— А что с ними не так? — удивился Леонид.
— Я проконсультировался с рядом специалистов из своей команды и пришёл к выводу, что вам лучше прекратить подобную практику, — произнёс президент. — Само существование подобных городов — это как красный флаг для представителей полярных лагерей общественного мнения. Надеюсь, вы это понимаете.
— Да, я понимаю, — кивнул Курчевский.
А он всего лишь хотел освободить землю трёх непрестижных районов Нью-Йорка…
В Леонтаунах проживает около полумиллиона граждан США — это такая мелочь, на фоне всего населения, но эти городки выглядят слишком заметно, поэтому есть много недовольных, особенно много их в южных штатах. Хотя всё выглядит вполне пристойно: негры живут в отдельных городах, работают на предприятиях Курчевского, открывают бизнесы, никого не трогают, а ещё эти городки стали центром притяжения чернокожего населения — негры со всех штатов заселяются в Леонтауны, а Леонид им не мешает.
— Как ты смотришь на то, чтобы больше не основывать подобного рода поселения? — спросил Рузвельт.
— Да я не против! — заверил его Курчевский. — Но, надеюсь, мне не придётся уходить из уже существующих Леонтаунов?
Их численность уже приближается к пятому десятку — особенно ему нравится город Конститюшн, что в штате Мичиган. Этот город насчитывает восемьдесят три тысячи жителей и является маленькой жемчужиной в короне его бизнес-империи. В Конститюшн скоро будет открыт первый в истории США танковый завод, на котором будет начато производство танка М1, копии «Lehky Tank vzor 37».
— Разумеется, нет, — улыбнулся Рузвельт, довольный ходом разговора. — Но новые лучше больше не открывать — это положительно скажется на моих рейтингах…
— Я тебя понял, Фрэнк, — произнёс Леонид.
Свою задачу он уже выполнил — в Нью-Йорке живёт около 10 тысяч негров, не пожелавших переселяться в Леонтауны, что есть крайне незначительная концентрация, никак не способная повлиять на цену городской земли.
Учитывая то, что негров в Нью-Йорке больше нет, а мафия уничтожена, город стал одним из самых безопасных во всех штатах, поэтому цена на нью-йоркскую землю неуклонно растёт.
Да, Леонтауны оказались неожиданно выгодным делом, но если общественность требует, то Леонид готов поступиться выгодой и пойти ей навстречу.
— Раз эту тему мы обсудили, то я хотел бы поговорить о Мексике, точнее, об опыте, который я там получил… — начал Леонид.
— Если ты о предложении Тагуэлла, то я уже дал ему свой однозначный ответ, — покачал головой Франклин. — Таким путём мы точно не пойдём — он идёт вразрез с самими идеями, заложенными в основу Соединённых Штатов.
Рексфорд Тагуэлл — это перспективный парень, который очень нравился Леониду за предлагаемые идеи. Сначала он предлагал внедрить государственное планирование, по образцу советского Госплана, чтобы преодолеть Великую депрессию, но потом, когда ему сказали, что это всё политически неверно, Тагуэлл подумал несколько недель и предложил опыт Мексики.
Он жаловался Леониду, что его никто не слушает, а ведь он предлагает рабочие решения, которые уже подтвердили свою эффективность на практике.
И сразу понятно, что политика Рексфорда не волнует, ему плевать на идеологию — он просто увидел две модели, способные вывести США из кризиса, после чего предложил реализовать их, в какой-то форме.
Сторонников «Нового курса» и так называют коммунистами, за то, что Рузвельт централизованно распределяет деньги налогоплательщиков на крупные инфраструктурные проекты, в чём кто-то видит руку Дворца Советов, а Тагуэлл предлагает пойти ещё дальше. Естественно, никто не хочет ничего подобного.
На Рузвельта в начале года покушался «защитник хорошей Америки», но, к счастью, он не прошёл дальше внешней линии телохранителей — тем не менее, это был повод задуматься.
Леонид же хотел предложить ограниченное применение мексиканского опыта: картелизовать и централизовать лишь некоторые сегменты экономики, самые критические, а потом, когда кризис минует, расформировать эти картели, будто и не было их никогда. По его расчётам, это позволило бы решить проблему с Великой депрессией за пару-тройку лет, тогда как при нынешней государственной политике депрессия никуда не уйдёт и будет с американцами ещё долгие годы… (1)
— Всё ещё считаю, что ограниченное применение нам не повредит, — произнёс Курчевский.
— Мы не будем этого делать, — заявил Рузвельт. — Мне не нравится то, что происходит в Мексике, мне не нравится идея плановой экономики СССР — оба этих случая не нравятся мне тем, что кто-то может усмотреть в этом признание их правоты. А это будет плохо для следующей избирательной кампании. Так что нам повредит даже просто публичная повестка подобных вопросов.
— Хорошо, я тебя понял, — вздохнул Леонид.
— У меня есть для тебя хорошая новость — в бюджете на следующий год будет сильно увеличено финансирование армии, — решил подсластить пилюлю президент. — И ещё кое-что. Я побеседовал с директором Гувером — ему запрещено проводить какие-либо следственные действия в твоём отношении. Если выяснится, что он нарушил мой приказ, то я найду нового директора ФБР.
— А вот за это спасибо! — заулыбался Леонид. — Какой из меня фашист — я просто торгую оружием!
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Рузвельт. — Джон просто иногда чрезмерно увлекается — отнесись к этому с пониманием.
*29 ноября 1936 года*
«Дорогая моя Мария Константиновна…» — начал Аркадий письмо.
По линии Центра к нему поступила информация, что Бострем обижена на него — это передал Курчевский.
Казалось бы, причин обижаться у неё быть не должно, ведь он сделал для неё всё, но Мария Константиновна обижается на то, что он не прислал ни одного письма.
И вот он решил послать официальное письмо, чтобы начать переписку.
На самом деле, роль Марии Константиновны Бострем в его становлении довольно-таки хорошо известна — Агриппина Павловна, бывшая служанка в доме Бострем, написала в 1926 году мемуары, что стало модно, когда по всему Союзу пошла волна рефлексии.
В этих мемуарах, незатейливо озаглавленных как «Мемуары служанки», довольно-таки подробно описывалось, как Мария Константиновна нашла Аркадия практически на улице, обучила, устроила во Владимирское военное училище, после чего он смылся на войну.
И если бы на посту председателя ОГПУ заседал кто-то вроде Ягоды или Ежова, а не Дзержинский, хорошо знающий эту часть биографии Аркадия, это послужило бы достаточно веским поводом для ареста и последующей казни. «За связи с контрреволюционными элементами».
Но сейчас это просто факт из юности генерал-лейтенанта Немирова…
— Ты долго ещё тут председательствовать будешь? — заглянула в кабинет Людмила. — Скоро заедет Артём — заберёт детей.
— И сколько у нас будет времени? — спросил Аркадий.
— Часа четыре, если Александра не начнёт капризничать, — ответила жена.
— Хватает же времени, — сказал Аркадий.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась Людмила.
— Да письмо пишу, — ответил Немиров. — Хотя бы начало…
— Бросай всё, — покачала головой жена. — Я слишком долго ждала этого дня и не хочу терять ни минуты!
— Ладно, — вздохнул Аркадий.
Личного времени у них слишком мало, поэтому проблема даже просто побыть наедине — Людмила решила, что это нужно подчинить плану, чтобы все были довольны.
Товарищ Артём, также известный, как Фёдор Андреевич Сергеев, подстраховал — он забирает детей к себе, где они могут поиграть с его сыном Артёмом и двумя дочерями, Марией и Ниной.
— Всё, приехал! — увидела Людмила машину через кухонное окно.
Дети были переданы Артёму и Аркадий с Людмилой остались одни.
Четыре часа пролетели незаметно — помимо основного интереса жены, они также совсем немного поработали над новым тактическим наставлением, которое Аркадий уже давно собирался написать, но всё руки не доходили…
А когда Артём вернул детей, Аркадий вышел с ним во двор.
— Повеселились? — усмехнулся нардеп от Украинской ССР.
— Ещё как, — улыбнулся Аркадий. — У вас как всё прошло?
— Возил детей в аквапарк, — ответил Артём. — Потом в кино съездили.
Крытый аквапарк построили недалеко от парка Лефортово. Он занимает площадь двадцать тысяч метров квадратных, в нём есть четыре крупных горки, десяток бассейнов и три кафе разной тематики.
В выходные дни туда спонтанно идти бесполезно, так как легко можно простоять в очереди вплоть до закрытия, а вот в будни нагрузка средняя. Но Артём, судя по всему, всё предвидел, поэтому заранее купил билеты.
— Здорово, — кивнул Аркадий. — Спасибо.
— Да не за что! — отмахнулся Артём. — Ты, кстати, слышал, что в Эфиопии происходит?
— Ага… — вздохнул Немиров.
— Как думаешь, это надолго? — поинтересовался Сергеев.
— Сейчас всё похоже на кульминацию, — ответил Аркадий. — А дальше только вниз, к деэскалации. Но Хайле Селассие теперь, судя по всему, мало просто прекращения войны.
Муссолини рассчитывал, что удастся закончить быстро, но не получилось, поэтому возможные прибыли теперь точно будут сильно меньше понесённых расходов, а закончить быстро это уже нельзя.
Эфиопская империя мобилизовала уже более полумиллиона человек, а итальянский контингент составляет 190 тысяч только солдат, не считая обслуживающего персонала. Италия уже взяла кредит у Великобритании и Франции, чтобы оплачивать эту дорогостоящую войну, поэтому всё выглядит так, будто Эфиопия побеждает.
Но в рядах эфиопов начались эпидемии, вызванные большой скученностью, а у итальянцев более высокий уровень медицины, поэтому они страдают от дизентерии и холеры гораздо меньше.
Хайле Селассие сейчас держится только за счёт бесплатных поставок оружия и боеприпасов, а также помощи со стороны Японии — итало-японские отношения сильно подпорчены из-за Китая, за торговлю с которым грызутся эти страны. Японское правительство решило, что Италия — это торговый враг, поэтому нужно её унизить.
У государств нет друзей, есть только статичные и динамичные интересы, поэтому потепление отношений с Японией, на почве совместной помощи Эфиопии, не значит вообще ничего. Но когда придёт время, когда появятся уникальные условия, план «Тэйкоку Рикугун» (2) будет реализован — теперь неизвестно, какие будут резоны у Японии.