится как ящер Улугбека из Узбекистана.
— Как же, слыхал. Мне про улугбекзавра Кабан рассказывал. Только что-то ты как-то размером не вышел. Я слыхал, что улугбекзавр был в два раза больше тираннозавра.
— Я много болел в детстве.
— Сочувствую. Меня, кстати, Луцык зовут.
— А меня можешь назвать просто Улугбек.
— Скажи мне, дружище, а где мы находимся?
— У тебя в голове.
Луцык нисколько не удивился и констатировал:
— Тоскливо тут.
— И не говори, — согласился его собеседник.
— А ты что тут делаешь?
— Откуда ж мне знать? Это ведь твоя голова!
Вдалеке появились очертания человеческой фигуры. Субъект передвигался быстро, даже чересчур быстро. Словно его несли сапоги-скороходы. Расстояние он преодолел за несколько секунд и вблизи оказался невысоким широкоплечим человеком, закованным в латы, стилизованные под японские средневековые доспехи. Его лицо скрывал шлем, виднелись только глаза. Злые и пронзительные.
— Ты, наверное, Шреддер из «Черепашек-ниндзя», — догадался Луцык и процитировал фразу из мультфильма: — «Я — Шреддер, убийца черепашек-ниндзя. И если их уничтожение означает конец всего, то так тому и быть!»
— Я Валера! — грозно произнес незнакомец.
— Что еще за Валера?
— Жених Анжелики!
— А-а-а, желейный…
— Чего ты там вякнул?
— Я сказал, очень приятно. Меня звать Луцык, — он протянул Валере руку, но жених проигнорировал этот порыв.
— Говорят, ты подкатывал к моей невесте?
— Кто говорит? — Луцык обернулся к Улугбеку. — Ты?
— Ничего я никому не говорил, — отчеканил динозавр.
— Тогда кто?
Валера положил на плечо писателя свою тяжелую руку и прорычал:
— Не придуривайся, ушлепок, я все знаю!
Назревала разборка. По виду оппонент был крепким малым и вступить с ним в драку означало одно — отхватить нехилых люлей.
— В морду или в пузо? — спросил Валера.
— Это вы мне?
— Тебе.
— А можно как-то по-другому урегулировать это хм-м… недоразумение?
— Нет.
— Тогда в пузо.
Удар последовал незамедлительно. Луцык согнулся в три погибели и застонал.
— В расчете, — резюмировал Валера и предупредил: — Еще раз такое случится, ноги переломаю. Понял?
— Мне все ясно, — жадно хватая ртом воздух, просипел поверженный.
Жених в тот же миг испарился.
— Это кто был? — спросил Улугбек.
— Валера, — потирая живот, сообщил Луцык.
— Это и так понятно. А кто он тебе?
— Да так… никто…
— Удар у этого никого хорошо поставлен.
— Может, пройдемся?
— Давай, — согласился динозавр.
Широко раскинувшийся пейзаж был сир, тосклив и депрессивен. Сплошная пустыня и редкие кратеры.
— Как-то грустненько тут, — заметил Луцык.
— Все в твоих руках.
— Почему это?
— Ну это же твоя башка.
— А, ну да.
— А вообще ты прав, скучно здесь. Ты кто по профессии?
— Писатель.
— Ого! И про что твои книги?
— Ужастики, триллеры. Про маньяков в основном.
— Получается, у тебя должен быть богатый внутренний мир.
— Получается.
— Тогда почему в твоей башке все так уныло?
— Я почем знаю?
— Повторюсь, это твоя башка.
— Слушай, я не знаю. Может, сезон такой. Я, кстати, по жизни тот еще весельчак!
— А с виду не скажешь…
Вдруг небо заволокло тучами. Засверкали молнии. И грянул проливной дождь. Слава богу, рядышком нашлась детская площадка с песочницей, посреди которой стоял деревянный гриб. Там они и укрылись от непогоды.
— Это, наверное, твой островок безопасности, — предположил Улугбек.
— Чего?
— Место, где можно укрыться от дурных мыслей.
Луцык подобрал лежащий в песке совочек и повертел его в руках:
— Да, наверное, ты прав…
— Слушай, а расскажи про Анжелику, — внезапно попросил динозавр.
— Ты ее откуда знаешь?
— Валера же про нее говорил.
— А-а-а, — писатель бросил совочек обратно. — Мы называем ее Джей. Да и сама она так себя называет… Я раньше ее сильно любил.
— А сейчас?
— Сейчас не так сильно. Но все еще люблю.
Мимо протопала компания гномиков в синих колпачках. Их было штук десять. Каждый размером с кулак, все как один бородатые. Они без умолку что-то лопотали. Один напевал песню «Проклятый старый дом», другой бубнил: «Все идет по плану», третий голосил: «Пришла и оторвала голову нам чумачечая весна». Речи остальных звучали неразборчиво.
— О, а это, кажется, мои навязчивые мелодии! — догадался Луцык.
— Неважный у тебя вкус, — оценил Улугбек.
— А сам-то что слушаешь?
— Я меломан.
— Дешевая отмазка! Назови хотя бы пару исполнителей…
— Мне «Кино» нравится, а еще Фил Коллинз.
— Чего⁈
— Ну Фил Коллинз из группы «Генезис».
— Я знаю о ком ты говоришь, просто впервые вижу его поклонника.
— Надеюсь ты не разочарован.
— Не-а, всегда говорил, что Фила Коллинза слушают одни динозавры.
Улугбек похлопал Луцыка по спине.
— А ты видать в рок-музыке шаришь!
— Я даже играл когда-то в группе… — не без гордости заявил писатель.
— Дай угадаю на чем! — оживился динозавр.
— Валяй, — пожал плечами Луцык.
— Басист!
— Не-а. И с чего ты так решил?
— В голове у тебя пустовато.
— Вообще-то я играл на барабанах.
— А кто любимый ударник?
— Дэйв Грол.
— Этот хороший. Лупил в «Нирване» так, что мама не горюй!
— Кстати, Фил Коллинз начинал как ударник.
— И как барабанил?
— Входит в десятку лучших барабанщиков всех времен.
Дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Вновь выглянуло солнышко. А вот новый знакомый из Узбекистана тоже исчез.
Луцык еще какое-то время побродил по пустыне, а после, умаявшись, заснул прямо в песочнице.
Разбудил его громкий рев. Оказалось, медвежий. Косолапый сидел недалеко, был величиной с быка и имел бурый окрас.
— Ты чего ревешь?
— Я не реву, а общаюсь со Вселенной, — спокойно ответил медведь.
— А можешь потише общаться, а?
Хищник враз притих и представился:
— Меня Алешей звать.
— Луцык. Это у тебя, что ли, шуры-муры с Дарьяной?
— У меня.
— А расскажи мне, что это за женщина.
— Суровая, но справедливая.
— Красивая?
— Чертовски!
— А где она?
— Ушла на шоколадное обертывание.
— Понятно. Слушай, меня что-то в сон клонит. Я тебя не гоню, но, будь добр, веди себя потише.
— Хорошо.
Писатель сомкнул веки и провалился в бездну сна.
Проснулся он в большом темном сарае. Все тело болело и хотелось пить.
«Сейчас бы кваса, — подумал Луцык. — Большую кружку холодного пенного кваса. Как в детстве».
И тут ум пришла старая городская легенда про бочку с квасом.
На одной московской улице стояла бочка с квасом. И такой вкусный был тот квас, что со всего города люди за ним приходили. Но однажды квас перестал через крантик течь. Как так? Ведь в бочке еще плещется. И так и эдак бочку трясли, а не течет квас через крантик. Тогда решили внутрь заглянуть, а как открыли, то увидали, что внутри труп лежит, у которого глаз из глазницы выпал и течь квасу не дает.
С некоторым усилием Луцык смог подняться и вытянулся во весь рост. Его немного штормило, в голове плыл туман. Увидев стоящую рядом лохань с водой, он утолил жажду и окунул туда голову. Вода была холодной и подействовала отрезвляюще.