— Ты отпустил шлюху. Зачем?
— А может, я люблю ее? Что ты, мелкая тварь, знаешь о любви?
— Ты — не он! — в третий раз отмахнулся от меня гоблин. — Глаза могут обмануть, но не запах! Я узнаю его в любом обличье! Ты воняешь мертвецом, но другим, совсем другим.
Ну что ж, мой лимит терпения исчерпан. Пора показать пакостному коротышке, как шутят мертвецы. Я ведь еще не испытывал в полевых условиях навыки маскировки. Самое время их проверить.
— А ты не думал, что такой великий инвейдей, как Красный Гость, может пахнуть так. как захочет? Или вовсе не пахнуть никак?
Я вспомнил свои эксперименты и, посовещавшись с ликвором, скрыл голубой свет — горящий каркас. Уверен, что для гоблина это означало, что я вдруг перестал вонять охотником, или кем угодно! Нет меня, и искать бесполезно!
Ужас, отразившийся в глазах коротышки, стоил потраченного на маскарад ликвора.
— Как ты смог? — выдавил он из себя.
— Я проверял тебя, гоблин! И ты не выдержал испытания! Как, говоришь, я наказываю предателей?
Я ждал уговоров, мольб и заверений в вечной преданности, но вместо этого гоблин прыгнул на меня, сбив с ног. Проблем он мне, конечно, не доставил. Я пнул его в больную ногу, заставив взвыть от боли, а потом свернул шею. Жаль только, что не узнал, где их штаб-квартира. Но я их найду, не проблема.
В дверь часто и хаотично застучали. В оконную решетку ухнулся и отскочил зубастый мячик. Очередная стая мячиков-пираний нашла меня.
Глава 5
Я распахнул дверь, выскочил, намереваясь прорубить себе дорогу, истребляя новую стаю зубастиков. Двор был заполнен ими, как шевелящимся ковром, что меня не смутило, я прорубался сквозь их полчища, будто пророк сквозь Красное море, и даже пробился к воротам.
Ковер не кончался за ними. Мячики катились с сопки, весело подпрыгивая, и я не видел ни клочка чистой земли, все было покрыто зубастой ордой. Я вернулся в дом, кромсая живой ковер. Захлопнул дверь, невзирая на сопротивление тварей, даже раздавил нескольких из них. Они были мягкие и занятно лопались, когда я давил их полутонной чугуна.
Множество мячиков успело запрыгнуть внутрь, но с ними я разобрался без проблем. Полчища снаружи долбились, пробуя форт на прочность во всех доступных местах. Удары не казались сильными, но их было так много, что тяжеленная дверь содрогалась, как межкомнатная фанера, если в нее лупить волейбольным мячом.
Инстинкт самосохранения у зубастиков отсутствовал напрочь. Возможно, коллективный разум толкал их на самоубийство, или же они заскучали до смерти в этой пустыне. Что происходит за дверью, я мог только догадываться, зато хорошо видел, как мячики врезались со всей дури в решетку, лопаясь, будто спелые помидоры.
Я пнул изрядно обглоданный проникшими в дом зубастиками труп гоблина. Втравил ты меня в историю, дружище! А ведь я мог спокойно уйти с места преступления под личиной копа. И все ради чего? Узнать про интрижку демона-рептилоида с суккубом и послушать рассуждения, как мы с демоном похожи. Буквально одно лицо!
Я взял себя в руки. И при жизни я не был склонен к панике, тем более глупо о чем-либо переживать после смерти. Я — инвейдей, мертвец и пришелец! Я путешествую по осколкам былых миров будто по комнатам собственного дома! Я могу выбраться из ловушки не только через дверь!
Я попытался настроиться на ключ, которым Васнецовы запечатали этот мир. Я помнил вибрации, которые ощутил, находясь рядом с титановым столбом в подвале сгоревшего особняка. Получилось не сразу и не то, на что я рассчитывал. Абсолютно без перехода, провала в кроличью нору или любого предупреждения я оказался в другом месте.
Интерлюдия
Гарри Торфл, младший аналитик инвестиционного фонда «Левиафан», пялился в экран, на котором ветвились и сплетались, будто клубок змей, скользящие средние, вступая в схватку с полосами Боллинджера.
Графики предсказывали тому, кто способен увидеть, судьбу крутейшей айти-компании Tangerine garden. Тангерины, а по-русски «мандаринчики», не без причины считались самыми выпендрежными смартфонами в мире, мечтой любого пижона-миллениала.
Падение мандариновых акций Гарри увидел еще вчера вечером, дома, глядя на тот же график, но без паутины индикаторов, которая только мешала. В офисе заниматься чем-то подобным было невозможно, наверняка кто-то грубо прервет медитацию, необходимую для взгляда в будущее.
Сейчас же Гарри глядел на экран, пытаясь выстроить стройную и убедительную теорию, почему айти-гигант потеряет за три дня пятнадцать процентов своей стоимости.
— Гарри, солнышко мое!
Эшли подкралась, как ей казалось, незаметно. Даже не будь у Гарри дара предвиденья, из чернокожей толстушки вышел никудышный ниндзя. Девушка погладила аналитика по голове и положила перед ним пирожное.
— Радость моя, — щебетала Эшли, — скажи, что у тебя есть подарочек для твоей любимой Эшли!
— Бруклин авиа, — коротко ответил Гарри.
— Им же пипец, — удивилась Эшли. — Это все знают.
— Ты шортишь Бруклин?
— Как и все! — воскликнула толстушка, экспрессивная, как и всегда.
— Вот и шорти дальше. Но помни! Ровно в полночь тыква превратится в карету.
— И когда у нас полночь? — Эшли затаила дыхание.
— Между двести тридцатью и двести тридцатью пятью долларами за акцию. Так что бери в короткую еще пунктов сто пятьдесят, а потом начинай выкупать на всю котлету.
— Ох, солнышко, если бы ты не был надежен, как швейцарский сыр, — Эшли не слишком ладила с метафорами, — в жизни бы не поверила.
Толстушка вручила аналитику конверт.
— Потом, — вяло запростестовал Гарри, — поблагодаришь, когда сработает!
— Ты не ошибаешься, Гарри, никогда не ошибаешься. И для протокола, кто сказал про разворот?
— Фибоначчи! Лично пришел ко мне и сообщил, что золотое сечение дает добро!
Кстати, хорошая мысль! Гарри прибавил к мешанине индикаторов на экране уровни Фибоначчи. «Спасибо, старик, теперь можно и докладную писать!»
— Мисс Веринда! — в кабинет вошел глава аналитиков Джаред Коэн, белобрысый австралиец с глубоко посаженными голубыми глазами. — Консультацию аналитика можно получить через интранет в форме прямого официального обращения. Так будет удобнее всем сотрудникам компании, а результат гораздо, гораздо надежнее!
Коэн излучал уверенность и харизму, но его все равно не любили и боялись. Не требовалось провидческого дара, чтобы почуять гниль в этом человеке. Сам Джаред, кажется, ненавидел всех. Точнее делил окружающих на тех, кого можно использовать, и мебель. По какой-то невероятной причине Гарри Торфла начальник счел бесполезным.
— Я просто принесла подарочек к чаю для своего друга! — Эшли ткнула пальцем в пирожное. — Правилами это не запрещено.
— Безусловно! — кивнул Коэн. — Но вам обоим стоило бы подготовиться к совещанию, которое начнется через пятнадцать минут.
— Мне тоже? — удивился Гарри.
Обычно его не звали на такие мероприятия на самом верху, слишком мелкая сошка.
— Присутствие всех трейдеров и аналитиков обязательно. Большой Ник планирует мозговой штурм. На вашем месте, Торфл, я бы приложил все усилия, чтобы оказаться полезным.
Вроде все на месте, вереница восьмиэтажек из серого кирпича, бульвар, неработающий фонтан, скамейки, чугунные ограды. Все как настоящее, но абсолютно фальшивое. Ни одной живой души, ни паршивого голубя, ни таракана. Двери в подъезды даже не заколочены, они в принципе не открываются. Ни соринки, ни упавшего с дерева листочка. Такое чувство, что город построили для съемки какого-то фильма про Восточную Европу, а после съемок покинули и забыли. Да, в других осколках создавалось ощущение иллюзорности и заброшенности, но сохранившаяся флора казалось живой, не травинка к травинке, а нормальная степная растительность, где зеленая трава соседствует с пожухлой.
Но какая-то жизнь здесь точно была. Сексуальный женский голос приветствовал меня, стоило мне вывалиться прямиком в их сухой фонтан. Теперь эта загадочная дама направляла меня как саркастичный навигатор.
Когда я пожаловался ей на пустоту и одиночестве в одном отдельно взятом осколке, она пообещала мне приятную компанию.
— Ты же у нас — крутой и страшный охотник? Так вы себя называете? У нас тут прекрасные угодья! Твоя задача — чтобы их не стало! Я как-то предпочитаю одиночество, о чем ты и позаботишься.
— Веди, раз так.
— Просто «веди»? И что, никаких споров, торга, ты мне — я тебе? Гордых поз, дескать, «я тебе не наемник»?
— Я хочу посмотреть на твою дичь. Если это окажутся милейшие люди, я могу захотеть убить тебя.
У хозяйки секси-голоса случился приступ истерического смеха.
— Милейшие люди! Какие же вы, мертвецы, забавные! Иди уже, сейчас насмотришься на милоту. Твои родственнички, кстати. Не пугайся, дальние. По самой уродливой семейной линии.
— Тоже инвейдеи?
— Не хочу портить сюрприз! — хихикнула хозяйка. — Здесь налево, и не ударься мизинчиком, тут ступеньки.
В итоге она вывела меня на круглую площадь, в центре которой стояло здание очевидно религиозного плана. Больше всего оно походило на храм всех богов в Риме, он же Пантеон — каменный цилиндр с круглой крышей, под которой ютились крохотные окна-бойницы. Выглядел он старым и обшарпанным, но вместе с тем — живым, настоящем, особенно на контрасте с городом-фальшивкой. Входа-портала я не заметил, по крайней мере со своей стороны.
— Мы на месте, — сообщила хозяйка, будто бы я сам не догадался. — Прогони хулиганов, и мы поговорим спокойно.
— Каких хулиганов? — удивился я.
— Хехехе!
В следующее мгновение ликвор, не спрашивая моего разрешения, ускорил меня на всю катушку. На меня с невероятной прытью неслась орда мертвецов. Вот они, значит, какие, мои родственнички. Вооружены зомби были разнообразным холодным оружием, сохранившимся, увы, куда лучше, чем их хозяева.
Шустрые мертвяки атаковали организовано, как это ни прискорбно для меня. Они делились на пятерки, двое из которых были загонщиками, отжимающими разновидностью алебард жертву, которой оказался я, под мечи трех остальных, норовящих зайти к цели со спины. Каждой пятеркой руководил офицер в нарядной броне стиля римского легионера. Вслух никто ничего не говорил, да и сомневаюсь, что в сгнивших телах сохранились голосовые связки.