«Это тоже можно исправить…»
Поцарапавшись об осколок, всё так же торчащий из приклада, Кульбин приник к оружию и открыл огонь. Хайлу подавал ленту, а Дмитрий уверенно срезал подступающую пехоту.
Против огневой мощи ДП-25, оснащённого утолщённым стволом, итальянская пехота не устояла — вражеские солдаты снова залегли, больше не в силах подняться.
— Уходим! — скомандовал Кульбин, когда понял, что скоро произойдёт. — Бери СВВ и патроны к пулемёту!
Сам он отсоединил от станка пулемёт, а также схватил цинк с патронами.
Они покинули пулемётное гнездо, чтобы удалиться от него метров на сто. Дмитрий выбрал подходящее место в траншее и установил пулемёт.
Спустя несколько минут по пулемётному гнезду начал отрабатывать миномёт.
Итальянцы провели хорошую разведку, поэтому расположение пулемётных гнёзд не являлось для них секретом, но артиллеристы подкачали и не сумели превратить каждое из них в труху…
— Ленту приготовь! — приказал Дмитрий оруженосцу.
Надёжная машина для убийств работала, как хорошо настроенные часы, посылая во врагов строго отмеренные порции смерти, а в голове Кульбина возникла давно позабытая пустота. Это такое особенное состояние, в которое он входил от боевого накала, когда его тело работает будто бы само, действуя быстро и точно.
Лента закончилась, но Хайлу уже поднёс новую и помог перезарядить пулемёт.
Ствол раскалился, но снижать темп Кульбин не мог — противник продолжал напирать.
ДП-25 неизбежно начал «плеваться» — ствол слегка изогнулся, поэтому точность резко упала. По-хорошему, его нужно заменить, но они с Хайлу забыли сменный ствол и инструменты в пулемётном гнезде.
— Господин совьетави! — примчался какой-то солдат с деревянной коробкой и цинком патронов. — Я принёс сменный ствол и боеприпасы!
Видимо, его действия не остались незамеченными командованием, поэтому кто-то распорядился поддержать его патронами и сменным стволом.
Дмитрий стащил пулемёт на дно траншеи и принял у солдата асбестовую перчатку и пассатижи.
Процедура замены ствола происходит легко и просто… если не доводить его до раскалённого состояния.
Кульбин надел перчатку, открыл крышку ствольной коробки, после чего потянул за специальную ручку, чтобы освободить ствол. После этого он извлёк ствол, что потребовало немалого усилия, так как тот расширился от экстремальной температуры.
Солдаты в траншее усилили интенсивность стрельбы, что косвенно свидетельствовало о приближении итальянцев.
Дмитрий ускорился. Он отбросил всё ещё раскалённый ствол и аккуратно установил новый. Этот был стандартной толщины, то есть, пехотный — он будет перегреваться гораздо быстрее, что нужно учитывать.
Закрыв ствольную коробку, Кульбин перезарядил пулемёт и поднял его на бруствер.
— Не спи — держи ленту! — приказал он Хайлу.
— Да, господин! — ответил тот.
— Я тебе не господин! — поморщился Дмитрий. — И пригнись!
Итальянцы были метрах в ста — они ползли через раскуроченное поле, используя воронки и противотанковые надолбы в качестве укрытий.
Когда заговорил пулемёт, дела у пехоты противника сразу же пошли плохо. Кульбин безжалостно расстреливал итальянцев, рассеивая их подразделения и не забывая работать по флангам — фланкирующий огонь считается одним из самых эффективных.
Ствол снова начал краснеть, но Дмитрий решил не доводить до этого и начал смену позиции.
Он решил, что нужно вернуться в пулемётное гнездо, ведь оттуда открывается отличнейший вид на поле боя, а там, где отличнейший вид, там и возможности для обстрела отличнейшие.
Впрочем, они с Хайлу даже не успели дойти до разбомбленного гнезда, когда стало ясно, что итальянцы, на сегодня, всё…
Воспользовавшись случаем, Дмитрий снял с себя фотоаппарат, всё это время висевший на груди, и начал фотографирование поля сражения.
Тела итальянских солдат, повисших на колючей проволоке, дымящие или просто навсегда замершие танкетки — особенно сильно выглядела та, командира которой расстреляли при попытке выбраться, раскуроченные траншеи, погибшие эфиопские солдаты, живые солдаты, с улыбками облегчения курящие на дне траншеи…
Правда войны, без прикрас.
— Господин Кульбисафу, — обратился к нему Хайлу. — А можете меня сфотографировать с ружьём? Ну, будто я стреляю по танкетке — вон той, что как будто целая?
— Давай, — кивнул Дмитрий.
Постановочное фото получилось на заглядение: он сфотографировал Хайлу справа, потому что на правой его щеке был длинный осколочный порез, что прибавляло бойцу мужественности. В кадр попала и танкетка, до сих пор выглядящая весьма угрожающе.
— Хорошо получился, — улыбнулся Кульбин. — Завтра приду — дам тебе фотографию.
— Спасибо, господин Кульбисафу! — поклонился оруженосец.
— Идём в блиндаж санитаров — надо посмотреть, как дела у Асефу, — позвал его Дмитрий. — Но сначала нужно унести пулемёт и ружьё в ваш блиндаж, а то сопрут…
Глава десятаяАтомная воля
*8 марта 1937 года*
Генерал-лейтенант Георгий Жуков сломал сжимаемый в руке карандаш, но заметил это не сразу.
Всё плохо.
Германия прислала в Испанию, на поддержку к неожиданно взлетевшему к вершине власти генералу Франко, четыре пехотные дивизии.
Немцы устроили морскую высадку в Бискайе, а республиканский флот не посмел что-то с этим поделать — есть определённые негласные запреты, которые нельзя нарушать…
А Бискайя — это тыл.
Расширение помощи националистам все ожидали, но никто не ожидал, что она будет настолько масштабной.
Лига наций молча наблюдает за происходящим, хотя не так давно она исключила СССР из состава стран-участниц, под предлогом его вины в организации революции в Испании.
Теперь же немцы проводят морскую высадку — к берегам уже потерянной Бискайи прибывают сотни кораблей, военно-транспортных и боевых, а британского или французского флота нет и близко.
Германии, как оказалось, теперь можно строить военные корабли, иметь тяжёлые крейсеры и линкоры, что злостно нарушает Вашингтонское соглашение, но на это плевать всем в Европе. В США очень недовольны происходящим, только вот на это плевать Гитлеру.
«Ещё повезло, что итальянцев теперь точно не будет в Испании», — подумал Жуков, после чего нервно помешал чай в стакане. — «Муссолини все силы направил на Эфиопию, и не поддерживает Франко даже оружием, хотя раньше поддерживал».
Хайле Селассие и его империя — это очень сомнительно, но Муссолини и его имперские амбиции выглядят ещё более сомнительно. Эфиопия как была на задворках мира, так там и останется, а вот Муссолини в центре европейской политики, причём уже давно. Но, судя по ходу войны в Эфиопии, это не очень надолго.
Говорят, что Адольф Гитлер в открытую насмехается над «успехами» Муссолини в Эфиопии, а также позволяет себе двусмысленные изречения о «калибрах» европейских политиков.
«Но какой же герой…» — ещё раз посмотрел Георгий на фотографию, вырезанную из «Известий».
На ней был изображён эфиопский солдат, целящийся в итальянскую танкетку из СВВ-24. От осколочного ранения на щеке, наверное, останется шрам, а шрамы, как известно, украшают солдата.
Эту же фотографию Жуков видел на заглавных страницах «The New York Times», «Guardian» и «L’Humanité». Солдат, наверное, даже не знает, что стал знаменитым на весь мир…
— Чего нервничаешь-то? — спросил Рокоссовский, читающий «Правду».
— У нас в тылу четыре пехотные дивизии, — назвал причину Жуков. — У них плацдарм, они в любой момент могут нарастить группировку, а мы сокращаем присутствие в Испании. Республиканцы немцев не потянут…
«Испанизация» войны идёт полным ходом — за прошлый месяц местными формированиями было замещено два полка. Очевидно, что новые подразделения не имеют достаточного опыта, чтобы стать чем-то эквивалентным тем, кто вернулся в Союз.
Решение Верховного Совета Георгию не нравилось, он считал его ошибочным, так как если республиканцы проиграют, это обесценит все успехи, достигнутые ОКСВИ.
Впрочем, мотивацию Верховного Совета он понимал, как материальную, так и политическую, но это не значило, что он принимал это.
— Задержались мы тут, — покачал головой Константин Рокоссовский. — Ну и националистам наподдали так, что они ещё долго не захотят ни с кем воевать, а это дорогого стоит.
— Захотят они воевать… — поморщился Жуков.
Очень повезло, что у Чемберлена ещё хватает воли, чтобы соблюдать некоторые приличия: через Гибралтар их корабли не пустили, а то бы нацисты могли высадиться и в Валенсии…
С Муссолини у Гитлера отношения не очень, поэтому они даже не рассматривают возможность транспортировки немецких войск в Испанию.
«Да, всё осложнилось, но это ещё не разгром», — подумал Жуков. — «Будем бить их, сколько бы ни прислали».
*10 марта 1937 года*
«Но как так?» — подумал Аркадий, глядя на карту Испании, на которой были расчерчены фронты и размещены флажки с номерами подразделений.
Из генштаба РККА присылают актуальные данные и секретарь каждое утро обновляет диспозицию на карте, поэтому Немиров хорошо осведомлён об успехах и неудачах ОКСВИ.
Жуков и остальные генералы пишут рапорты — требуют, чтобы «испанизация» войны прекратилась, иначе республиканцы проиграют.
Но Верховный Совет СССР уже не переубедить — у нардепов есть уверенность, что в Испании можно повторить «эфиопский сценарий».
Только вот в Эфиопии не гражданская война, а полноценное иностранное вторжение, эфиопское общество монолитно и решительно настроено победить. А в Испании общество расколото противоречиями, фронты местами лишь условны и есть иностранная поддержка.
«Немцы, мать вашу…» — посмотрел Аркадий на новые флажки с номерами немецких дивизий.
16-я, 23-я, 30-я и 50-я пехотные дивизии имели флажки уникальных цветов, благодаря чему на карте легко можно было обнаружить подразделения конкретной дивизии. И Аркадия больше всего интересовали отдельные моторизованные полки. Де-юре они подчиняются пехотным дивизиям и будто бы не существуют, но, де-факто, они сведены в одну моторизованную дивизию, действующую отдельно от пехотных дивизий.