Гитлер задумался. Он обратил свой взор обратно на глобус и размышлял.
Спустя две с небольшим минуты, он повернулся к Геббельсу.
— Да, мой фюрер? — сразу же подобрался тот.
— Доктор Геббельс, — произнёс фюрер.
— Я всё понял, — улыбнулся рейхсминистр пропаганды.
Гитлер коротко кивнул, посмотрел на Геринга и приказал:
— Новый танк должен быть быстрее, мощнее и бронированнее, чем тот, на котором сражаются жидобольшевики. И последнее… Восемьдесят восемь.
— Я вас понял, мой фюрер, — ответил Герман.
*24 июня 1940 года*
Вернувшись в свой кабинет, Геринг оттёр пот со лба и уселся в своё кресло. Раньше он с трудом вмещался в него, но теперь, внезапно, появилось целых два пальца свободного пространства.
«Проклятая работа…» — подумал он.
Как-то так получилось, что из всей верхушки НСДАП, он самый занятой. Был Эмиль Беккер, но он застрелился.
«Один я остался…» — с грустью подумал Герман.
В голове прозвучал издевательский вопрос Гитлера: «А ты не собираешься стреляться, Герман?» Ещё каких-то полгода назад он бы ответил без раздумий…
Гиммлер, Геббельс, Гесс — на поверку они оказались бесполезными. Гитлер ставил их на разные должности, смотрел, как они справятся, они не справлялись, он снимал их и ставил на их место других людей.
Гиммлер осел в полиции, концлагерях и той синекуре с контролем над расовой политикой.
Геббельс пробовал себя в роли рейхсминистра путей сообщений, куда напросился у Гитлера, но быстро выяснилось, что он не дружит с элементарной логикой и на путях сообщений он не просто бесполезен, а даже вреден. В итоге он вернулся к пропаганде и больше оттуда не высовывается.
Гесс тоже не захотел оставаться не при деле, поэтому полез в имперское министерство науки, воспитания и народного образования, главой которого стал. Ненадолго. Оказалось, что и там можно что-то испортить…
«Этот его оккультизм», — поморщился Геринг.
Сейчас Гесс в Великобритании, в качестве посла.
«Сидит в посольстве, отдыхает, гуляет по Лондону, встречается с королём…» — подумал Герман. — «Вот куда я полез? Может, это я тупой, а они умные?»
Он нажал на кнопку коммутатора и вызвал секретаршу.
— Вероника, принеси мне американский кофе и круассаны — это первое, — начал он. — Круассаны с шоколадом — это второе. Третье — позови ко мне Заура и Тодта, но только через десять минут после подачи кофе и круассанов. Ах, да, ещё Лееба и Порше. Этих двоих организуй так, чтобы они зашли после того, как я закончу с Зауром и Тодтом.
— Хорошо, рейхсминистр, сейчас всё сделаю, — улыбнулась Вероника Фрайер фон Шредер.
Баронесса хорошо знает порядок действий Германа: двадцать минут — на аудиенции, десять минут — на сладости и кофе.
Когда она вышла из кабинета, он встал из-за стола и сунул руку под ремень. Он оттянул его и замерил зазор. Получилось примерно полтора пальца.
— Надо к портному… — заключил он. — Хотя, нет, ещё недели две подождать надо. Нет времени лишний раз ездить.
А вот кто точно рад такому положению дел — это доктор Фердинанд Порше. Несмотря на некоторые разногласия, которые имели место раньше, теперь Порше адаптировался к новым условиям работы и почти не бывает дома.
После выполнения работ по военным заказам, он лично встаёт за чертёжный стол и доводит до ума свой электродвигатель, который рассчитывает установить в перспективный танк.
«Он ещё не знает, что разработка VK 35.01 скоро будет полностью отменена», — подумал Герман.
Рейхсканцлер хочет новый танк, как у большевиков, только многократно лучше.
От германской школы танкостроения придётся отойти и адаптироваться под новые реалии. Реверс-разработка отнимет много времени, ведь Т-14АМ-2 — это совсем не Panzerkampfwagen III и тем более Panzerkampfwagen IV. (2)
Вероника принесла поднос с кофе и десертом. Геринг с удовольствием отведал американского кофе, закусывая его круассаном с горячей шоколадной начинкой.
Ровно через десять минут он расправился с перекусом, а спустя десяток секунд вошли Фриц Тодт и Карл-Отто Заур.
— Вы сами всё слышали, — вытерев рот салфеткой, произнёс Герман. — Теперь наша задача — в кратчайшие сроки осуществить переделку всех Panzerkampfwagen III в Sturmgeschütz III и оснастить их новыми орудиями StuK 40. Тодт — твоя задача будет самой сложной. С этого момента ты отвечаешь за серийное производство новых орудий.
Гитлер дал ему Фрица в заместители, как наиболее толкового человека из партийных кругов. Раньше он возглавлял организацию своего имени, но сейчас туда «перебросили» Эрнста Удета, который, вроде бы, справляется.
— А ты, Карл, займёшься переделкой танков, — продолжил Геринг. — Их нужно будет выводить с фронта, заменять эквивалентным количеством Panzerkampfwagen IV и чехословацких средних танков. Как там они…
— ST vz. 37, — напомнил Заур.
— Да, именно, — кивнул Герман. — А я, пока вы занимаетесь этими делами, буду давить на конструкторов и всеми силами ускорять разработку нового танка для фюрера.
Самой неприятной частью этой работы будет беседа с Порше — нужно будет как-то помягче сообщить ему, что проект VK 35.01 закрыт.
— Идеи, предложения, советы? — спросил Герман.
*25 июня 1940 года*
— … процессы все изучил? — поинтересовался Лаврентий Павлович Берия.
— Да, — ответил Альберт Шпеер.
— А порядок внесения изменений в процессы? — уточнил нарком обороны.
— Изучил, — кивнул Шпеер.
Они стояли посреди картотеки, в которой сконцентрированы все документированные процедуры и стандартные операционные процедуры Наркомата обороны.
Альберт с изумлённым выражением лица рассматривал длинные ряды высоких стеллажей, доверху набитых папками и коробками. Каждая папка подписана, есть цветовая дифференциация разных отделов, а ещё тут заведена хитрая система кодификации документов, которую он освоил не до конца.
— Главное управление химической промышленности — это твоя взлётная полоса, если оправдаешь ожидания высшего руководства, — улыбнулся Берия. — Немиров отсюда начинал, ещё при Ленине. Я тоже здесь начал. Главное здесь не закончить.
— Я постараюсь, — улыбнулся Альберт в ответ.
— Стараться — это делать что-то без надежды на успех, — наставительным тоном, подняв указательный палец, сказал Лаврентий Павлович. — Я видел, как ты работал на строительстве Новосибирской ГЭС — там ты точно не старался. Там ты работал и добивался успеха. Такие люди везде нужны. А здесь — особенно.
— Я оправдаю ожидания, возложенные на меня, — пообещал Шпеер.
Он сам толком не понял, как всё это завертелось в его жизни: в 1931 году он работал в Берлинской академии искусств, планируя открыть собственное бюро.
К сожалению, или к счастью, с бюро не сложилось, как и с карьерой архитектора. В Берлине на него вышло американское архитектурное бюро — его представитель пригласил Альберта поработать в Нью-Йорке.
Он забрал с собой Маргарету, на которой спешно женился, вопреки воле её и своих родителей.
Наняли его на строительство Леонтауна — заказчик, Леонид Курчевский, хотел увидеть близ Цинциннати образцовый немецкий городок. Его совсем не смутило, что в спроектированных им жилых домах будут проживать негры — какая ему разница?
В Цинциннати проживает очень большая немецкая диаспора, поэтому Альберт с Маргаретой чувствовали себя там вольготно, будто не уезжали никуда…
Местные немцы были рады тому факту, что городские земли негров выкупаются корпорацией Курчевского, а сами негры переезжают за сорок километров от города.
Городок решено было назвать Альбертсбургом — далеко не каждый Леонтаун называют в честь главного архитектора.
На открытии города присутствовал сам Леонид Курчевский, который подарил ему, в честь успешного завершения проекта, символические ключи от города, изготовленные из серебра.
А когда проект был закончен, Курчевский предложил ему работёнку за границей — нужно было помочь спроектировать металлургический завод в СССР.
Он переехал с семьёй в Москву, ведь зарплату предложили втрое больше, чем в «K-Group».
Дальше его проверили в деле — он закончил проектирование завода, а затем к нему пришёл человек от Берии и сказал, что есть возможность остаться в СССР, но не просто жить, а участвовать при этом в грандиозных проектах всесоюзного масштаба.
И его не обманули, хотя червячок сомнения грыз его несколько лет — не верилось ему, что такое бывает просто так.
Но оказалось, что бывает: он проектировал Иваньковскую ГЭС, Новосибирскую ГЭС и ряд других объектов, масштабом поменьше.
Его архитектурный талант долгое время не находил применения, он занимался грубой расчётной работой, а затем его пригласили проектировать Дворец Советов Китайской ССР — он занимался им в 1936−37 годах. Но это было что-то вроде долгого отпуска, в котором он мог работать в своё удовольствие.
А вот в середине 1937 года его вызвал к себе Берия, предложивший занять должность заместителя начальника в Управлении транспортной логистики при Главном артиллерийском управлении. Но надолго он там не задержался — после череды странных ротаций, в 1940-м году, три дня назад, он оказался в кабинете Лаврентия Павловича Берии, который предложил ему стать начальником Главного управления химической промышленности.
Его Маргарета, беременная шестым ребёнком, чуть сознание не потеряла, когда узнала, насколько высоко ему предлагают «взлететь». Она уже прекрасно адаптировалась в Советском Союзе, ей здесь нравится, как и детям.
— Готов приступать? — спросил Лаврентий Павлович.
— Когда? — уточнил Альберт.
— Сейчас, — ответил нарком обороны.
Примечания:
1 — Эрхард Мильх — в эфире рубрика «Red, ты опять мне что-то рассказываешь!» — забавно, как плавно в статьях о «Люфтганзе» на Википедии, на немецком и русском языках, обходят роль этого человека в становлении и развитии этой компании. А он, по сути, в одно лицо, вытолкал «Люфтганзу» в Топ-3 авиакомпаний сначала Веймарской республики, а затем и Германского рейха в период с 1926 по 1951 год, когда её «закрыли» американцы. Никто и ничего, конечно же, не закрывал, а пожизненный срок Мильха, полученный им за военные преступления и преступления против человечности, составил аж целых семь лет — американцам даже нацистский военный преступник оказался другом, товарищем и братом, если он против СССР. Возвращаясь же к отношениям Германа Геринга с Эрхардом Мильхом. Как-то Герингу сообщили, что его секретарь — это не чистокровный ариец, а всамделишный мишлинг (мать — немка, а отец — фармацевт), но Герман не растерялся, а ответил: «Я сам буду решать, кто здесь еврей, а кто нет». Но этих слов было недостаточно, поэтому он провёл целую спецоперацию, одобренную Гитлером: мать Мильха о