— Занимаемся, товарищ генерал-полковник, — козырнул Судоплатов.
— Ладно, пора ехать, — вздохнул Аркадий и встал из-за стола. — Ты езжай, пока, а я позже поеду.
Ему нужно во Дворец Советов, на награждение отличившихся в прошедших боях.
Будущих героев доставили в Москву, чтобы провести торжественное награждение в присутствии народных депутатов Верховного Совета.
Это всё будет детально освещаться в прессе, с фотографиями, подробными описаниями каждого подвига. Награждения посмертно будут принимать семьи погибших героев — положенные денежные выплаты также передаются родственникам.
Награждаться сегодня будут Герои Советского Союза и кавалеры Ордена Революции. Героев Советского Союза семьдесят четыре человека, посмертно — тридцать два. Орден Революции получат восемьдесят девять человек, посмертно — девятнадцать.
Аркадий выехал во Дворец Советов на служебной машине и по дороге размышлял о перспективах, открытых стратегическим успехом на юге.
Инициатива всё ещё в руках Красной Армии, поэтому нужно воспользоваться ею — операция «Мамонт» должна поставить точку в грандиозном контрнаступлении и надолго вывести из игры Болгарию с Румынией.
Непонятна тишина, повисшая над туманным Альбионом и на просторах Франции. Должна последовать какая-то реакция на стратегический провал Германии, но дипломаты и политики загадочно молчат.
После начала войны англичане и французы заявили о своём нейтралитете, и военном, и торговом, видимо, рассчитывая посмотреть, как будут развиваться события. Но теперь всё изменилось — они должны сказать хоть что-то.
«Первые ходы сделаны», — подумал Немиров. — «Если молчание англичан может быть обусловлено действиями „Бонда“, то вот почему молчат французы — это загадка».
Изначально он полагал, что Гитлер ударит по Франции, чтобы «отомстить за позор Великой войны» и обезопасить тылы, но теперь, после всего случившегося, у Аркадия появилась мысль о «договорнячке».
А затем его озарило.
Испания находится в составе «Оси», посылает свои войска на фронт, вооружается и милитаризуется, а Франция, по сути, находится в тисках. Гитлеру уже не нужно сильно переживать о западной границе, потому что Франция, если она вздумает атаковать Германию, будет атакована с трёх фронтов.
Это катастрофическая для Франции диспозиция, в которой даже помощь её «подружки» Великобритании не будет иметь почти никакого значения.
Гитлер знает об этом, это прекрасно понимают французы — потому-то с их стороны не слышно абсолютно ничего.
Испания, а за ней и Португалия, вошли в «Ось» после «трагической гибели» Франциско Франко — это было непрогнозируемое событие. Аркадий рассчитывал на Франко и Салазара, ведь они были отпетыми изоляционистами, но Салазар, отдельно от Франко, политической фигурой не является. И он, оставшись в одиночестве, решил не рисковать ухудшением отношений с «Осью».
Аркадий не был талантливым политиком, он военный, поэтому понял и осмыслил это замысловатое положение Франции, с политической точки зрения, только сейчас. С военной точки зрения, Франция бы потрепыхалась, но ей всё равно бы пришёл конец — с Испанией в «Оси» или без. Поэтому-то он никогда всерьёз не обдумывал все эти политические нюансы.
Только сейчас до него дошло, насколько сильно он всё изменил. И в насколько тёмной комнате он сейчас идёт на ощупь…
Во Дворце Советов он встретил Сталина, пришедшего при полном параде — в его сером френче с милитаристического стиля кепи, делающей его похожим на Фиделя Кастро, который родился четырнадцать лет назад и ещё не обзавёлся своим «фирменным» имиджем.
Награждение проводилось на пятидесятом этаже, в зале заседаний Верховного Совета.
Народные депутаты сидели на своих местах и молча смотрели на выстроившихся на трибуне, справа от кафедры, награждаемых.
Аркадий прошёл к кафедре, попутно с улыбкой кивая офицерам и красноармейцам, вытянувшимся по стойке «смирно».
— Дорогие товарищи! — заговорил он. — Сегодня, в этом зале, мы чествуем тех, кто своим мужеством и верностью Родине вписал свои имена в историю Советского Союза. Перед нами стоят наши герои — красноармейцы, каждый из которых совершил то, что требует не только высокого мастерства, но и непреклонной воли, силы духа, решимости до конца стоять за Советский Союз, за наш советский народ и за будущее всего человечества!
Он сделал паузу.
— Герой Советского Союза — это не просто звание, это символ того, на что способен советский человек, если перед ним стоит задача, важная для всей нашей Родины, — продолжил он. — Каждый из награждаемых сегодня своими поступками показал, что честь, долг и преданность Отечеству — это не пустые слова, а реальность, которую мы создаём своими руками, своей борьбой, своей жизнью. Итак…
— Лейтенант Зияр Дауд! — провозгласил Юрий Борисович Левитан, стоящий за микрофоном и читающий текст. — За героическую самоотверженность и находчивость, проявленные при отражении танкового контрудара при деревне Вултуру! В ходе этого героического боя было уничтожено и захвачено 15 танков немецко-фашистских захватчиков, 6 бронетранспортёров, а также уничтожена штурмовая рота противника!
После его слов наступила оглушительная тишина, в которой резко прозвучали шаги Немирова к лейтенанту Зияру.
Аркадий прикрепил «Золотую звезду» на грудь лейтенанту, а затем закрепил рядом «Орден Ленина». Он посмотрел на Зияра вопросительно, а тот очухался:
— Служу Советскому Союзу!!!
Раздались оглушительные аплодисменты.
— Красноармеец Смирнов Сергей Трофимович! — продолжил Левитан. — За спасение своего подразделения…
Награждения следовали одно за другим. Офицеры и красноармейцы получали заслуженные награды, а народные депутаты рукоплескали им.
После того, как наградили всех присутствующих, настал черёд тех, кого больше нет.
— Полковник Иванов Пётр Дмитриевич! — провозгласил Левитан. — За образцовое командование и решительные и самоотверженные действия в окружении, приведшие к развитию контрнаступления Красной Армии! Активные действия его полка привели к отвлечению большого количества сил немецко-фашистских и румынских захватчиков, что облегчило фронту ход стратегического наступления!
«Это один из тех самых „плацдармов“ Василевского», — подумал Аркадий. — «Рискованное действие, давшее щедрые плоды».
На кафедру поднялся отец погибшего офицера. На старорежимной форме с погонами фельдфебеля имеются награды: он полный кавалер «Георгиевского креста», а также имеет «знак отличия беспорочной службы».
На морщинистых щеках его были слёзы, он твёрдой рукой принял от Аркадия коробочки с «Золотой звездой» и «Орденом Ленина».
— От имени Верховного Совета СССР и от меня лично, выражаю вам благодарность, — сказал Немиров, пожав руку Дмитрию Иванову.
— А я ведь с вами всю войну прошёл, ваше высокоблагородие, — произнёс тот. — Меня вы сберегли, а вот Петю моего ваши офицеры сберечь не смогли. Видать, немец нынче сильнее.
— Сильнее, — кивнул Аркадий. — Но наши силы неисчислимы. И победа будет за нами.
Глава четвертаяПроизводственное наследие
*24 июня 1940 года*
— … а остальные — подождите в гостиной, — приказал Адольф.
Тон его был очень спокоен, но Герман знал его слишком хорошо и легко определял, когда фюрер действительно спокоен, а когда только делает вид.
В присутствии всех рейхсминистров он решил не срываться, поэтому в кабинете остались только люди из ближнего круга и генералы.
— Как это понимать⁈ — выкрикнул Адольф, когда дверь кабинета закрылась. Как это понимать⁈ Объяснитесь!!! Лист, фон Бок, Йодль — отвечайте! Я жду!
Но генералы знали, что тот, кто ответит, навлечёт на себя основной гнев фюрера. Поэтому они молчали.
Наконец, когда молчание слишком затянулось, слово взял Йодль.
— Ситуация ещё далека от критической, — заговорил он. — Последствия этого локального провала уже минимизированы — мы потеряли безвозвратно лишь 131 тысячу солдат Вермахта и СС. Основную тяжесть потерь понесли румынские и болгарские войска, поэтому…
— Мне плевать на этих недолюдей! — перебил его Адольф. — Меня волнует то, что никто ещё не предоставил мне новый план!!!
Геринг с трудом сдержал довольную улыбку. Рейхсканцлер настроен конструктивно — он очень зол, но не в настроении просто срываться. Ему хочется разобраться в ситуации.
— Но у нас есть план, мой фюрер, — возразил генерал Йодль. — «Барбаросса» требует некоторой корректировки, с учётом открывшихся обстоятельств. Скоро коммунисты утратят инициативу и мы должны быть готовы действовать быстро и решительно.
— Больше подробностей, — потребовал Адольф Гитлер. — Что вы придумали?
— Удар по Польше, мой фюрер, — ответил генерал. — И теперь это вопрос безопасности границ рейха.
— Предлагаешь пробить линию Ленина? — поморщившись, спросил рейхсканцлер.
— Она не является неприступной, — заявил Альфред Йодль. — Преодолеть её возможно, но на это потребуется много сил и ресурсов. После того, как линия обороны будет преодолена, мы сможем продвигаться вглубь вражеских территорий.
— Я верно понимаю, что уже существует детально проработанный план прорыва вражеской обороны? — спросил Гитлер.
За годы до начала войны генералитет, хорошо знакомый с конструкцией Линии Ленина, даже не рассматривал варианта её преодоления. Герман хорошо помнил слова Манштейна: «Это будет неоправданно дорого и по материальным, и по людским потерям».
— Ещё нет, мой фюрер, — покачал головой генерал. — Но разработкой такого плана, в инициативном порядке, занимается генерал Гудериан.
— Какие потери вы прогнозируете? — спросил рейхсканцлер.
— Возможные потери ещё предстоит оценить, мой фюрер, — ответил Йодль. — Но если большевики начнут контрнаступление с опорой на Линию Ленина, то…
Он замолк.
Все прекрасно поняли, что произойдёт в таком случае.
— Прорабатывайте план Гудериана, — приказал Гитлер. — Ожидаю подробный отчёт у себя на столе в течение недели. Завтра в полдень соберите здесь Верховное командование Вермахта. Можете идти. Все, кроме Геринга, Гиммлера, Геббельса, Тодта и Заура.