Хотел приехать президент Пал Пронаи, но Адольф уговорил его не приезжать, а прислать вместо себя премьера — Чемберлену и Лебрену очень не хотелось, чтобы их видели в одной компании с «венгерским бешеным псом», как прозвали Пронаи в западноевропейской прессе.
Трещали поленья в камине, звякали чашки чая, а в соседней комнате металась Каролина, собака Адольфа, которую уже несколько недель безуспешно пытается усмирить Ева.
— Юг Словакии вы предлагаете отдать Венгрии, — произнёс Невилл Чемберлен, — А взамен хотите дать Бенешу Верхнюю Силезию.
Президента Чехословакии на эту встречу не пригласили, он слишком малозначим, как и президента Польской республики. Юг Словакии будет отдан Венгрии, а Верхняя Силезия, пока что, принадлежащая Польше, будет передана Чехословакии, что должно устранить возникшее после Великой войны территориальное противоречие.
Румыния отдаст Венгрии Восточный Банат, а взамен, будто бы, не получит ничего. Но это лишь публичная часть заключённого договора. В секретной же части написано, что по итогам войны против СССР в пользу Румынии отойдут вся Молдова и юг Украины.
— Предполагается, что будет оказано давление на Чехословакию, — произнёс президент Франции Лебрен. — И вы хотите использовать для этого Лигу наций.
— Вы ведь хотите предотвратить войну? — спросил внутренне усмехающийся Адольф. — Я предлагаю мирное решение, которое устроит всех.
— Кроме Польши, — скривил губы в усмешке министр Чиано.
— Все здесь понимают, что придётся чем-то пожертвовать, ради общего блага, — произнёс Адольф, готовый к подобным контраргументам. — Рациональнее разделить Польшу и разрешить противоречия между четырьмя странами, чем, ради одной страны, приближать мир к новой мировой войне.
Но сегодняшняя беседа затеяна ради самой беседы и оглашения принятия плана Адольфа. Премьер-министр Чемберлен, в качестве платы, потребовал заключить договор о ненападении. Президент Лебрен прислал аналогичное требование, но дополнил его пунктом удаления немецких войск от французской границы ещё на сорок километров. Естественно, это было всё ещё выгодно, поэтому Адольф легко согласился на такие условия.
— А вопрос Болгарии и территориальных претензий Югославии? — спросил Чемберлен.
— Предлагаю провести новую конференцию в Берлине, — ответил на это фюрер. — У меня есть возможные решения по Македонии, Пироту, Цариброду и Струмице.
Если Александр I откажется вступать в «Ось», то придётся «пожертвовать» Югославией, естественно, «для общего блага». История Балкан всегда была сложной и кровавой, поэтому у балканских стран и их соседей накопилось достаточно территориальных претензий друг к другу.
Югославию, если король доведёт ситуацию до прямой конфронтации, можно расчленить: Хорватия отойдёт Венгрии, во исполнение обязательств Адольфа перед Пронаи, Словения будет передана Австрии, как и Босния и Герцеговина, а Сербия останется формально независимой, но с марионеточным режимом.
— Но сначала нужно преодолеть нынешний кризис, — добавил Адольф. — Вы согласны?
— Да, — кивнул Чемберлен.
Остальные присутствующие воздержались от реплик, но Лебрен медленно кивнул, в знак подтверждения, а Чиано криво улыбнулся.
— Я рад, — произнёс Адольф. — Итак, вы согласны следовать моему плану?
*28 декабря 1938 года*
— Одновременно с расстройством я чувствую ещё и облегчение, — произнёс Аркадий, выслушавший доклад Эйтингтона.
Эдвард Бенеш, как выяснилось, оказался способен проявлять твёрдость характера. Когда к нему в кабинет пришли генерал Радола Гайда от партии Национального фашистского сообщества, депутат Адольф Грубый от Аграрной партии и Рудольф Беран от той же партии, с требованием вывода советских войск из Чехословакии, он грубо послал их.
Ему сразу же пригрозили отстранением через Национальное собрание и Конституционный суд, с угрозой обвинения в госизмене, но тогда он послал этих троих ещё грубее.
В ответ, на следующий день, фашисты в Национальном собрании подняли вопрос об отстранении Бенеша, как государственного изменника.
В тот же день дом Бенеша в Праге обстреляли неизвестные, ранив его сына, после чего он уехал со своей семьёй в Судеты, под защиту генерал-лейтенанта Жукова.
После этого, вопрос о выводе советских войск из Чехословакии был закрыт: СССР мог либо не признать отстранение и, де-факто, развязать войну, либо принять условия.
Вопрос силового возвращения Бенеша на пост президента обсуждался на заседании Президиума Верховного Совета, но специальная комиссия при Президиуме отказала.
И Аркадий её полностью поддерживал — если бы началось вооружённое противостояние с Чехословацкой армией, Судеты были бы отрезаны от снабжения и, вероятнее всего, ничего бы не помешало Гитлеру, снюхавшемуся с Лигой наций, вызваться «умиротворить» регион. Он сейчас очень самоуверен, что вызвано чередой успехов и качественным ростом военной мощи Германского рейха, поэтому вполне мог бы решиться вторгнуться в Судеты и вступить в бой против РККА.
Второй момент, повлиявший на решение специальной комиссии: юридическая неоднозначность происходящего. Формально, верховенство власти имеет Национальное собрание Чехословакии, так как имеет механизм отстранения президента и правительства.
Президента они ещё не отстранили, но ввиду того, что он бежал из Праги, они назначили исполняющим обязанности президента председателя правительства Милана Годжу. А этот уже, вполне законно, подписал приказ о выводе войск СССР из Чехословакии.
Население Чехословакии вывод войск поддерживает, армия на стороне набравших силу фашистов, поэтому решение о силовом возвращении Бенеша обязательно привело бы к вооружённому конфликту и, весьма вероятно, вмешательству Лиги наций, в лице Гитлера.
Эдвард Бенеш, после консультации со Сталиным, подал в отставку.
— Вывод войск идёт планово? — спросил Аркадий.
— Да, — кивнул Наум Исаакович. — Новые власти не препятствуют.
— Бенеш уже прилетел? — спросил Немиров.
— Да, — подтвердил Эйтингтон. — На первое время, заселили его на спецобъекте в Подольске. Но в течение недели отправим в Ростов-на-Дону — он просил регион потеплее. В Подольске ему не понравилось.
Сейчас середина зимы, поэтому неудивительно, что Бенешу московский климат показался чрезмерно экстремальным.
— А чего сразу не в Крым или Тебриз? — нахмурил брови Аркадий.
— Предлагали, — пожал плечами Эйтингтон. — Но он опасается, что будет слишком жарко.
— Вы ему вообще, в целом, можете ни в чём не отказывать, — поморщился Немиров. — У нас что, нет протоколов на подобные случаи?
— Подольск, — развёл руками Наум Исаакович.
— Ну, ладно, — вздохнул Аркадий. — Ростов так Ростов. А что он сам говорит о ситуации вокруг Чехословакии?
— Заявил, что это был давно существующий сговор фашистов, — ответил Эйтингтон. — Косвенно, его заявление подтверждается тем, что все фашистские и национал-социалистические партии объединились в одну — партию национального единства. Председателем в ней стал генерал Радола Гайда.
— А не тот ли это Гайда, который у Корнилова служил? — припомнил Аркадий.
— Он самый, — улыбнулся Эйтингтон. — Эвакуировался вместе с чешским добровольческим полком из Владивостока.
— Понятно, — произнёс Аркадий. — Что ещё говорит Бенеш?
— Говорит, что слышал о неких переговорах, происходящих между Национальным фашистским сообществом и Судето-немецкой партией, — ответил Наум.
Уже известно, что Судето-немецкая партия — это марионетка Гитлера, которую он активно использует для своих чехословацких дел. Через Конрада Генлейна Адольф говорит с местными фашистами и национал-социалистами.
— Значит, что-то будет… — вздохнул Аркадий. — Нужно выяснить подробности — займись этим направлением.
— Есть, — козырнул Эйтингтон. — Разрешите идти?
— Иди, — кивнул ему Аркадий.
Когда председатель КГБ покинул кабинет, Немиров посмотрел на портрет Ленина, висящий на стене справа, и отстучал пальцами по столу нервный ритм.
«Ситуация с войсками решилась сама собой — это хорошо», — подумал он. — «Но все планы обороны, связанные с Чехословакией, можно отправлять на растопку, они теперь бесполезны — это плохо. Мы потеряли последнего союзника в Восточной Европе — это ужасно».
СССР остался один, а Гитлер набирает союзников.
Таков побочный эффект возросшего могущества Союза — его сила пугает окружающих и вынуждает их консолидироваться вокруг доступных «противовесов».
«А ещё все помнят о похождениях Льва в Германии», — подумал Аркадий. — «Никто не хочет себе гражданскую войну против „восставшей черни“, а СССР уже отметил себя как большого любителя воспользоваться революционными ситуациями».
Никто уже не верит словам Ленина о «Восточном пути», потому что говорил он их на фоне революций в европейских странах…
«А потом мы ещё и приостановили „Восточный путь“, чтобы избежать „несварения желудка“ и его последствий», — Аркадий открыл выдвижной ящик стола и достал свою единственную отраду.
Он открыл папку и полностью погрузился в детали отчёта о серийном производстве штурмовых винтовок АГ-37.
Патронное производство уже наполнило склады 2,9 миллиардами патронов калибра 6×40 миллиметров. В этом году был достигнут исторический максимум производства — заводы вышли на годовое производство в 350 миллионов патронов в год.
Производство новых автоматов, развёрнутое в этом году, даёт лишь 400 тысяч единиц в год. То есть, если война начнётся в ближайшее время, а такое вполне возможно, РККА будет воевать, в основном, всеми модификациями АФ и ППД. Что, с одной стороны, не очень хорошо, а с другой — у потенциальных противников до сих пор довлеет убеждение, что нет ничего лучше и надёжнее магазинной винтовки с продольно-скользящим затвором.
У них есть пистолеты-пулемёты, такие как MP 26, MP 35, а также несколько новых моделей, о которых ещё ничего неизвестно, кроме самого факта разработки.
Потенциальные союзники по будущей войне от немцев ушли недалеко.