Все сразу вперили взгляды в небеса.
— Это разведчик! — опознал силуэт Ян.
— Значит точно будут наступать, — вздохнул поручик Милославский.
— Пять минут на перекур, а затем за работу, — решил капитан Лукашевич. — Пусть эта паскуда улетит.
Разведчик покрутился над позициями, после чего развернулся — видимо, ничего нового для себя не увидел.
Как только он улетел, Ян забрался в свой танк и вывел его на новую позицию, которую решили оборудовать на месте глубокой воронки за траншеями. Пришлось поработать лопатами, всем членам экипажа и двоим солдатам из пехоты.
Танковый окоп получился отличным — воронка на небольшом всхолмье, поэтому танк, будучи укрытым до башни, получил неплохой обзор на будущее поле сражения.
— Боеприпасы привезли! — обрадованно воскликнул механик-водитель, подхорунжий Довбор.
Скрупский оглянулся и увидел колонну из четырёх грузовиков.
К этому моменту дорога уже была свободна от беженцев — когда начался артобстрел, некоторые из них бросили пожитки и побежали налегке.
— Может, пожрать чего-нибудь прихватили? — с надеждой спросил заряжающий, капрал Вуйчик.
— Жди-жди, ха-ха! — рассмеялся Скрупский. — Тут только для немцев жрачка.
Он кивнул головой в сторону снарядных и патронных ящиков, которые начала разгружать пехота.
Выдали по шестьдесят снарядов и по две тысячи патронов.
Потом выяснилось, что для британских ПТО снарядов слишком много, так как они потеряли четыре орудия в ходе артобстрела, поэтому танковой роте выдали ещё по пятнадцать снарядов на танк.
Ян подумал в этот момент, что все эти снаряды оказались в Конине совсем не просто так. Этот город был передовой базой снабжения на случай войны против большевиков.
— Вот падла… — пробурчал проходящий мимо капитан Лукашевич. — Закапывайся… Увидят… Опасно… Пся крэв…
Видимо, это было связано с тем, что десяток солдат тащил ящики со снарядами в сторону леса, в котором майор запретил прятать танки. Судя по всему, там находятся замаскированные позиции противотанковой обороны.
— Хватит возиться! — крикнул капитан. — Доокапывайтесь и по машинам! Сидеть и ждать врага!
У Скрупского даже снаряды загружены, поэтому он просто залез в башню танка и сел на своё место.
— Эй, подхорунжий! — обратился он к Довбору. — Есть сигареты?
— Есть, господин поручик, — ответил тот и протянул пачку британских «Огденс».
Ян закурил и откинулся на спинку сидения.
Британцы сконструировали танк, в целом, не очень удобным, зато для командира танка расстарались — в башне предусмотрено почти полноценное кресло, спинку которого можно выкрутить и сидеть дальше как на табуретке, что может сэкономить пространство для заряжающего и наводчика. Ян этого делать, конечно же, не стал.
Около часа не происходило вообще ничего.
Скрупский решил, что не время экономить, поэтому вытащил из своего портфеля плитку швейцарского шоколада, которую разделил с экипажем.
— Знаете, что, господин поручик? — вдруг заговорил подхорунжий Довбор. — А ведь есть тут место под пятого члена экипажа.
Он указал на пустоту справа от механика-водителя.
— И ниша есть под рацию, — продолжил он. — Почему англичане не дали радиостанции?
Там ещё есть заваренная бойница под курсовой пулемёт…
— В следующий раз, когда буду в Букингемском дворце, обязательно спрошу у Его Величества, — пообещал Ян Скрупский и засмеялся.
— Привет от меня передавайте, ха-ха-ха! — рассмеялся подхорунжий.
Снаружи начал нарастать характерный рокот.
— Воздух! — выкрикнул поручик. — Люки задраить!
И началось сидение.
На фоне загрохотали зенитные пулемёты, послышался слишком знакомый вой сирен. Такой же вой он слышал под Познанью — это вызвало в нём болезненные воспоминания.
Ju-87, прозванные «ревунами», носили на себе 250-килограммовые бомбы, даже близкое падение которых выводило танк из строя. В открытом поле они мечут свои бомбы с поразительной точностью, но носят по одной бомбе, поэтому выбивают только критически важные цели, например, командирские танки или топливозаправщики.
Только вот сейчас у них задача другая — уничтожить как можно больше польских танков, чтобы их танкистам и пехотинцам потом было полегче…
На фоне начали взрываться бомбы.
Особо гулко звучали 250-килограммовые, но иногда слышались менее мощные 50-килограммовые.
Авианалёт продолжался несколько десятков минут. «Ревуны» сбрасывали на выявленные танки бомбы, обстреливали траншеи из курсовых пулемётов, после чего улетали.
Прекращение авианалёта ознаменовалось началом артиллерийской подготовки. Это не давало времени даже выдохнуть.
Довбур сидел и дрожал, вцепившись руками в рычаги управления.
Наводчик, хорунжий Пётр Любик, короткими нервными движениями протирал окуляр оптики чистым белым платком.
Заряжающий, сержант Анджей Мазур решил успокоить себя делом — перекладывал снаряды в боеукладке второй очереди поудобнее.
Ян же был спокоен — если их «ревуны» не достали, то артиллерия точно не заберёт…
Заглянув в триплекс, он не увидел ничего, кроме черноты. Видимо, взрывом накинуло землю на башню.
— Любик, хватить дрочить прицел! — сказал Ян. — Лучше загляни в него — посмотри, что происходит в поле! У меня триплексы засыпало! Довбор — заводи мотор!
— Господин поручик, поле чистое, ничего не происходит, — доложил очевидные сведения наводчик.
Артподготовка, по ощущениям Яна, длилась всего тридцать минут с лишним. Хотя, скорее всего, ровно тридцать минут, без лишнего — у немцев всё точно.
Когда повисла долгожданная тишина, Скрупский открыл люк и аккуратно выглянул. Вооружившись щёткой, он очистил триплексы, смёл с крыши землю со снегом, после чего снова исчез в башне.
Открыв заслонку для стрельбы из индивидуального оружия, Ян изучил положение на правом фланге.
Один из взводных танков лежал на боку. Экипаж, судя по всему, не выжил. Левый борт танка был смят и порван ударной волной и крупными осколками, а башня лежала в десятке метров.
— Наводчик, посмотри, что по левому флангу! — приказал Скрупский.
— Траншеи смешаны с землёй! — доложил Любик. — Танк подпоручика Шершевского цел!
Всего у их роты было десять танков. Теперь же, по наблюдаемой Яном картине, осталось девять. Возможно, их даже меньше, так как он наблюдает только свой взвод.
Когда он вступал в бой под Познанью, у него было пять танков в подчинении, сейчас осталось два, если считать с его танком.
Пехотинцы выбрались из блиндажей и начали повторно занимать траншеи.
Немцы же уже показались на горизонте.
Ян увидел через триплекс силуэты их серых танков.
Ехали они быстро, видимо, очень спешили доехать раньше, чем пехота успеет оправиться.
На дистанции около километра немецкие Pz.Kpfw. III открыли беглый огонь из 50-миллиметровых орудий. На таком расстоянии они уже пробивают Vickers Medium, а вот 40-миллиметровые QF 2-pounder имеют шанс пробить их броню только на дистанции до 600–700 метров.
Преимущество окопа было несомненным — снаряды ложились в грунт вокруг, пролетали над башней, но не попадали.
«Под Познанью они наступали иначе», — подумал Ян, внимательно наблюдающий за немецкими танками и следующей за ними пехотой.
Ему пришла в голову мысль, что немцам уже и не надо относиться к ним серьёзно. Это в самом начале они не были до конца осведомлены о боевых качествах Войска польского, а сейчас уже всё знают…
Артиллерийский дивизион поддержал огнём — в чистом поле начали взрываться крупнокалиберные снаряды. Артиллерию сейчас берегли особенно тщательно, так как в первый день немцы показали, что бывает, когда не маскируешь каждое орудие.
— Как пересекут убойную дистанцию, сразу открывай огонь! — приказал Ян.
— Есть! — ответил наводчик.
Когда немцы приблизились на убойную дистанцию, хорунжий Любик открыл огонь.
Pz.Kpfw. III прямо по курсу получил бронебойный снаряд в башню, но не остановился. Любик засадил снаряд в нижнюю лобовую деталь, где располагается трансмиссия, повреждение которой остановило танк.
Третий снаряд пришёлся в верхнюю лобовую деталь. Только вот пробивать её снаряд не должен, не хватит бронепробития. Это понял и Любик, который перевёл прицел выше и поразил левую «скулу» башни.
Первый, на сегодня, вражеский танк уничтожен, но их тут ещё минимум два десятка…
Артиллерия ПТО, размещённая за траншеями пехоты, присоединилась к обстрелу лишь тогда, когда вражеские танки пересекли отметку в пятьсот метров.
Тут скорострельность была гораздо выше, поэтому немецкие танки начали часто искрить от попаданий и рикошетов.
И, тем не менее, немцы продолжали наступление.
Ян посмотрел в стрелковое отверстие и увидел, что башня соседнего танка чадит чёрным дымом, а из люков выбираются члены экипажа.
Это серьёзное ослабление обороны, что не сулит ничего хорошего.
— Танк Шершевского подбит! — предупредил Скрупский свой экипаж.
Пехота немцев залегла за своими танками. До этого они перемещались группами, условно прикреплёнными за каждым танком — в том же положении они и залегли. Только вот теперь они сильно отставали от не замедлившейся бронетехники, что открывало возможности для траншейных пулемётов.
Росчерки трассеров перерезали мёрзлое поле, собирая там неестественный урожай…
Когда вражеские танки пересекли отметку в триста метров, из траншеи в небо взметнулась зелёная ракета.
Почти сразу же из леса открыл огонь «хитрый план» майора Богдановского — замаскированные там пять орудий противотанковой обороны.
— Пока они обосравшиеся, одиннадцать часов, Pz.Kpfw. III! — дал целеуказание наводчику Ян.
— Есть! — ответил Любик, навёл орудие и выстрелил по цели.
— Снаряд готов! — отрапортовал заряжающий.
— Есть попадание! — сказал Скрупский. — Двенадцать часов, рядом с ним — в башню, два!
Они били прямо в левые борта немецких танков. Борта, как известно, имеют самое слабое бронирование.