Иоффе, уступивший разработку германиевых полупроводников Курчатову и остальным молодым учёным, сейчас занимается кремниевыми компонентами, как более перспективными.
Знаковое достижение Абрама Фёдоровича — он доказал возможность полупроводникового эффекта в сверхчистом кремнии. И даже есть повторяемость эффекта в лабораторных условиях. Если бы не засекреченность проекта, он бы со 100% гарантией получил Нобелевскую премию, но обстоятельства диктуют…
А пока Иоффе и Курчатов прорываются в авангарде, Пётр Леонидович Капица, Яков Ильич Френкель, Сергей Иванович Вавилов и Лев Сергеевич Термен двигаются в арьергарде — их работа сосредоточена вокруг совершенствования электронных ламп, как существенно более дешёвого аналога.
И была разработана РР-7, способная добивать до 14 километров — это тоже впечатляющее достижение. Но есть недостатки: она тоже недешёвая, но цена, если сравнивать с полупроводниковой радиостанцией, копеечная, весит она пятнадцать килограмм, в основном из-за батареи, работает всего 6–7 часов, тоже из-за батареи, а также имеет габариты 330×200×160 миллиметров. Это предполагается носить на спине радиста, но зато в одном модуле находятся приёмник и передатчик.
РРТ-7 весит тридцать один килограмм, добивает на тридцать километров, а исполняется в двух блоках — приёмник и передатчик. Приёмник имеет габариты 250×140×170 миллиметров, а передатчик 170×180×170 миллиметров. Такое можно разместить в бронеавтомобиле, в танке или на катере, для чего, собственно, и разрабатывалось.
Ламповые радиостанции и станут костяком ротной, батальонной, полковой и дивизионной связи, а полупроводниковые — это на очень дальнюю перспективу. Пока Иоффе выработает пригодный для промышленного производства метод выращивания кристаллов кремния, пока этот метод будет освоен промышленностью — там и война начнётся и закончится…
А все вырабатываемые объёмы германия Аркадий приказал пускать на изготовление специальных диодов и триодов, разработанных для установки в радиовзрыватели крупнокалиберных снарядов.
Две недели назад он был под Иркутском, на полигоне «Ангара-11», где в небо поднимали специальные планеры, по которым затем отрабатывали батареи 130-миллиметрового калибра зенитных пушек.
Стрельбы проводились по мишеням на высоте 2000, 5000, 7500 и 10000 метров, снарядами с дистанционным взрывателем, а также с экспериментальным радиовзрывателем.
Всё прошло настолько обнадёживающе, что Аркадию аж захотелось всё бросить и ехать в Москву, писать представление всего коллектива конструкторов к Героям Социалистического Труда.
Помимо испытания непосредственно зенитных орудий и снарядов, испытывалась также радиолокационная система «Снегирь», данные из которой передавались на ПУАЗО «Буревестник» — комплекс показал себя с лучшей стороны и продемонстрировал очень высокую жизнеспособность концепции раннего обнаружения вражеских самолётов.
Теперь Аркадию осталось только подписать приказ о начале проекта «Сентябрь». Это будет началом строительства сети радиолокационных станций, предназначенных для раннего обнаружения вражеской авиации, подлетающей со стороны вероятного противника. Верховный Совет, после ознакомления с подробностями предыдущих проектов, ведущих к «Сентябрю», идею одобрил и поручил Аркадию её исполнение.
А дальше это исключительно технический вопрос: технология производства радарных станций уже разработана, поэтому нужно только освоить её промышленное производство и начать развёртывание на местах.
Много станций не нужно, ведь на покрытие всего СССР с головой хватит тридцати единиц. Десять станции полностью покроют запад, десять восток, а остальные будут служить резервом, на случай, если потенциальный противник найдёт способ подавить или уничтожить основные.
Мощность у экспериментальных РЛС, откровенно говоря, не очень, поэтому всё будет сильно зависеть от высоты размещения станций. В худшем случае, при размещении в низинах, учёные обещают, что вражеская авиация будет обнаруживаться на дистанции семьдесят-восемьдесят километров от границы, а в лучшем, при наиболее благоприятном расположении, ПВО узнает о приближении самолётов со ста пятидесяти километров.
Так или иначе, но узнать о самолётах, находящихся на дистанции в семьдесят километров, гораздо лучше, чем не узнать о них вообще…
А дальше батареи зенитных орудий, заблаговременно уведомленные о приближении вражеской авиации, приготовятся встречать её.
— Товарищ генерал-лейтенант, говорит Ванечкин! — раздалось из трубки. — Как слышно? Приём.
— Немиров на связи — слышно отлично! — ответил Аркадий. — Приём.
— Удалились на пятьсот метров! — сообщил секретарь. — Ещё на пятьсот отъехать? Приём.
— Отъезжай ещё на пятьсот! — ответил довольный Немиров. — Приём.
— Принято, товарищ генерал-лейтенант!
— Плюс-минус километр… — произнёс Курчатов.
— Я очень доволен, товарищ Курчатов, — посмотрел на него Аркадий. — Как только вернусь в Москву, подпишу представление. Будьте готовы выезжать всем коллективом, работавшим над проектом — Героев Социалистического Труда гарантирую каждому.
— Служим Советскому Союзу! — вытянулся Игорь Васильевич.
— И ещё одна новость — у нас уже давно существует проект «Стекло», — произнёс Немиров. — Вас и Харитона я перевожу туда — обещаю, что работа будет интересной.
— Но наши наработки… — начал Курчатов.
— Я уверяю вас, товарищ Курчатов, что вы сможете использовать свои наработки в новом проекте, — заверил его Аркадий. — Задача там многократно амбициознее, чем ваша нынешняя, а эффект от неё будет, скажем так, цивилизационного масштаба.
*19 марта 1936 года*
— … сдано сто сорок семь целых и семь десятых миллиона тонн зерна, — продолжал Аркадий доклад. — Механизация сельского хозяйства, по сравнению с 1913 годом, составляет 5670% и это пессимистичный расчёт, основанный на официальных старорежимных данных о механизации на селе за 1913 год. Согласно этим данным, в 1913 году механизация составляла 3,1%. Механизация охватила 60% сельскохозяйственных операций — в США этот показатель в 1935 году достиг 65%.
Народные депутаты Московского Совета зааплодировали.
— В распоряжении сельскохозяйственных артелей, коммун и народных предприятий имеется 1 100 000 тракторов, 73% которых — отечественные! — продолжал Немиров. — Комбайнов у нас 150 000 — это позволило нам постепенно освободить почти восемь миллионов рабочих рук!
Механизация создала проблемы практически во всех артелях — из-за комбайнов и тракторов потребность в рабочих руках сокращалась, поэтому артельщики голосовали за исключение наименее полезных, по их мнению, членов артели. И это был процесс, растянутый во времени, интенсивность которого усиливалась по мере индустриализации.
Зато для Союза это было выгодно — из сельского хозяйства рабочие руки перетекали в города, где их до сих пор не хватает.
У коммунаров тоже проблемы с механизацией, но они нашли решение — дробятся на новые коммуны, с равным разделением оборудования и земли, благодаря чему им удаётся избежать исключения членов. Земли в СССР очень много, поэтому проблемы создать артель или коммуну нет. Проблема — подтвердить, по итогам года работы, эффективность артели или коммуны и сохранить за собой выданную в аванс сельхозтехнику.
Дробление артелей сильно осложнено указом Верховного Совета СССР — начат постепенный переход на народные предприятия. Чисто технически, дробить артели не запрещено, но всё портит тот факт, что имущество должно остаться у одной артели — делить его нельзя. А это значит, что новая артель начинает с нуля, как все, что для отделившихся работников равносильно обычному уходу из артели почти что в никуда.
Тем не менее, новые учреждения открываются, но из-за неумелой организации или неправильного управления в год расформировываются сотни артелей и десятки коммун, что обеспечивает приток рабочих рук в города. Социальная мобильность, как в СССР официально называют смену гражданами социального слоя, до сих пор находится на высоком уровне, что связывают со слишком разным уровнем развития регионов, ежегодным запуском многих сотен заводов и тысяч предприятий поменьше, а также уже упомянутым артельно-коммунарным хаосом.
— … за прошедшие десять лет, с 1925 по 1935 год было открыто две тысячи семьсот тридцать аэропортов — авиационное сообщение приняло всесоюзный масштаб! — Аркадий переключился на один из важнейших пунктов доклада. — Нигде в мире больше нет такого масштабного гражданского авиасообщения!
Он не вдавался в подробности гражданской авиации, она его не интересовала, но в неё по самую макушку влез Берия, принявший эту задачу у Микояна в далёком 1926 году.
В 1925 году был разработан лёгкий транспортный самолёт ТА-24, вмещающий шесть пассажиров при двух членах экипажа. Мощность двигателя Ш-18 была всего двести шестьдесят лошадиных сил. Двигатель этот был так себе, но, благодаря лёгкости конструкции и продуманности планера, большая часть случаев отказа двигателя не приводила к гибели экипажа и пассажиров — пилотам удавалось безопасно посадить самолёт. Тем не менее, сильная склонность этого самолёта выходить из строя не позволяла применять его повсеместно.
В 1931 году в КБ Поликарпова был разработан ГТ-31, оснащённый 700-сильным двигателем АШ-80. Новый самолёт стал способен вмещать 10 пассажиров при двух членах экипажа, а также лететь на дальность до 650 километров.
Этот самолёт получился гораздо надёжнее, поэтому Сталин подписал приказ на запуск серийного производства, которое началось в начале 1932 года.
Сеть подготовленных аэродромов уже есть, поэтому, чисто теоретически, можно долететь из Москвы во Владивосток за семьдесят часов с лишним. Правда, это будет настоящим испытанием для пилотов и пассажиров — внутри ГТ-31 находиться не очень комфортно…
Это, естественно, положительно сказывается на социальной мобильности — десятки тысяч людей перемещаются на новые для себя земли, учреждают там артели или вступают в существующие, что помогает заселять пустовавшие до эт