— Чхота баагх! Чхота баагх! Чхота баагх! — начала скандировать толпа. — Чхота баагх! Чхота баагх! Чхота баагх!
В народе прозвали его «Маленьким тигром». Бенгальский тигр — это, своего рода, символ Индии, поэтому Николаю было очень лестно слышать такое от народа.
Его немного раздражало, что в его прозвище есть слово «Маленький», но он уже давно проработал этот комплекс — ещё при подготовке в Центре. Проработал, принял, но это не значит, что это перестало его раздражать. Слегка.
Он поднял руку и толпа почти мгновенно замолкла.
— Наша война против колонизаторов далека от завершения! — заговорил он. — Мы жертвуем всем, но награда нам — свобода! Свобода жить! Свобода праздновать! Свобода любить!
Толпа вновь приготовилась скандировать его народное прозвище, но он продолжал держать руку поднятой.
— Когда мы победим, по воле богов, по нашей воле, Индия изменится до неузнаваемости! — продолжил он. — Мы построим страну свободы! Не той ложной свободы, которую строят британцы! Страну настоящей свободы! Страну гордых индийцев, которым не стыдно будет сказать во всеуслышание: Моя Родина — Индия! Великая Индия! Индия — страна свободных и гордых людей! Я обещаю вам это! Я сделаю это! С вами, любимые мои!
Он не успел опустить руку, как толпа взорвалась ликованием.
— Время Кали! Чхота баагх! Кали идёт! — вопили люди. — Сын Кали нас ведёт! Свободу Индии! Чхота баагх!!!
Николай дал знак и на помост вышли музыканты, а прямо в толпу закатили бочки с трофейным вином.
Люди будут праздновать, а у него время ужина.
Он вошёл в свой шатёр и сразу же нежно погладил по щеке Лату, его новую женщину. Ему нравился огонёк в её глазах, возникающий каждый раз, когда она смотрит на него…
Сев за стол, Николай вооружился ложкой и начал есть самбар, жидкий соус, и закусывать его лепёшкой пури.
Инструкции Центра требовали, чтобы он старался есть острую пищу — в острой пище водится меньше болезнетворных микробов, что снижает риск свалиться с пищевым отравлением или чем-то похуже.
И Ежов потребовал у своего повара, чтобы тот не жалел специй.
Это неприятно — есть настолько острую пищу, но взамен Николай сделал себе послабление в виде импортной газировки. Ему привозят американскую «Марфа-колу», а когда её нет, приходится заменять её до крайности паршивым аналогом — британской «Кинг-Колой».
«Они привезли в Индию не только колониализм, а ещё и свою дерьмовую газировку…» — подумал Николай и присосался к бумажной трубочке. — «Ничего святого у богом проклятых британцев…»
Говорят, что был в Лондоне один нормальный англичанин, который производил нормальную газировку с кофеином и сахаром, но потом его бизнес выкупил какой-то промышленник, а затем туда приехали юристы Марфы Бочкарёвой, доказавшие в суде, что промышленник выпускает её газировку под видом своей. И в тот день в Британии не стало нормального напитка.
Затем появился какой-то ушлый ублюдок, сваривший, видимо, из нечистых вод Темзы и двух щепоток сахара и кофеина что-то омерзительное и антигуманное, после чего назвал это «Кинг-Колой». Британцам нравится, но это они просто привычные пить нечистоты из Темзы…
Ежов слишком долго проповедовал ненависть к британцам, поэтому и сам начал их недолюбливать.
Правда, он не слишком-то напрягался, проповедуя эту адресную ненависть — у индусов давно уже есть очень много причин для ненависти к британцам.
— Господин, к вам делегация из Цейлона, — заглянул в палатку Шакти Наг.
Рядовой солдат секты совершил головокружительный карьерный прыжок — теперь он старший лейтенант Армии Возвращения Индии и член «среднего круга» приближённых Ежова.
У него есть три круга свиты: «дальний» — где находятся малозначимые или рядовые члены секты, «средний» — где находятся ценные члены секты, а также «ближний» — это самые приближенные члены секты, включающее в себя как обслуживающий Ежова персонал, так и высшее руководство секты.
Перемещение между кругами тяжёлое, но устроено по принципу меритократии: нужно обладать интересными Ежову качествами и навыками, чтобы уверенно двигаться к вершине иерархии. Бестолковые и ненадёжные имеют очень мало шансов на возвышение — он лично следит за этим.
— Почему они так долго добирались? — спросил Николай, выплюнувший непроваренный боб на пол. — Теперь пусть ждут, пока доем.
— Я передам им, господин, — поклонился старший лейтенант Наг.
Николай не стал спешить. Он провёл рукой по талии принёсшей ему горячую лепёшку Латы, после чего потянул её к себе и усадил на колено.
Лата отломила от лепёшки кусочек, макнула его в чашу с самбаром и положила его в рот Николаю.
— Жить хорошо… — многозначительно заключил он, прожевав кусочек свежего хлеба.
Обед растянулся на час — он делал перерыв на утехи с Латой, а потом доедал остывшую еду.
Его настроение стало благодушным, поэтому он начал думать только о хорошем.
И то хорошее, что он обдумывал после того, как Лата ушла в женский шатёр, было нынешнее положение в Индии.
До того, как Ежов начал активную борьбу, англичан в Индии, по примерным оценкам, было около 180 тысяч человек. Сейчас же, по тем же примерным оценкам, их не больше 60–70 тысяч.
И, нет, убыль была не только по причине массовых убийств — они уезжают. А кто не может уехать или не хочет уезжать, запирается в укреплённых городах, под охраной британских войск.
В Индии около 300 миллионов человек. Их угнетали жалкая горстка британцев и множество сотрудничавших с ними аборигенов — можно сказать, индусы угнетали сами себя, за привилегии, за жалкие подачки…
Теперь же ситуация изменилась. «Путь любви» имеет численное и моральное превосходство над противником, у него есть мощная и привлекательная идеология, созданная Николаем, поэтому лишь вопрос времени, когда Индия станет принадлежать ему…
И если бы не наёмники, нанятые британскими властями, чтобы подавить восстание…
Но это было нечто неприятное, о котором Николай сегодня не хотел думать.
— Шахти, позови делегацию! — велел он, сев на свой полевой трон.
Этот трон ему сделали сектанты, в качестве подарка на его день рождения, 20 апреля этого года.
Спинку сандалового трона украшали двенадцать сабель британских офицеров, взятые в бою, причём две из них Ежов захватил лично, убив их владельцев.
— Приветствуем тебя, господин Ежов! — вошло в шатёр четверо мужчин в богатых одеждах.
Чалмы из шёлка, шёлковые халаты, на пальцах и шеях золотые украшения, упитанные — видно, что представители людей, заправляющих Цейлоном.
— Приветствую, — кивнул им Николай. — С чем вы пришли ко мне?
— Меня зовут Раманатханом Динешем, — представился самый богато одетый и упитанный из делегации. — И я принёс дары.
Один из членов свиты вытащил из-под халата кожаный кошель. Ежов уже знал, что там — золотые монеты, общей массой в 200 грамм.
Это мелочь, не влияющая ни на что, но зато приятно.
— На Цейлоне есть люди, заинтересованные в том, чтобы покончить с британским владычеством, — продолжил Динеш. — Но сопротивление бесполезно, мы знаем, что наша борьба закончится поражением. Поэтому мы пришли к тебе, почтенный господин.
— Что вы можете предложить? — спросил Ежов.
— Деньги, — ответил представитель цейлонских бизнесменов.
— У меня и так много денег, — усмехнулся Николай.
— Но лишними они не бывают, — покачал головой переговорщик.
— Хорошо, — кивнул Ежов. — Чего вы хотите?
— Свободу Ланке, — ответил Динеш.
Ланка — это название Цейлона на тамильском языке. По лицу Динеша видно, что он тамилец — Николай уже хорошо различал этносы Индии, но то, как он назвал остров, послужило дополнительным подтверждением. В континентальной Индии этот остров называют Цейлоном, то есть так, как его называют в Европе.
— Конечно, — улыбнулся Ежов. — Это моя цель — дать свободу Индии.
— Нам нужна полная свобода, — покачал головой Динеш.
— А я как сказал? — ещё шире заулыбался Николай. — Только полная свобода…
*19 сентября 1939 года*
— Лучше вам, Анна Георгиевна, вести себя потише и поспокойнее, — попросил Леонид. — Здесь нравы патриархальные, совсем не такие, к каким вы привыкли в США.
Анна Георгиевна Харитонова, в миру Энн Хартли — это представитель Центра, которого насильно всучили Курчевскому, чтобы следить за тем, что он делает.
Видимо, Центр испытывает кризис доверия — говорят, что Эйтингтон долго ходил злой, из-за того, что его отпескоструили в Верховном Совете. Неизвестно за что, но известно, что его пытались снять с поста — такого рода информация очень быстро оказывается у заинтересованных лиц…
Так или иначе, но Леониду пришлось смириться с фактом — Харитонова теперь его главный секретарь, которого невозможно уволить или куда-то деть.
Утешает только то, что специалист она компетентный — бедняга Грант, с которым они работали годами, ей совсем не ровня…
Гранта Курчевский отправил в Лос-Анджелес, возглавлять развлекательную часть его империи, поэтому нельзя сказать, что парень совсем пропал, но воспринял он это как серьёзное понижение.
— Я знаю, — произнесла Анна.
На вид ей лет тридцать пять, в Штатах она с 1922 года — приехала с родителями. Очередные «не выдержавшие большевистской тирании».
Коротенькая неформальная проверка показала, что родители её трудятся в «General Electric», отец её, Джордж Николас Хартли, ведущий инженер в авиатехническом отделе, а мать, Элизабет Майрон Хартли, там же, но на должности секретаря.
Очевидно, что это какой-то старый проект Центра, но Анну решили перепрофилировать на слежку за Курчевским.
Нет, он всё понимал — доверяй, но проверяй, хотя всё равно было немного обидно.
«Я тут жизнь кладу на благо Родины — грызусь с другими хапугами за кусок пожирнее», — подумал Леонид, — «а мне недоверие…»
— Говори ты, а я буду молча смотреть и наивно хлопать ресницами, — улыбнулась Харитонова. — Как всегда.
— Сколько у нас с тобой этого «всегда» было? — усмехнулся Курчевский. — Ладно, идём.