К Говорову присоединились остальные бойцы из 1-го отделения, после чего они приступили к зачистке вестибюля.
На улице вновь загрохотала автопушка танка, но по зданию ничего не прилетало, а это значит, что прибыло подкрепление националистов. Оборону снаружи держит взвод лейтенанта Николаева, поэтому Иван быстро перестал думать об этом и полностью сфокусировался на штурме.
В вестибюле было аж три пулемётных гнезда, размещённых на втором этаже. Их начали подавлять массированным огнём из пистолетов-пулемётов, а затем в вестибюль ворвался БТР-2.
Башня бронетранспортёра задрала ствол, после чего заработал крупнокалиберный пулемёт. Националисты не выдержали такого резкого изменения расклада сил и начали отступление.
Говоров приказал 1-му отделению продвинуться в центр вестибюля, к скоплению письменных столов. Сам он промчался к колонне и прикрыл продвижение своих бойцов интенсивным огнём.
Националисты пытались побыстрее покинуть вестибюль, но гибли под шквальным огнём. Иван видел привычную для себя картину: кого-то из них секло гранатными осколками, а кого-то рвало на куски крупнокалиберными пулями.
Спустя минуты, вестибюль был полностью зачищен, после чего настало время башни.
— Он спрыгнул! — примчался красноармеец Иванов.
— Корректировщик? — уточнил старшина Говоров.
— Он самый, товарищ старшина! — подтвердил боец. — Обе ноги сломал, но живой! Мы его захомутали уже — никуда теперь не денется!
— В башню! — скомандовал Иван.
Корректировщик работал в комнате с механизмом часов — тут у него была радиостанция, взорванная гранатой или чем-то подобным, а вся документация находилась в бронзовой жаровне, уже в виде пепла.
— Вот сукин сын… — поморщился Говоров.
Он спустился на второй этаж и прошёл в кабинет градоправителя.
Кабинет всё ещё выглядит довольно представительно, несмотря на свежую лужу крови, выбитое окно и несколько пулевых отверстий в стенах.
Говоров сел в недешёвое кожаное кресло и достал кисет табака. Скрутив себе папиросу, он закурил и посмотрел на картину, висящую между двумя шкафами, над резным бюро.
Картина изображала рыцаря в кольчуге, поверх которой было надето белое сюрко, подпоясанное красным поясом с кинжалом. На голове его был стальной шлем, стилизованный под лебедя, расправившего крылья. За спиной рыцаря стояли три его воина, а также мальчик, держащий щит, а перед ним были мужчины в восточных одеждах — старик в чалме и два негра, по-видимому, мавры. Выглядело всё это так, будто старик и негры сдаются, а рыцарь принимает капитуляцию.
Вздохнув, старшина поднялся из кресла и подошёл к выбитому окну. В южной части площади уже собирали тела — последствие отчаянной контратаки националистов, а с севера заезжали бронетранспортёры и грузовики с подкреплениями.
Центр города успешно взят, осталось выбить фалангистов из вокзала, а потом полностью вытеснить их из города.
Валенсия пострадала от этого штурма очень сильно, мирных жителей погибло очень много, как и солдат обеих сторон — города всегда обходятся очень дорого…
«Но нахрена я продолжаю заниматься этим?» — уже в тысячный раз спросил себя Иван.
*30 июня 1936 года*
— У всех на устах наши успехи в Испании, — произнёс Иосиф Сталин.
— Болтают всякое… — пожал плечами Аркадий. — По мне, продвижение слишком медленное.
— Хочешь запросить расширение ОКСВИ? — предположил Сталин.
— Не одобрят, — покачал головой Калинин.
Они сейчас в кабинете у Немирова, сидят за столом и пьют чай.
— Тогда придётся мириться с риском потери Испании, — вздохнул Аркадий.
Верховный Совет умеет считать деньги и многим народным депутатам очень не нравится то, как дорого обходится ограниченный контингент в Испании.
Кто-то уже поднимал тему «испанизации войны», но она и так идёт полным ходом — 1-й отдельный полк СпН занимается боевой подготовкой подразделений республиканской гвардии. Боевые качества гвардейцев признаны лучшими, нежели у иных регулярных и иррегулярных подразделений Испанской республики, поэтому гвардейские полки, после полугодичного обучения, отправляются прямиком на фронт.
Это делается почти с самого начала войны, с применением богатого опыта предыдущих конфликтов — инструкторы отмечают, что испанцев обучать боевым навыкам немного легче, чем тех же нуристанцев.
— Не понимают, что пока идёт эта война, откладывается следующая… — тихо произнёс Аркадий.
В дверь постучали.
— Пришёл товарищ Эйтингтон, — сообщил Ванечкин.
— Запускай, — кивнул Аркадий.
— Здравия желаю, товарищ генеральный секретарь, — козырнул председатель КГБ. — Товарищ председатель СНК, товарищ председатель Президиума…
Сталин и Калинин кивнули в знак приветствия.
— Здравствуй, товарищ Эйтингтон, — улыбнулся Аркадий. — Садись, сейчас чай налью…
Наум сел на свободное место и принял чашку с индийским чаем.
— Есть новости из Германии, — заговорил он. — От агентуры пришли сведения, что в серию пущен новый танк. Докладывают, что он оснащён противоснарядным бронированием, пушкой калибром 37 миллиметров, способной поражать Т-14, а также новым двигателем от компании Майбах. Точные характеристики ещё не получены, но агентура работает.
— Отреагировали, — констатировал Аркадий. — А по авиации какие-нибудь новости есть?
— Не сообщали, — покачал головой Эйтингтон.
Агенты нелегальной разведки, засланные ещё в период кайзера, проникли в различные службы, близкие к оборонной промышленности, а также непосредственно на оборонные заводы.
У немцев нет той паранойи, которую ещё в 20-е годы завели на советских заводах, но контрразведка работает, поэтому иногда случаются потери агентуры. Крупных провалов ещё не случалось, об истинном масштабе сети Абвер представления не имеет, поэтому агентура работает в штатном режиме.
Узнать удаётся далеко не всё, но о ключевых решениях Аркадий, рано или поздно, узнаёт.
Например, он узнал о том, что на Panzerkampfwagen I решили поставить башню от ещё не доведённого до ума Panzerkampfwagen II, за месяц до того, как первые образцы поступили в легион «Кондор».
Только вот эта идея не стрельнула, потому что бронирование у танка дерьмовое и 20-миллиметровая автопушка делу помогла не сильно.
Panzerkampfwagen II, вероятно, в Вермахте не приживётся, ведь все понимают, что новый танк, не успевший поступить в серию, уже устарел и не удовлетворяет новым требованиям войны. Наверное, его можно будет применять в тыловых частях и для противопартизанских действий, но для такого лучше всего подходят броневики.
Но работы над неким новым танком интенсифицируются, поэтому скоро можно ожидать в Испании что-то новенькое…
Причём очень важным моментом было то, что проекты новых танков в Германии были ещё до Испании, там думали о наиболее вероятных направлениях развития танкостроения и то, что сейчас готовят для пуска в серию, так или иначе, не возникло на пустом месте.
— А чья была идея устраивать во Дворце Советов зоопарк? — вдруг спросил Аркадий.
— Какой зоопарк? — недоуменно нахмурился Калинин.
— Ну, когда школьники приходили и смотрели на государственных чиновников в среде, имитирующей естественную, — пояснил Немиров.
— А-а-а, ты об этом… — заулыбался председатель Президиума. — Это моя идея. Перечитывал давеча «Проклятый и забытый» — было там в седьмой главе о школьной экскурсии в дом престарелых, где жил Олег.
— Ха-ха! — хохотнул Сталин. — Неожиданная ассоциация.
— Но с зоопарком тоже неплохо, — улыбнулся Калинин. — Надо бы ещё в Кремль школьников сводить, чтобы посмотрели на клетки с Немировым, Сталиным и остальными обитателями Сенатского дворца…
— И на Лубянку тогда уж, — предложил Эйтингтон.
— Сразу после кабинета товарища Сталина, — усмехнулся Аркадий. — Чтобы переход был плавным…
— Ха-ха! — засмеялся Иосиф Виссарионович.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Калинин.
Атмосфера в кабинете Сталина, как известно, слегка мрачновата — аскетизм проглядывает из каждой детали интерьера.
— Недавно, кстати, принимал ходоков, — заговорил Михаил Иванович. — Принесли подарки из Маньчжурской АССР…
— Товарищ Ванечкин, ещё один чайник принеси, будь добр! — попросил Аркадий.
Глава седьмаяПризрак войны
*18 августа 1936 года*
Пора.
— Начинайте, господа, — приказал Столыпин.
Сомневаться и колебаться можно весь остаток вечности, а он ненавидел подобное состояние.
Эусебио Айяла, президент Парагвая, в своих публичных речах уже перешёл к неприкрытым нападкам на Бразилию. Его риторика сводится к тому, что армия давно готова, оружия и боеприпасов хватит на годы войны, но годы не потребуются — достаточно маленькой победоносной войны, в ходе которой Парагвай восстановит свою попранную честь и вновь обретёт былое могущество.
Но говорит он об одном — о чести, могуществе и прочем, а реальная подоплёка в другом — в Великой депрессии, почти уничтожившей экономику страны и здорово пошатнувшей крепость институтов власти.
Население нищает, РОА висит на бюджете страны почти неподъёмной ношей, а Айяла и финансовые круги, благодаря которым он пришёл к власти, видят только один выход — война, маленькая и победоносная.
Без армии Столыпина они бы никогда не решились на подобное, но пример войны за Гран-Чако с каждым днём становится всё убедительнее и убедительнее…
Поэтому Пётр решил, что пора.
Он сам уже очень стар, ему семьдесят четыре года — старые раны тревожат, сон уже не тот, а дело всей жизни так и не сдвинулось с мёртвой точки.
«Нужен плацдарм для тех, кто продолжит моё дело», — привёл он себе ещё один аргумент «за». — «Сейчас мы тут на птичьих правах — Айяла не на пустом месте угрожал изгнать нас».
На самом деле, Айяла просто не до конца понимает реальное положение вещей, поэтому нашёл уместными угрозы. Но единственное, к чему могла привести попытка воплощения угрозы — это то, что и так происходит прямо сейчас.