— У тебя когда-нибудь была дочь?
— У меня были сыновья в прошлой жизни.
— То есть ты без понятия, каково это мужику растить девочку. Или ты рассчитываешь, что я засяду в Васнецовском поместье-ловушке, играя в мишень?
— Это было бы прекрасно, — ответил я честно.
Соня погладила меня ладонью по щеке.
— Я даже попробую на первых порах, но не хочу тебе врать, милый, я не создана для семейной жизни. Ну и я — охотник, в меня въелась привычка оставаться в тени.
— Но мы можем пока суть да дело пожить у тебя на даче? Особенно Оля, ее по любому надо прятать, адвокат прав.
— Конечно, и ты, и Оля можете жить у меня, пока ты не разберешься со своими неправильными делами. Но пойми, я не осуждаю тебя, просто не верю в двойную жизнь. Ты не можешь одновременно быть и помещиком Васнецовым, и «ужасом, летящим на крыльях ночи».
— Тот самый селезень мог, — попытался я превратить все в шутку.
— Никто в этом мире не знает Черного плаща, — сказала Соня грустно.
— Только мы с тобой, — откликнулся я в тон ей.
— Только мы с тобой, — Соня потерлась щекой о мое плечо.
Дома мы поужинали втроем, а потом Ольга ушла спать, а мы устроили совещание.
— Я вижу две возможности: ты можешь с утра отвезти девочку на дачу и там ждать. А я повидаюсь с адвокатом и свяжусь с вами. Что за проблемы он нам подкинет, можно только гадать.
— А если я тоже хочу знать, во что ты вляпался?
— Тогда мы с тобой идем к адвокату, а Оля скучает здесь.
— У нее есть твой ноут и Сеть, с чего бы ей скучать?
— Значит, не бросишь меня на произвол крючкотворов?
— Поиграю еще в мамашу-хлопотунью.
— Тогда после адвоката идем за покупками, — я потряс в воздухе запиской от смотрящего.
— Ну как тут отказаться? — Соня захлопала в ладоши.
Из своей комнаты вышла сонная Оля и тоже зааплодировала.
В десять ноль-ноль мы стояли на респешене. Долго ждать не пришлось, Аристарх Вениаминович выпорхнул откуда-то из недр офиса и после серии обязательных приветствий и рукопожатий потащил нас в уже любимую переговорную.
— Ситуация любопытная, — Доброжецкий азартно потер ладони, — еще вчера вы были в состоянии войны родов с бароном Вержицким, но уже сегодня мне, что само по себе интересно, пришло извещение о заморозке военных действий. Это временное прекращение огня, не обольщайтесь. Сам же барон предлагает встретиться сегодня в два часа дня в этом самом офисе и поговорить.
— А что изменилось за ночь? — спросил я, чтобы потянуть время, а сам попытался собрать мысли в кучку.
Я вообще плохо себе представлял, что за войны могут идти в правовом государстве, о чем и спросил адвоката, пожаловавшись на амнезию.
Уж не знаю, поверил ли он в эту «проклятую потерю памяти», но ликбез по обычаям российского дворянства устроил. Утомлять подробностями не буду, надо будет еще немного поискать в Сети эти самые подробности, но если коротко, то аристократы занимались в Российской империи, равно как и во всем мире, войной, государственной безопасностью и промышленностью. Что касается крупных и мелких (вроде меня) землевладельцев, то, конечно же, далеко не всякая земля давала право на дворянство, но были наделы, когда-то пожалованные Государем за особые заслуги. Вспомним святую троицу «армия-промышленность-госбезопасность». Эти уже назывались «родовыми землями», и несли с собой статус, который передавался по наследству. Были еще столбовые дворяне, им титул предоставлялся без надела.
Что касается войн, то аристократы — класс привилегированный, со своими «особыми правами» и вольницами. Так полиция не могла расследовать преступления дворян, для этого существовала своя спецслужба, государевы опричники, как их называли за глаза, а официально — САБ, то есть Служба Аристократической Безопасности.
Дворяне имени право защищать честь и имущество как лично на дуэли, так и с помощью войны родов. Следовало избегать лишних жертв среди «мирного населения». САБ после особо неприятных инцидентов разбирался в ситуации, выясняя, имелась ли причина для вооруженного столкновения, насколько были оправданы жертвы, а если не обошлось без побочного ущерба для людей или имущества, не относящихся к сторонам конфликта, то могли и применить меры, очень кстати неприятные для признанных виновными.
Дворяне же могли содержать собственную гвардию, слуг, которые имели право носить оружие, а также подключать наемников, в том числе и очень солидные ЧВК.
По итогам столкновения подписывался мирный договор, проигравшая сторона выплачивала победителям компенсацию, которая могла включать и родовые земли. Бывало и такое, что род оказывался полностью истреблен в войне, что скорее усложняло ситуацию для победителей, как ни парадоксально это звучит. Родовые земли, пожалованные Императором, могли уйти обратно в казну или (хотя скорее «и») выставлены на аукцион, САБ же реагировал на полное истребление гораздо болезненнее.
Победитель мог доказать, что его вынудили пойти на крайние меры, и что агрессор вовсе даже не он, а этот зарвавшийся придурок, которого пришлось убить, чтобы самому ласты склеить. Но все равно, если провести войну «чисто», без побочного ущерба и с подписанием мирного договора в финале, то и доказывать ничего не придется.
В целом война родов сильно напоминала рейдерский захват в моем прошлом мире, когда имущество отбиралось после высосанных из пальца судебных исков и вооруженного рэкета.
Все это означало, что для барона информация о моем неожиданном воскрешении — манна небесная. Все можно решить кулуарно, без назойливого интереса САБ.
Я-то тем более рад, нравится мне жить, даже после смерти. Ну и судьба бедного ботана Васнецова и его семьи, а также семьи девочки Ольги, меня живо интересовали.
На имении все равно висели имущественные иски от каких-то мелких дворянчиков, но все эти прекрасные люди оказались вассалами того же Вержицкого, и стоило их рассматривать как дополнительный инструмент давления от барона.
Адвокат Добродецкий не сомневался, что барон не преминет подтвердить мою личность, но все же любезно заказал нам столик в клубе, принадлежащем Нарышкинскому Дворянскому Собранию, где сливки местного истеблишмента толкутся с утра и до поздней ночи, и не только чтобы прожигать жизнь разными приятными способами, но и в непринужденной обстановке порешать разные большие и мелкие вопросы. Меня там должны узнать обязательно, а значит подписать и бумажки, стопку которых адвокат прихватил с собой.
Соня почему-то отнеслась к идее поблистать в Высшем Свете без энтузиазма, поэтому мы договорились, что она отвезет Олю на дачу, а сама попробует успеть ко встрече в два часа дня с бароном, который ей заранее не нравился. Мне тоже, Сонечка, мне тоже! Но ты только из роли не выходи, мы — маленькие напуганные детишки в лапах страшного хищника!
Клуб Дворянского собрания города Нарышкин вопреки логике принадлежал не князю Нарышкину, а графу Филиппову. Впрочем, сии благородные мужи, как мне подсказал Добродецкий, состояли в родстве по линии жены, я так и не запомнил, кого из них.
Филлипов же являлся предводителем Дворянского собрания, и факт этот вызвал у меня приступ дикого веселья, непонятного добрейшему Аристарху Вениаминовичу, который взялся мне эти тонкости разъяснить по дороге. Он конечно же не смотрел фильм «Двенадцать стульев» с артистом Филипповым в роли особы, приближенной к императору. Не было в этом мире ни Октябрьской революции, ни писателей Ильфа и Петрова.
Клуб представлял из себя нормальный особняк, желто-белый, с барельефами, короче говоря, красивый. На входе стоял швейцар, «настоящий полковник», из тех, с кем и заговорить нормальному человеку страшно. Впрочем, я не был «нормальным» в той жизни, и уж точно не стал таковым в этой! Меня пафосными привратниками не испугаешь.
Добродецкий провел нас без труда, в клубе его знали, любили и уважали. Страшный швейцар пропустил нас с поклоном, правда, адвокат все же представил меня, и привратник тут же принес соболезнования по поводу судьбы моего батюшки. Знать бы еще, что с ним произошло, хотя свидетельство о смерти супругов Васнецовых выписано было, тела до сих пор не найдены.
Швейцар по секрету сообщил нам, что предводителя мы можем найти в курительной комнате, куда мы и направились, проскочив на крейсерской скорости ресторан, что не помешало Аристарху Вениаминовичу раскланиваться с едоками. А заодно и меня представлять по формуле «Помните ли вы сыночка Володи Васнецова? Так вот же он». Бумаги на подпись пока никому не совал. Берег лес, наверное. Ну а я мило улыбался и кланялся не слишком низко, а чуть-чуть из вежливости. Аристократы же так делают?
Наконец мы прошли в следующий зал, который оказался большой игровой комнатой. Половина помещения была заставлена биллиардными столами. Дальше за невысокой перегородкой играли в покер, надо будет поинтересоваться местными разновидностями, холдем я очень в той жизни уважал. Ну и в самом конце в милой комнатке с камином и фонтаном в мягких кожаных креслах расположились самые солидные представители бомонда, дымившие толстыми сигарами. Из-за очень грамотно организованной вентиляции запах не просачивался дальше по игровой зале.
— Картина Репина «Три толстяка»! — не удержался я от шутки, не вслух, конечно, зачем портить отношения с уважаемыми людьми, пусть начнут первыми.
Нет, они не были таким уж толстыми, только один из них был склонен к полноте. Просто аура власти, которая исходила от этих людей, навевала определенные ассоциации. Человека в центре я узнал сразу. Это был он, актер Сергей Филиппов, сыгравший незабвенного Ипполита Матвеевича Воробьянинова. Одет он был конечно не в грязный плащ и битое пенсне, а в дорогой костюм. И все равно отныне и навеки я буду мысленно называть этого человека Кисой. Что-то все же не так с этим миром. Откуда берутся настолько схожие двойники? Ладно, выживем — разъясним местные загадки.
По правую руку от Кисы в кресле развалился единственный настоящий толстяк в компании.